Славно поработали легкие бомбардировщики «Никадзима» Б-5Н в Перл-Харборе, но на этом героическая страница и закрывается. Внезапный удар был недостаточно мощным, чтобы вывести надолго из войны американский флот и авиацию. В следующих боях, когда американцы пришли в себя, когда началась обыкновенная война без ударов ножом в глотку спящему, Б-5Н себя особенно не проявил. Производство этих самолетов продолжалось еще некоторое время. Всего их построили чуть более 1200, и на том их история завершилась.

Б-5Н был создан для ситуации, когда в небе ему никто не мешает работать. Б-5Н страшен слабым и беззащитным, страшен в группе, страшен во внезапном нападении. Страшен, как стая свирепых, кровожадных гиен, которые не отличаются ни особой силой, ни скоростью, но имеют мощные клыки и действуют сворой против того, кто слабее, против того, кто не ждет нападения и не готов его отражать.

А при чем тут наш родной советский «Иванов»?

А притом, что он почти точная копия японского воздушного агрессора.

Летом 1936 года никто не мог предполагать, что случится в Перл-Харборе через пять лет. Летом 1936 года самолета «Никадзима» Б-5Н еще не было. Был только проект, который японцами не афишировался. Поэтому нельзя предположить, что советские конструкторы копировали японцев. Копирование требует времени. Даже если бы и удалось украсть техническую документацию (а это горы бумаги), то все равно на перевод (с японского!) потребовалось бы несколько лет. «Никадзима» Б-5Н в Японии и сразу несколько вариантов «Иванова» в СССР создавались почти параллельно: первый полет Б-5Н — в январе 1937 года, первый полет «Иванова» — 25 августа того же года.

Поэтому мы говорим не о копировании, а о двух самостоятельных процессах развития, которые очень сходны.

Это не все: были построены самолеты «Иванов» Немана, «Иванов» Поликарпова, «Иванов» Сухого. — Каждый конструктор ревниво оберегал свои секреты от соперников, но у каждого советского конструктора вырисовывался все тот же крылатый шакал: легкий бомбардировщик, по виду, размерам и летным характеристикам больше похожий на истребитель.

Каждый советский конструктор независимо от своих конкурентов выбрал все туже схему: низконесущий моноплан, двигатель один, радиальный, двухрядный с воздушным охлаждением. Каждый советский конструктор предлагал свой вариант «Иванова», но каждый вариант поразительно похож на своих незнакомых собратьев и на далекого японского брата по духу и замыслу И это не чудо: просто всем конструкторам поставили задачу: создать инструмент для определенного вида работы, для той самой работы, которую через несколько лет будут делать японские самолеты в небе Перл-Харбора. А раз работа предстоит та же самая, то и инструмент для ее выполнения каждый конструктор создаст примерно одинаковый.

Если всем ученикам в классе задать одну задачу, то все правильные ответы будут одинаковыми.

А кроме того, в ходе работ над проектом «Иванов» чья-то невидимая, но властная рука направляла тех, кто уклонялся от генерального курса. На первый взгляд, вмешательство на высшем уровне в работу конструкторов — это просто прихоти капризного барина. Например, некоторые конструкторы ставили на опытные образцы по две огневые точки: одна — для защиты задней верхней полусферы, другая — задней нижней. Таких поправили — обойдемся одной точкой, заднюю нижнюю полусферу защищать незачем. Некоторые прикрывали экипаж и важнейшие узлы броневыми плитами со всех сторон. Их поправили: прикрывать только снизу и с бортов. Павел Сухой свой «Иванов» в первом варианте сделал цельнометаллическим. Попроще — сказал чей-то грозный голос. Попроще. Крылья пусть остаются металлическими, а корпус можно делать фанерным. Упадет скорость? Ничего. Пусть падает.

Странный вкус у товарища Сталина? Нет. Это стальная логика: мы наносим внезапный удар и давим авиацию противника на земле, после этого летаем в чистом небе. Самолет противника в небе — это редкий случай. Пилот прикрыт спереди широколобым двигателем воздушного охлаждения, который не чувствителен даже к пробоинам в цилиндрах. Осталось прикрыть экипаж снизу и с бортов. Нападать на наши самолеты сверху и сзади будут редко, обойдемся одной пулеметной установкой, а перегружать лишней броней незачем; мы подходим на низких высотах, истребитель противника ниже нас оказаться не может. Некоторые конструкторы предлагали экипаж из трех человек: летчик, штурман и стрелок. Опять одернули: хватит двоих — самолеты противника мы внезапным ударом уничтожим на земле, и потому стрелку в воздухе все равно много работы не будет. И штурману работы немного — мы действуем плотными группами, как разъяренные осы: смотри на ведущего, следуй за ним, действуй, как он. Так что работу штурмана и стрелка совмещаем, за счет этого добавляем полезную бомбовую нагрузку Оборонительные возможности снижаем, наступательные — повышаем.

Между советскими прототипами «Иванова» и японским воздушным агрессором были различия. Они диктовались тем, что главное для Японии — контроль над океаном, для нас — контроль над континентом. Поэтому «Иванов» в варианте торпедоносца пока не разрабатывался. Зато его возможности по нанесению внезапных ударов по аэродромам резко превосходили все то, что было на вооружении любой другой страны.

В 1941 году Красная Армия применила совершенно необычное оружие: наземные подвижные реактивные установки залпового огня БМ-8 и БМ-13, которые вошли в историю как «Сталинские органы» или «Катюши». Они стреляли снарядами М-8 (калибр 82-мм) и М-13 (калибр 132-мм). Залп нескольких установок — это лавина огня со скрежетом, ревом и грохотом. Многие германские солдаты, офицеры и генералы свидетельствуют, что это было жуткое оружие.

Реактивные снаряды М-8 и М-13 применялись также и со многих типов самолетов, в основном с Ил-2 и Ил-10. Но мало кто помнит, что реактивные снаряды первоначально разрабатывались для самолетов «Иванов», группы которых должны были стать «летающими батареями». Реактивные снаряды были грозным оружием, особенно если его применяли внезапно сразу десятки самолетов с предельно малой высоты.