Колесник повернулся к Ирине спиной и не спеша пошел вглубь острова. Девочка и волки остались.

До ночи Ирину никто не беспокоил. Ночью ее препроводили в ту же землянку и заперли дверь. Где-то ближе к полуночи караул у землянки, очевидно сменился. Сопровождающая сероглазую девочку волна отторжения и ненависти сменилась на что-то непонятное, но куда более приемлемое, и Ирина, успокоившись и перенастроив собственный эмоциональный фон, уже совсем было собралась приказать душе сбросить с себя все нужное и ненужное и просто отключиться, поспать перед завтрашним испытанием, покопить силы — и вдруг какая-то незначащая малость в тихо сочившемся извне поле сменившегося караульщика, ласково и привычно перетекающем в простенькие и незамысловатые поля его четвероногих помощников, подбросила Ирину на ее неуютном деревянном топчане. Витек! Валькирию с волками сменил Витек!

Ирина собралась с силами и послала наружу простой и внятный эмоциональный импульс, основанный на том теплом чувстве, которым она «оттаивала» мальчика в спецназовском лагере у Волока. И удивилась, когда пришел ответ: не менее простой и не менее внятный. Витек не умел говорить на астоме, но для того чтобы понять смысл его послания, это и не требовалось. Он знает, что она здесь. Он не хочет, чтобы ей причиняли боль. Он хочет ей помочь. И единственное, о чем он ее просит — это подождать, не торопиться.

Часа через два дверь отворили снаружи. Темно было — хоть глаз коли, что снаружи, что внутри, но Ирина поняла, что на пороге стоит Витек.

— Вы не спите? — шепотом спросил он.

— Нет, конечно. Что ты придумал?

— Я хочу вас отсюда вывести. И сам уйду.

— У меня еще напарник, на берегу.

— Да, знаю. В общем-то, я из-за него и решился. Из-за того, как Колесник с ним... Если он сейчас так, то что будет, если он и в самом деле — ну, выполнит все то, что обещает. Это же будет похуже фашизма.

— Ну слава богу, протрезвел.

— Да уж. Протрезвел. До сих пор голова болит.

— А почему нужно было ждать?

— Колесник затевает что-то. Большое. Не то на утро, не то чуть позже — не знаю. Но вечером пришли другие группы, с других баз. С украинской стороны, и еще откуда-то. Кажется, тоже с нашей стороны, только с запада.

Много. И людей немало, а животных просто уйма. Они пока все успокоились — время и прошло. Тем более, сейчас уходить лучше. Луна взойдет через час, не раньше.

— Хорошо. А как мы в темноте найдем дорогу через болота?

— Найдем. Я же не один ухожу.

Он обернулся и подтолкнул в землянку довольно большого пса.

— Это Князь. То есть это тоже я. Как бы мое собачье тело. Все, что будет видеть и чуять Князь, я тоже буду видеть и чуять. Так что с дороги мы не собьемся.

— Это замечательно. Спасибо тебе. Тогда план такой: отвязываем Рената — кстати, может так случиться, что его придется нести на себе — и пытаемся дойти до прежнего спецназовского лагеря. Там уже должен быть наш человек. Виталий, ты его помнишь. А уже там будем решать, что делать дальше. Виталий, я и ты. И Ренат, если он, конечно, будет в состоянии что-нибудь решать.

— Хорошо.

Они вышли в темноте на берег. У Витька с собой оказался нож, которым они и перерезали стягивающие Рената веревки. Спина у того была уже вся в крови, но, вопреки уверениям Колесника, он по-прежнему был без сознания. По крайней мере, до тех пор, пока они не начали поднимать его на ноги. Значит, подумала Ирина, он должен был очнуться уже под утро. Когда побеги уже как следует в него вопьются. Ну сволочь, доберусь я до тебя.

Ренат тихо постанывал и даже пытался стоять сам, но идти не мог.

— Ага -- сказал Витек. — Понятно. Надо делать волокушу.

— Что делать?

— Волокушу. Мы всегда так поступаем, если кто-нибудь заболел или ранен, и его нужно доставить на базу. Колес тут нет, да и не проедешь по лесу и по болотам на колесах. А волокуша — то, что нужно.

Он обернулся через плечо и по-собачьи отрывисто тявкнул. Из темноты тут же вышли еще две детские фигурки.

— Кто это? — спросила Ирина.

— Дина с Димой. Наши пасечники. Пчелами занимаются. Они тоже с нами.

Н-да, подумала Ирина. Привет товарищу Сивцову. Надо будет его с ними познакомить — при случае.

Подростки; все трое, принялись вязать срезанными с Рената веревками тут же появившиеся откуда-то жерди.

— А как мы все это потащим? — спросила Ирина.

— Собаки потащат.

— Какие собаки?

— Мои собаки.

— Те самые?

— А какие же еще? Но вы не бойтесь. Они на вас нападали только потому, что я им так велел. И Цербер.

— Это огромный такой трехголовый мутант?

— Он самый. Он у них вроде как за папу римского.

— А он тебя тоже слушается?

— Ну. Не то, чтобы слушается... Но мы с ним сегодня долго говорили, с Цербером. Он не против, чтобы мы ушли. И собак на то, чтобы дотащить волокушу, тоже даст. Плюс еще Князь. Да мы и сами, если что, поможем.

Волокуша была готова буквально за десять минут. Рената положили на нее, на спину — и тут же рядом с ними оказался десяток собак: крепких, коренастых дворняг, глядя на которых можно было и впрямь поверить, что они в состоянии уволочь с этого острова не только Рената, но и Ирину с детьми заодно.

Тронулись сразу, как только собак удалось запрячь в более или менее правильном порядке. Так, чтобы силы распределялись поровну, и чтобы никто никому не мешал. Вперед ушел Князь, за ним Дима с Диной и Ирина. За ними — волокуша. Замыкал колонну Витек с двумя резервными, как он сказал, псами. Вот только эти псы были совсем не похожи на тех, упряжных. Ирина оценила в темноте челюсти одного из них, когда он нечаянно, мимоходом, ткнулся ей в бедро. Такой дворняжке хребет перекусит за раз. Настоящий волкодав.

— Витек, — позвала Ирина.

— Что?

— А та девочка, которая с волками, — она ведь у тебя вроде напарницы?

— Да, она и есть мой напарник.

— А она — не с нами?

— Нет. Она не с нами. Она совсем не с нами. Она, можно сказать, с точностью до наоборот.

Ясно, подумала Ирина. Теперь мне ясно, зачем у нас в арьергарде два волкодава. На всякий случай. И мне на всякий случай тоже нужно быть поосторожней.

Астома она ставить не стала — все равно еще не было сил охватить сразу всю колонну. Но комары, против ожидания, не свирепствовали. Должно быть, Дима с Диной, бортники и пасечники, были специалистами не только по пчелам. Или, по крайней мере, не только пчелами умели управлять.

Минут через двадцать пути вышла луна. Идти стало легче, и группа как-то сразу сбилась теснее. Они долго шли по болотной тропе, потом вышли на знакомые гряды между топями. Потом наконец впереди замаячила большая земля. Добравшись до нее, устроили короткий привал — собакам нужно было передохнуть. Да и не только собакам.

Когда они совсем уже было собрались трогаться дальше, зарябило в астоме. Что-то было не так. Причем надвигалось это «не так» отнюдь не со стороны болота—а именно с той стороны, куда они шли.

Витек и Князь тоже одновременно подняли головы и переглянулись. Потом с высокого дуба над их головами раздалось басовитое гудение. В лунном свете Ирина успела заметить знакомого жука-рогача, который сделал над ними круг почета и улетел куда-то вперед, на север.

Через пару минут Витек повернулся к Ирине и сказал ей:

— Все, приехали. Колесник нас перехитрил. Там, впереди всё его войско. Валька с волками. Все наши. Все пришлые — волки, кабаны. И главное — собаки. Не мои. Моих почему-то нет. Но тех, которые пришли, их там не меньше двух-трех сотен.

— Колесник с ними?

— С ними. Он их как раз сейчас расставляет полукругом. Чтобы мы никуда не делись. Но мы и так никуда не денемся. Разорвут.

— А если назад?

— Бессмысленно, — поморщился Витек. — У них, в смысле, у пришлых, есть один такой Вадик Гадецкий. Фамилия соответствует. Он — по змеям и прочей такой же пакости. И там, где мы прошли, сейчас уже кишмя кишит. Обложили.