Джимми по-прежнему не испытывал особой радости от того, что находится рядом с Трисом Ланкуром, а доверял цимолю еще меньше, но и соседство Модры тоже не доставляло ему приятных ощущений. Он не встречал еще никого, кто был бы настолько несчастен и истерзан чувством вины, и при этом выдержал бы и не покончил с собой. Если ему жизнь не доставляла удовольствия, то для нее она была настоящей пыткой, она буквально выгрызала себя изнутри, и не в глубине, а прямо на первичной полосе частот. Если бы он не принимал постоянные меры, чтобы блокировать ее мысли, они затопили бы его. С Трэнноном Коузом общаться было полегче, хотя его вполне человеческий стиль речи скрывал такой образ мышления и мировоззрение, от которого у Маккрея временами голова шла кругом.

Молли большую часть времени проводила в каюте, слушая варварскую музыку, которую черт знает кто играл на чем-то, лишь отдаленно напоминающем музыкальные инструменты, зато она оказалась достаточно сообразительной, чтобы не путаться под ногами. Она обладала сверхъестественной способностью отключать свой разум, чему он нередко завидовал – и чего определенно пожелал бы Модре Страйк.

Эротка так и не смогла вполне уловить, что и почему здесь произошло, но как-то заметила, что Модра «вся опустошенная и очень, очень печальная», а Коуз «почему-то страшно злится на девушку и почти это не скрывает», тогда как Дарквист «похоже, считает всех нас забавной компанией». Джимми не очень хорошо понимал, что означало это последнее утверждение, поскольку не мог проникнуть сквозь мысленную защиту Дарквиста, но у него было неуютное ощущение, что Молли имела в виду именно то, что сказала.

– Что, Джимми, этот корабль и команда как будто специально для нас созданы? – вдруг заметила Гриста.

– Что? Откуда ты узнала, что я об этом думаю?

– Ну, мы же с тобой давно знакомы. Есть вещи, для понимания которых не нужно быть телепатом. Нужно просто иметь мозги.

– Интеллект без сострадания – всего лишь хороший компьютер, – парировал он хмуро.

– Да? И что хорошего дало тебе твое сострадание, если не считать того, что посадило тебе на шею полудевицу-полулошадь? А также чуть не погубило тебя, если бы я вовремя не заставила тебя остановиться?

– Возможно… возможно, я, как и Модра Страйк, просто пытаюсь оправдать тот факт, что все еще жив.

– Ты проживешь еще долго, Джимми. В глубине души ты осознаешь, что у тебя не хватило бы духу, чтобы сделать то, что сделал Ланкур. Ты можешь лишь надеяться, что кто-то или что-то сделает это за тебя.

Он вздохнул.

– Полагаю, нам лучше взяться за дело. Я должен сам почувствовать это, чтобы поверить, что в этом аду может быть хоть что-нибудь живое, не говоря уж о разумном.

Кресла для команды, разумеется, были на командном мостике, но перед большим экраном стояло еще одно, мягкое и очень уютное на вид. У него имелись добавочные ремни, ручки, чтобы держаться, и пульт управления под подлокотником, с правой стороны.

Джимми уселся в него, приняв удобное положение, и активировал регуляторы. Кресло мгновенно окружил почти невидимый энергетический пузырь, объединив его с корабельной системой связи и отдав ее почти целиком под его управление и одновременно блокировав все остальное, от обычных шумов корабля до его собственного дыхания и случайных мыслей других. Изолированный, словно в коконе, он первым делом отключился от Гристы, и через канал связи открыл разум похожему на солнцу миру, находившемуся перед ним.

Он ощутил то же потрясение, которое, должно быть, чувствовали первые телепаты, исследовавшие этот сектор. Недоверие, изумление и сомнение в том, что он ощущает именно то, что ощущает.

Ослепительный ад исчез – то, что он ощущал, было невероятно, невозможно живым, точно так же, как были живыми настоящие миры, населенные настоящими людьми. Боже правый! Оживленный шум и бормотание, лавиной захлестнувшие его, были невероятно мощными.

Телепатическая раса, подумал он. Ну конечно же! Ничего другого и быть не могло.

Но раса – чего?.. кого? Что за создания могут жить в аду и чувствовать себя уютно?

Комбинируя мысленный контроль и аппаратное управление, он принялся концентрировать поиск, вычленять, локализовать – как если бы сначала он видел весь мир в целом, потом сосредоточился на одном континенте, потом на какой-то его области, а потом на отдельном городе или селении в этой области, и в конце концов перешел к определенному месту в этом городе.

Нет, у них не было никаких городов, это было совершенно ясно. Это была жизнь, наполнявшая новым смыслом затертое слово «чуждый». Пусть даже Трэннон Коуз походил на кучу связанных друг с другом бесформенных редисок, а Дарквист выглядел как морская звезда с черными губами, но они хотя бы были органическими, они состояли из молекул соединений углерода, и хотя их эволюция шла другим путем, чем у человеческой расы, они развивались по тем же правилам. Из первобытной слизи возникли сотни рас, большинство из них пошло по пути углеродной жизни, а меньшинство – кремниевой, но во всем остальном они подчинялись правилам, определявшим «жизнь, как мы ее знаем и понимаем».

Но не здесь. Это была жизнь, которую не знал и не понимал никто.

Джимми сосредоточился сильнее, пытаясь ощутить отдельно взятое существо. Ответный поток вызвал у него лишь головную боль и полное смятение мыслей. Ему приходилось иметь дело с расами, настолько отличающимися от его собственной, что он зачастую не мог понять, что они вообще считают связной мыслью, но эта превзошла все. Это нельзя было назвать даже чушью!

Он сразу же уловил, в чем здесь основная проблема, что являлось главным препятствием для понимания. Поскольку «жизнь, как мы ее знаем» имела определенные общие истоки, то пусть даже на выходе и получились существа, сильно разнящиеся по виду и поведению, но всегда находились и общие черты. Большинство существ так или иначе спали или имели какое-то понятие отдыха. Большинство существ ели, и этот процесс вполне можно было определить как еду, пусть даже то, что именно и как часто они ели, казалось другим отвратительным. Всегда существовала какая-то взаимосвязь первоэлементов – земли, воздуха, огня и воды.

Но что общего мог иметь любой из членов экипажа «Вдоводела», – пусть даже в микроскопической степени, – с обитателями Горячего Цеха?

Судя по всему, там не было ни верха, ни низа, ни понятия о направлении. Вместо нулевой полосы частот у них оказалось две телепатических полосы, которые он мог уловить, причем одна из них была практически постоянно активна и, вероятно, служила заменой зрению, а другая была полосой внутреннего мышления, которое он тщетно силился постичь.

Они парили, они метались, рассредоточившись по обширному диапазону, расположенному намного ниже поверхностного слоя планеты, но не настолько, чтобы они ощущали ее могучую гравитацию. Если у них и была материальная культура, то по их мышлению сказать о ней ничего было нельзя, – хотя он и вообразить не мог, что за материальную культуру можно иметь, не представляя собой ничего материального, не имея никаких ресурсов, кроме энергии, в которой живешь.

Он мог бы даже согласиться с идеей единого коллективного разума, развившемся в этом аду, но здесь совершенно явно имело место невероятное множество отдельных личностей; и если бы ему было за что уцепиться, он сумел бы отличить их друг от друга.

Еще одной чертой, общей для разных рас, был сенсорный входной канал: вид, звук, запах, вкус, ощущение и тому подобное. В этой области эволюция тоже порой выкидывала довольно причудливые фортеля, но любое мыслящее существо обладало хотя бы какими-то органами чувств. Но не здесь. Хотя их вторичная полоса частот, похоже, и служила им в качестве входного канала, но информация, которая по ней передавалась, неизбежно преобразовывалась в понятия, которым в человеческом мировоззрении не было соответствий.

Да, загвоздка была именно в этом. Он улавливал в их уме некие образы, но понятия не имел об их системе координат и не мог даже вообразить ее себе. Эти образы что-то значили для них, но для него они не значили совершенно ничего.