Глаза матери — зелёные, глубокие. Лицо светлое, без единой морщинки. На вид ей не больше двадцати пяти-двадцати шести. Неудивительно, что мой отец всю жизнь любил её — до самой смерти.

— Я останусь здесь, — мягко ответил я, прикрыв глаза.

— Не останешься, — Роза убрала руки за спину и слегка приподняла подбородок. Всегда так делает, когда напряжена.

Я мысленно вздохнул. Эта сцена так напоминает ту, из прошлой жизни… После моего первого посещения Изначального Мира, во время которого погибла вся группа Думисы, я тоже попал в больницу. Физически я почти не пострадал, но вот психику мне замкнуло сильно. Ночами спать не мог — всюду этот проклятый медведь мерещился.

В прошлой жизни, как и сейчас, меня навестила мать. И попыталась забрать с собой, на Русь. Но тогда я наорал на неё — высказал всё, что о ней думаю…

До десяти лет я жил с матерью. Но потом меня забрал отец — в Пекин. В дом, где меня искренне возненавидели сестра и мачеха. Где надо мной периодически издевался повар. Тогда я верил, что мать — предательница. Она отказалась от меня. И лишь позже, за разговором с дедом, я узнал, что Роза Вавилонская не хотела отправлять меня в Азиатское Содружество. Но у неё было слишком много врагов. Она в одиночку управляла гигантским богатым Княжеством — ей завидовали, её боялись, её пытались убить. И меня пытались — не раз и не два. Но тогда я был слишком маленьким и не подозревал об этих попытках. Именно поэтому мать решила отправить меня к отцу — к роду Ли, Азиатскому Дракону.

Но узнал я об этом позже, когда мне было двадцать шесть лет. К тому времени мать и отец уже погибли.

— Я не поеду с тобой, — мягко сказал я. — Лучше ты останься тут, рядом. Не можешь?

Мама нахмурилась.

— Почему ты отказываешься? Что тебя держит?

Роза Вавилонская — сильная женщина. В прошлой жизни, когда она приехала ко мне в больницу, я наговорил ей много отвратительных вещей. И что ненавижу её, и что она предательница, и что отказалась от меня.

Мама молча выслушала. Не представляю, каково ей было стоять и слушать, как родной сын проклинает её. Она в тот день так ничего и не сказала — ушла, оставив мне карточку с большими деньгами.

Благодаря этой карточке я после выписки из больницы смог снять себе квартиру и не возвращаться к Мейфен и её повару. Почти год я жил как отщепенец — один, без друзей и родных. Так продолжалось бы и дальше — если бы отец не вернулся из Европейского Союза и не нашёл меня.

— Если я поеду с тобой, то стану для тебя обузой. Сейчас мне лучше оставаться в Пекине, рядом с родом Ли.

— Ты потерял кисть. Так род Ли заботится о тебе? Почему они вообще позволили тебе войти в пирамиду?! — мама медленно закипала. Её глаза слегка засияли, ногти на пальцах тоже засветились.

— Это мелочи, — я небрежно махнул культей. — В будущем исцелюсь.

— Как?! — рявкнула мать. — Как ты вылечишься, мальчишка?! Ты что о себе возомнил?!

Роза подошла ко мне, схватила за шиворот и встряхнула. Её глаза сияли, лицо искривилось в гримасе ярости.

Я не сопротивлялся — лежал и смотрел.

— Завтра ты отправляешься со мной, в Новгород. Это — моё окончательное решение! — рявкнула мне в лицо Роза, резко наклонившись.

На миг мне показалось, что она не сдержит себя, её сила вырвется из-под контроля и покалечит меня. Но мама взяла себя в руки. Она отпустила мой ворот. Глубоко вдохнула и выдохнула. И вышла, хлопнув дверью. Даже не посмотрела на меня.

Я горько улыбнулся. Мама… Она родилась четвёртой в семье — единственная дочь. Роза Уральская. Братья её обожали и всячески баловали, как и отец — мой дедушка.

Она росла настоящей красавицей, и за ней ухлёстывали все кому не лень. Однако, когда мой старший дядя погиб, именно Олег Вавилонский оказался рядом. После старшего дяди погиб и средний. Мама вышла замуж за Олега. А потом, на следующий день после свадьбы, в один день, в авиакатастрофе умерли сразу два родных человека — её последний брат, мой младший дядя, и её муж — Олег Вавилонский.

После такого люди или ломаются, или сильно меняются. Мама изменилась. До Затмения она всеми силами увеличивала свои власть и влияние, не гнушаясь грязных методов. Именно из-за этого у неё было столько врагов и ей пришлось отправить меня в Пекин. А после Затмения… Мама стала маньячкой силы. Она не останется в Пекине — она желает стать сильнее. Настолько, чтобы раздавить любого, кто посмеет пойти против неё. Но я — её единственный сын. И если я погибну, как её муж, как братья… Мама не может этого допустить.

Всё это я начал понимать в прошлой жизни, когда стал главным аналитиком армии Руси, одним из сильнейших стратегов всей Солнечной Системы.

Единственное, чего я так и не понял, — отношения Розы Вавилонской и Ксина Ли. Мой отец любил мать. Но их отношения всегда были натянутыми. Однако, когда Ксин Ли погиб в Индо-Азиатском Конфликте, Роза Вавилонская бросила всё и отправилась на поле боя.

Гнев Пылающей Княжны был страшен — она в одиночку уничтожала армии индийцев. Но… Вслед за Ксином мама погибла. Убита индийским Эвольвером — Полеосом Воздуха. И у меня, после тщательного изучения той битвы, возникли подозрения, что этот Полеос использовал запрещённое всеми странами биологические оружие Гейзер. Однако даже без него в операции по её устранению участвовали десять Эвольверов, каждый из которых имел чистоту ДНК от десяти процентов. В то время лишь у элиты среди Эвольверов был подобный показатель.

Где я был тогда? Когда погибли отец и мать, мне был двадцать один год. К тому моменту я уже встретил Адель в Изначальном Мире и мы вместе развивали свою организацию, строили большие планы на будущее, мечтали. Вести о смерти отца и матери тогда лишь вызвали у меня грусть — не более.

Мои размышления прервали приближающиеся шаги. Дверь в палату открылась, внутрь вошёл… дедушка! Он огляделся, похлопал себя по немаленькому животу и подошёл к моей кровати. На его среднем пальце сверкнула рубиновая печатка — семейная реликвия.

Я с улыбкой смотрел на него, ощущая, как разливается в груди тепло. Даже мама не вызывала у меня настолько тёплых и нежных чувств, как дед. Я в неоплатном долгу перед этим человеком. И я не смогу равноценно отблагодарить его в этой жизни за то, что он сделал для меня в прошлой.

— Руку потерял? Покажи? — без приветствия начал Борис Уральский.

Я приподнял культю.

— Ах ты, бомж мелкий! — дед разозлился. — Совсем мозгов нет?! Нахрен полез в эту дыру?!

— Деда, сядь. Давай поговорим, — миролюбиво сказал я.

— С писькой своей говорить будешь! Ты что творишь вообще?! — дед аж покраснел от злости.

Я внутренне вздохнул. Как же сложно с родственниками…

— Давай поговорим, — снова попытался я. — Мы же цивилизованные люди. Попробуем наладить диалог.

— Я с бомжами диалогов не веду, — отрезал дед. — Завтра же полетим в Екатеринбург. Ремня получишь, паршивец мелкий.

— Мама приходила. Она хочет меня в Новгород забрать.

— Что? — удивился дед. — Роза тут? Где?

— Вышла минут за двадцать перед тобой. Дед, садись. Вон — тут стул есть. Ты человек старый, тебе нельзя долго стоять.

— Это я-то старый? — возмутился Борис Уральский. — Ты себя в зеркало вообще видел?!

— А это тут при чём? — не понял я.

— Не знаю, — буркнул дед. Он пододвинул стул и тяжело опустился на него. Стул под его весом заскрипел.

— Рассказывай. Я сюда из Екатеринбурга прилетел, как только о твоей руке узнал. Не заставляй старого человека ждать.

— Разговор не для лишних ушей, — предупредил я.

— Девочки! — гаркнул дед, заставив меня вздрогнуть. — Сюды шагайте, курицы!

В дверном проеме показались две девушки-близняшки в форме охранников. Обе с короткими чёрными волосами и резкими чертами лица. Единственное, что их различало, — носы. У правой — вздёрнутый, а у левой — приплюснутый. Девушки закатили правые рукава, обнажая свои татуировки треугольников.

Они различались цветом. У правой — голубой треугольник, а у левой — фиолетовый.