Буквально через неделю отправились мы туда уже с ним вдвоем. Место нашли безо всяких проблем — мох тот же и полянка та же. И принялись экспериментировать. В первый день лег спать во мху, а Валя, для контроля, ушел километра на два в сторону. Утром встретились. Как, говорю, себя чувствуешь? Он говорит — нормально. А вы? И я нормально. Гул есть, радужная пленка есть. Давай пробовать? Давайте. Он достал видеокамеру — но я снимать ему запретил. Пленка — уже документ, а мы с ним оба в республике люди подозрительные. Засадят в психушку, да еще наркотики к делу пришьют.
Короче говоря — все сошлось. Не было это никаким бредом, а было вполне взаправду. На следующую ночь Колесник во мху заночевал, а я ушел на его вчерашнюю стоянку. И знаете, у него все получилось даже лучше, чем у меня. Значительно лучше. Мне даже завидно стало и немного обидно. Первооткрыватель-то все-таки я. Но Валя — он еще в юности какими-то странными техниками занимался, прежде чём удариться в этот мой диссидентствующий экологизм. Йогой, гипнозом — да, бог его знает, чем ещё. Наверное, одно на другое и наложилось.
На третий день мы оба с ним спать легли во мху. А утром просыпаюсь и вижу— стоит надо мной огромный такой лось. А на спине у него, как на лошади, сидит Валя Колесник. Доброе утро, говорит, Олесь Адамович. А я, говорит, тут приятеля нашел, прошу любить и жаловать.
В общем, наобщались мы там с природой вволю. Потом поехали обратно в Минск обдумывать все это и переваривать, Колесник взял массу каких-то проб: мха этого самого, почвы, всяких травок. Даже муравьев насобирал. До конца лета он еще несколько раз туда ездил. За образцами и материалами, так он мне говорил. Один ездил — я что-то разболелся после всего этого.
Он тоже едва на ногах стоял, но он — моторный. Если за что взялся, его не остановишь. Возил этот мох целыми охапками. Мухоморы тамошние — тоже помногу. И еще всякое разное.
Потом мы с ним сошлись и — загудели на всю зиму. Реформировали биолектику. А вернее, создавали ее заново. Я с исторической и антропологической точки зрения, он — с биохимической. А потом он пропал. Надолго пропал, практически на год с лишним. А когда снова появился, вид у него был совсем другой, и говорил он уже по-другому.
Во-первых, многое он сказал по делу. Сказал, что закончил биохимические анализы образцов и разобрался с биофизикой всего, что с человеком там происходит. Действительно, это нечто вроде наркотика. Он мне долго что-то такое объяснял, сыпал кучей всяких терминов, но для меня это — темный лес. Пустое сотрясение воздуха. Наркотик — значит наркотик. Кстати, именно поэтому я потом и болел так долго. Вроде как ломка была. И его так долго не было по той же самой причине. Валялся, говорит, чуть не помер. Что-то, говорит, было с ним страшное.
Но зато он за это время успел, оказывается, провести ряд экспериментов — отчасти на себе, отчасти на других. И благодаря им выяснил ряд особенностей испытанного нами воздействия. И создал несколько препаратов, варьирующих силу этого воздействия. Оказалось, что взрослые и дети — вплоть до окончания пубертатного периода — реагируют на него совершенно по-разному. Если подобный психосоматический опыт впервые приходит, скажем, к сорокалетнему человеку, то он вызывает ряд нежелательных побочных явлений, связанных с его физическим самочувствием. Ослабевает иммунная система, происходят разного рода функциональные расстройства органов внутренней секреции и так далее. Но зато нет эффекта привыкания, и ни к каким структурным перестройкам на уровне организма в целом это не приводит.
Другое дело —, с детьми. Они, с одной стороны, переносят все это гораздо легче, и их «прямое» общение с природой не осложняется практически никакими неприятными ощущениями. С другой стороны, для них воздействие сильных «зонных» препаратов, основанных на вытяжках из мхов и грибов, практически равнозначно воздействию сильного галлюциногенного препарата, обладающего выраженным эффектом привыкания и связанного с определенными личностными и физиологическими изменениями.
На психическом уровне они становятся гораздо более внушаемыми, ориентированными на групповые формы поведения, на создание своего рода «муравейника», объединенного какой-либо общей идеей, которой каждый член группы должен быть фанатически предан. На физиологическом — это весьма существенное повышение болевого порога, гораздо более высокая адаптивность к окружающей среде — неплохо, правда? Но при этом — необходимость впадать в своего рода спячку примерно раз в месяц дней на шесть, на восемь. А в перспективе — полное бесплодие, причем как мужское, так и женское. Кстати, именно в период спячки, которая, кстати, в холодное время года наступает чаще и на более продолжительные сроки, чем в теплое, внушаемость подвергнутых воздействию «зональных» препаратов детей и подростков резко возрастает. Этакое обучение во сне. Однако именно дети и подростки (или, возможно, те, кто начал подвергаться воздействию «зоны» в раннем возрасте,) обретают ряд совершенно уникальных способностей, по сравнению с которыми наш с Колесником опыт — так, семечки. Они, скажем, могут «рулить» не отдельной мухой или муравьем, но целыми полчищами насекомых, находящихся при этом на достаточно большом расстоянии друг от друга. И могут — как бы это поточнее выразиться — «видеть» глазами этих насекомых. Сразу всех. Да и не только насекомых. Речь идет практически о любых формах жизни — от растительной и до высших млекопитающих. Причем существует странная такая закономерность: чем более склонен тот или иной вид к коллективному образу жизни, а в идеале — к стайному, тем органичнее выстраивается такое вот воздействие. Практически, несовершеннолетний «маг» становится в таком случае своего рода душой стаи, ее руководящим и направляющим началом. Даже не вожаком. Выше. И еще — он, предположительно, может влиять на «прокреативную политику» своей стаи. То есть популяция его подопечных может резко увеличиваться в течение ничтожно малых сроков.
И вот тут-то наши с Колесником дороги разошлись. Я считал, что это явление нужно тщательно и осторожно исследовать с биолектических позиций и вписать его в логику развития жизни на Земле вообще и истории взаимоотношений между природой и человеком в частности. Нужно по сто девяносто два раза проверять и перепроверять каждый полученный нами результат, а когда картина будет более или менее ясна, сделать наши исследования достоянием гласности. И тут наши научные и всякие иные перспективы станут совершенно безграничными. Вплоть до Нобелевской премии и создания самостоятельных международных исследовательских структур, работающих по программам самого широкого профиля.
Я, помню, так воодушевился, рисуя все эти заоблачные, с моей тогдашней точки зрения, перспективы, что не сразу заметил, как скептически слушает меня Колесник. А потом стал говорить он, и вот тут-то мне показалось, что я никогда раньше не был знаком с этим человеком.
Начал он с того, что назвал все нарисованные мной прожекты полной чушью. Это все равно, сказал он, как если бы некий человек, живущий в Древней Греции и ставший вдруг обладателем танковой дивизии с бесконечным запасом топлива и боекомплектом, решил, что по этому поводу нужно созвать Дельфийскую амфектеонию и посоветоваться с общественностью, куда девать весь этот металл.
Мы — маги, сказал он. Природа, ужаснувшись преступлениями человека против нее и против себя самого, сделала ставку на нас. Мы — создатели будущего человечества. Мы — создатели расы господ, которой суждено управлять Человеческим биоценозом в согласии с идеями Великой Биолектики. Мы — наследники великих традиций, утраченных когда-то человечеством, погнавшимся за призраком материального благополучия и бытового комфорта. Кем, по-вашему — то есть по-моему — был Моисей, наславший на египтян, никак не желавших отпустить на свободу избранный народ, мух, и жаб, и болезнетворных микробов? Моисей, который позже в пустыне, когда его народ стал страдать от голода, вызвал тучи саранчи — вполне съедобного насекомого, спасшего тогда евреям жизнь? Он был точно таким же магом, овладевшим тайной взаимопонимания с природными биологическими комплексами. Кем были кельтские друиды, которые, заманив римский легион в лес, убедили этот лес своими силами расправиться с захватчиками? Кем были древнерусские волхвы, умевшие говорить по-волчьи? Кем был Вольга, умевший превращаться в волка и всю свою дружину превращать в волков?
