– Они... они выглядят такими счастливыми. Я имею в виду Лакстонов. Молоды, любят друг друга, все у них так прекрасно. Страшно подумать, что все это могут испортить намеки, сплетни, нашептывания и всеобщая бесчеловечность.

– Гм. Понятно.

Клариса продолжила:

– Мы с ним только что разговаривали. Он так счастлив, полон энергии и увлечен и... да, полон трепета... потому что он смог выполнить заветное желание и отстроить Кингсдин. Он радуется как ребенок. А она... понимаете, у меня такое ощущение, что у нее в жизни еще не было ни одного разочарования. У нее всегда было все. Вы ее сами видели. Что вы о ней думаете?

Доктор ответил не сразу. Иные действительно позавидовали бы Луизе Лакстон, этакому избалованному дитяте фортуны. Но доктора Хейдока ее появление заставило вспомнить припев песенки «Бедная богачка», что была популярна много лет назад...

Хрупкая, невысокая фигурка, льняные волосы, завитые в слишком жесткие кудряшки, обрамляющие лицо, и большие, с грустинкой, синие глаза. Луиза чуть-чуть сутулилась. Бесконечный поток поздравлений утомил ее. Скорей бы уйти. Хорошо бы прямо сейчас, пусть Гарри лишь намекнет. Она взглянула на него украдкой. Какой высокий, широкоплечий, всегда такой веселый посреди этих ужасных скучных людей.

«Бедная богачка»...

– У-у-ф! – это был вздох облегчения.

Гарри обернулся, чтобы бросить на жену полный восхищения взгляд. Они уже ехали домой.

– Дорогой, – проговорила она, – какой это был жуткий вечер!

Гарри усмехнулся.

– Да, жутковатый. Не обращай внимания, моя прелесть. Понимаешь, этого нельзя было избежать. Все эти драные кошки знали меня еще мальчишкой. Они ужасно расстроились бы, если не получили бы возможности взглянуть на тебя вблизи.

Луиза ответила ему гримаской.

– Нам обязательно придется теперь их всех принимать?

– Что? Ну уж нет. Они заявятся к тебе с официальными визитами, чтобы вручить визитные карточки, ты на них ответишь, и тем все закончится. Они больше не станут тебя беспокоить, и ты сможешь завести любых друзей, которые придутся тебе по душе.

Луиза помолчала минуты две.

– Неужели здесь поблизости нет приятных людей?

– Ну почему же. Вот, например, семья Каунти, хотя, пожалуй, и они могут тебе показаться скучноватыми. Интересуются преимущественно выпивкой, собаками и лошадьми. Тебе нужно тоже заняться верховой ездой. Тебе это понравится. В Эглинтоне есть конь, которого мне хотелось бы тебе показать. Красавец, прекрасно выезженный, только очень уж норовист, но это единственный его порок.

Автомобиль притормозил, поворачивая к воротам Кингсдина. Внезапно перед ним возникла уродливая фигура, кто-то выскочил на середину дороги перед самой машиной, Гарри крутанул руль и выругался, едва успев избежать столкновения. Им вслед раздались проклятия.

Луиза вцепилась в руку мужа.

– Кто эта... эта ужасная старуха?

Гарри помрачнел.

– Это старая Мургатройд. Они с мужем жили смотрителями в старом доме. Жили почти тридцать лет.

– А почему она показала тебе кулак?

Гарри покраснел.

– Она... ну, ей не понравилось, что дом снесли. Конечно, ее уволили. Муж у нее вот уже два года как умер. Говорят, после его смерти она стала вести себя странно.

– Она... она не... не голодает?

Представления Луизы о жизни были туманны и в чем-то наивны. Богатство мешает прямым контактам с реальностью. Гарри рассердился.

– Помилуй боже, Луиза, что за мысли! Разумеется, я назначил ей пенсию... и очень, кстати, хорошую! Подыскал для нее новый дом и все такое.

– Тогда чего же ей нужно? – спросила сбитая с толку Луиза.

Гарри нахмурился, его брови почти соединились на переносице.

– Откуда мне знать? Она с придурью! Была влюблена в дом.

– Но разве он практически не развалился?

– Конечно, развалился... Прямо куски отваливались... крыша текла... находиться там было опасно. И все равно, думаю, он для нее многое значил. Она так долго там прожила. Ну, я правда не знаю! У старой чертовки, наверное, не все дома.

– Она... – с тревогой произнесла Луиза, – думаю, она прокляла нас. Ой, Гарри, мне страшно.

Луизе казалось, что сумасшедшая злая старуха наложила проклятие на ее новый дом. Когда она ехала куда-нибудь на машине, когда каталась верхом, когда выгуливала собак – ее везде подкарауливала одна и та же зловещая фигура. Словно согнувшаяся под собственной тяжестью, в замызганной шляпе на висящих клочьями седых волосах, медленно бормочет проклятия. Луиза, в конце концов, поверила в правоту слов Гарри – старуха действительно была сумасшедшей. Но от этого не становилось легче. Миссис Мургатройд никогда не заходила в дом, в ее угрозах не было ничего определенного, она не угрожала насилием. Ее сгорбленная фигура всегда маячила лишь за воротами. Обращение за помощью к полиции не принесло бы пользы, и Гарри Лакстон в любом случае был против действий такого рода. По его словам, это лишь вызвало бы всеобщую симпатию по отношению к старой бестолочи. Он принимал случившееся не так близко к сердцу, как Луиза.

– Не беспокойся так, дорогая. В конце концов, ей надоест эта глупая затея с проклятиями. Думаю, это она так просто, чудит.

– Все далеко не так просто, Гарри. Она... она ненавидит! Я чувствую. Она... она желает нам зла.

– Дорогая, она не ведьма, хотя на нее очень похожа! Ты все слишком болезненно воспринимаешь.

Луиза ничего не ответила. Теперь, когда возбуждение, связанное с вселением в новый дом, прошло, она почувствовала себя на удивление одинокой, прямо места себе не находила. Она привыкла жить в Лондоне и на Ривьере. Понятия не имела, что представляет собой сельская жизнь в Англии, и не имела к ней вкуса. Невежда по части садоводства и разведения цветов, она знала только заключительный этап, а именно – «как составить букет». Собаки ей, по правде сказать, были совершенно безразличны. Соседи, с которыми приходилось встречаться, наводили тоску. Больше всего нравились верховые прогулки, иногда с Гарри, а иногда, когда он занимался хозяйством, без него. Она ехала не спеша по рощам и сельским дорогам, наслаждаясь неторопливым шагом красавца коня: его купил для нее Гарри. Но и Принц Хэл, этот, наверное, самый чуткий из всех гнедых скакунов, начинал пугливо фыркать и косить глазом, когда им встречалась согнутая фигура злобной старухи.

Однажды Луиза собрала в кулак все свое мужество. Случилось это во время одной из обычных пеших прогулок. Обогнав миссис Мургатройд, словно не замечая ее, она уже было совсем прошла мимо, но внезапно вернулась и приблизилась к ней.

– Что такое, – сказала она слегка взволнованным голосом. – В чем дело? Чего вы хотите?

Старуха молча смотрела на нее, только мутные глазки моргали на хитром и смуглом, как у цыганки, лице, обрамленном седыми космами. В ее взгляде читалось недоверие. Луиза подумала, не пьет ли она.

Та ответила плаксивым, но вместе с тем угрожающим тоном:

– Спрашиваешь, чего я хочу? Взаправду, чего? То, что у меня взяли. Кто меня выгнал из Кингсдина? Я там жила и девчонкой, и взрослой женщиной аж сорок годков. Выгнать меня было черное дело, и оно выйдет боком и тебе, и ему, ваша беда тоже будет черной!

– Но у вас, – принялась объяснять Луиза, – теперь есть чудесный домик и...

Тут старуха взорвалась. Взмахнув руками, она выкрикнула:

– А мне-то чего в этом хорошего? Мне нужно мое собственное жилье и мой собственный очаг, у которого я провела столько лет. А что до тебя и его, то я так скажу: не будет счастья вам в новом красивом доме. Он будет вам черным проклятием! Горе вам, смерть и мои проклятия. Чтоб у тебя лицо сгнило.

Луиза отшатнулась и, спотыкаясь, побежала прочь. «Я должна отсюда убраться, – думала она. – Мы должны продать дом! Нам нужно уехать».

В тот момент подобный исход казался ей простым. Но полное непонимание со стороны Гарри поразило ее.

– Уехать? Продать дом? Из-за угрозы сумасшедшей старухи? Ты сошла с ума.