Когда я в первый раз увидел её лежащую рядом, проснувшись утром, я испугался. Нет, не её, а Хайлин, которая охраняла этот нетронутый цветочек, как еврейская мама своего сорокалетнего сыночка. А проснулся я с рукой, лежащей на голой груди. При этом, когда я решил по-тихому свою руку убрать, её тут же поймали и вернули на место. И было это проделано не открывая глаз.

Пришлось вырывать свою родную конечность силой, отпускать её не хотели.

— Наталина, перестань. — В тот раз я решил, что могу разговорами наставить на путь истинный это заблудшее дитя. Ха-ха, три раза!

Есть такая птичка. Живёт она в зарослях ивы. Так вот я как раз и есть эта птичка — Наивняк!

Разговоры и уговоры не помогали. В последующие дни эта малолетка везде таскалась за мной, даже в туалет пыталась прорваться. И всё время говорила, что в ней живёт какая-то загадочная «она», которой сама Наталина обязана подчиняться. Вот видит Галактика, я уже тогда начал жалеть, что спас эту навязчивую.

В ту ночь, когда я добрался до этого города, я думал, что всё, опоздал. Дыхание девочки уже не чувствовалось, она угасала, только призрак утверждал, что ясно слышит редкие удары сердца. В городе есть портал, но туда не попасть до утра, а Наталина до него может и не дожить, слишком слаба. Да и не факт, что когда перенесусь в ту же столицу, быстро найду там нужного специалиста.

По той же причине отпадали древние дороги. До ближайшей лестницы, как сказал ещё раньше граф, полдня пути, а потом ещё время по самим дорогам. Да я сам умру в процессе этих перемещений. Я очень устал, не спал двое суток, у меня совершенно не варит голова. Странно, что на меня ещё никто не позарился в плане обокрасть или ограбить. Только один местный бомж так и сидел неподалёку, да всё время улыбался, показывая, как надо радоваться жизни.

Возможно, именно эти усталость и безнадёга и перевели меня на философский лад.

— Знаешь, в жизни каждой женщины есть несколько вопросов, на которые она не может найти ответа всю жизнь.

— А ты откуда знаешь? — Ехидно заметил в ответ граф. Но в этот раз его ехидность звучала немного не так. Как будто он тоже устал во время этого марафона на выживание.

— Ой, да это всем известно. — Отмахнулся я от своего внутреннего голоса. — И первый вопрос: как тратить деньги на себя, чтобы оставалось ещё и на еду. И что интересно! — Тут я поднял вверх указательный палец, как один известный мне артефактор. — Второй вопрос, который их интересует: как есть много и не толстеть. Мне кажется, эти два вопроса друг друга исключают, но в моей жизни встречалось очень много девушек, которые задавались ими одновременно.

— Какой ты опытны-ый. — Протянул насмешливо призрак. — А третий вопрос какой?

— А третий вопрос я когда-то не понял. — Немного задумавшись, я всё же вспомнил, как мне его задала одна из моих подруг, имеющая длинные белые волосы. — Звучит он так: зачем блондинки красят корни волос в чёрный цвет?

— И зачем? — Тоже озадачился граф этим вопросом, как тогда я.

А подруга в тот раз ржала надо мной просто в покат.

— Да не красят они их. — Смеяться над наивным призраком мне не хотелось, потому объяснял я это ему усталым голосом много повидавшего человека. — Это черноволосые красят волосы в белый, а потом они отрастают. Но, оказывается, бывает и наоборот.

Девочка, лежащая у меня на коленях, была не тёмноволосой, а скорее, шатенкой. Только вот корни волос у неё были белыми, я бы даже сказал, седыми, хотя могу и ошибаться, всё же в темноте я плохо определяю цвета.

— И к чему всё это?

— Не знаю, так, вспомнилось. — Но спросить, почему у самой Хайлин тёмные волосы, а у сестры — откровенно белые, всё же нужно. Если девочка не умрёт, конечно. Если умрёт, то всё это будет не важно. Я вон тоже недавно чуть не умер, чуть не пойманный нехорошими людьми. Допросили бы меня и убили, это и так понятно.

Помолчали. Я сидел и вспоминал, как мне повезло. Если бы не бомба, в устройство которой я в своё время вмешался, поймали бы меня в плен, а потом я бы лежал голой задницей кверху на каком-нибудь тазике. Для ванны я ростом не вышел.

— Есть лечебный амулет, который работает, только если его активировать. — Начал рассуждать я вслух, стараясь поймать ускользающую мысль. — Активация идёт через привязку к ауре, только пройдя этот пункт, подаётся команда на старт в узор лечения. Подозреваю, что первый узор там диагностический, но это не важно.

— Привязка не в самом амулете, я тебе уже говорил. — Тут же прокомментировал граф.

— Подожди! Собьешь меня, и мысль уйдёт. Она, как все женщины, капризная дама. — Отмахнулся я от призрака. — Но ведь я уже обходил блок активации, когда взламывал бомбу, подключая сам узор напрямую, так ведь? Там он тоже был внешним. Почему бы мне не взломать и амулет лечения?

— Попробуй. — С сомнением в голосе ответил мне граф. — Но если ты испортишь амулет, а утром маг вернётся, тебе будет нечего привязывать.

— Ну почему, тут никакой опасности, амулетов лечения у меня два, просто один с пустым накопителем, вот я его и не учитывал. — Тут же уверенно парировал я. Меня уже захватила эта идея, а его жалкие попытки меня отговорить, не впечатлили. — Ничего мне не мешает испортить один из них. А если получится, то никакой маг по привязке мне будет не нужен!

Точно, я же уже это обдумывал, но что-то меня тогда отвлекло, не помню уже что.

— Есть ещё одно препятствие, которое ты не учёл. — Опять обломал мою фантазия граф. — Перчатка-манипулятор. Она осталась в твоём портфеле, а ты его не взял.

— Всё очень плохо. — Это вольный перевод той фразы, которую я тогда выдал на русском. Была она слов на десять, но смысл был такой. Примерно.

— Да, я тоже так думаю. — Согласился со мной призрак.

— Я помню рисунок на активаторе лазерного луча.

— Чего? — Удивился призрак. Ну вот, так устал, что опять не думая вставляю русские слова.

— Я говорю, что помню, какой рисунок на огненном пальце. А если я попробую его повторить?

— Ты не огненный маг, в огне ты даже на подмастерье не тянешь. Запаса маны огня у тебя всегда было меньше, чем жизни, вспомни. А даже жизнью ты не можешь создать ни одного заклинания.

— Это да, но там же совершенно простой рисунок, пара закорючек. Думаю, это не заклинание, а просто система преобразования потока из маны в стихию. Я попробую!

— Пробуй, пробуй. — Без энтузиазма «разрешил» мне граф. — Делать всё равно нечего. Представляю, как ты будешь выращивать канал из своего живота. Ты же так и не вырастил его в другом месте!

Эх, опять он прав. Даже если я сделаю всё правильно, как я буду рисовать канал на амулете? Животом? Но делать было действительно нечего, я всё ещё боялся уснуть, держа девочку на своих коленях. Да, попробую!

Девочку посадить рядом, самому расстегнуться, оголив живот.

Огненный росток я всегда представлял в виде красного цветка. Не знаю почему, но вот такие у меня были мысли, когда я думал о костре или огне газовой камфорки. Может, поэтому огонь у меня получался тяжелее всех, но канал, вырастающий из меня, был как бы сразу трёхслойным, распадаясь тремя кончиками, а не раздваиваясь, как росток жизни или родничок воды.

Огненный трилистник выскочил, но за пределы ауры выходить не захотел, как я его не уговаривал. Похоже, я всё устал сильнее, чем думал.

Тогда я решил проблему кардинально: стал выращивать его вдоль тела, на расстоянии несколько миллиметров от кожи. Оказалось, что так я гораздо свободнее могу вытягивать росток и направлять его туда, куда мне надо. И чего я пытался, как все, пыжиться и отодвигал узор от себя, когда его можно рисовать по типу татуировки?

Рисунок с первого раза не получился. Как сказал мне граф, любое заклинание нужно делать практически разом, иначе вся структура рассыпается. Нет, у меня она не рассыпалась, но линии, которые должны были причудливо изгибаться, внезапно выпрямлялись, ломая рисунок. Приходилось начинать всё заново.

Примерно раз на двадцатый я нарисовал то, что нужно и (о чудо!) нарисованное не превратилось в прямую линию, а застыло.