– Нy и как ты себя чувствуешь, превратившись за одну ночь в сына миллионера? – спросила Оливия Дэвидсон у Роджера Баррета.

Было время ленча, и они сидели в переполненном кафетерии школы Ласковой Долины, не обращая, впрочем, особого внимания на еду.

Отбросив русые вьющиеся волосы с лица, Оливия посмотрела на Роджера. Хрупкая и симпатичная, она была художественным редактором школьной газеты «Оракул» и предпочитала более богемный стиль одежды, чем большинство ее одноклассников. В тот день на ней был большущий свитер из хлопка, опоясанный индийским кушаком, и отделанная бахромой юбка.

Роджер покачал головой.

– Я не могу поверить, что мы впервые одни с тех пор, как все это случилось, – сказал он. – У меня такое чувство, что я не мог выкроить минуту для себя за все это время!

– Я знаю, – посочувствовала Оливия, положив руку на ладонь Роджера и с нежной улыбкой глядя в его серые глаза.

И она не могла поверить, что уже больше недели прошло с тех пор, как мама Роджера умерла от сердечного приступа, и Генри Уилсон Пэтмен, один из богатейших людей Ласковой Долины, объявил о подлинном происхождении Роджера. Это было в день возвращения юноши в школу.

– Как-то все очень странно, – делился с подругой Роджер. – Еще мгновение назад я был Роджером Барретом, полным ничтожеством из ужасной семьи. Вдруг маме становится плохо и мистер Пэтмен – ой, я хотел сказать, дядя Генри – отправляет ее в Хьюстон на операцию. А потом она умирает. И как только заканчиваются похороны, все эти адвокаты начинают крутиться вокруг меня, и в конце концов выясняется, что я не Роджер Баррет, а сын Пола Пэтмена. – Роджер посмотрел на недоеденный хот-дог, лежащий на подносе с ленчем и покачал головой. – Лив, я просто не знаю, что об этом думать.

Оливия сжала руку друга и минуту помолчала. Она была так же ошеломлена событиями последнего времени, как и он. Их отношения имели долгую историю. Девушка поддерживала своего парня, когда другие высмеивали его за то, что он подрабатывал уборщиком, чтобы помочь матери заплатить ренту за жилье. А потом случилось так, что эти двое полюбили друг друга.

«Но наши отношения – все равно что езда под гору на велосипеде, – подумала Оливия. – Сначала я должна была убеждать его, что для меня абсолютно не важно, насколько бедна его семья, и что мне наплевать на его происхождение. И вот тебе раз – он стал миллионером, живущим в особняке Пэтменов! Да он даже выглядеть стал по-другому, – отметила Оливия. – Контактные линзы вместо очков, вельветовые брюки вместо старых джинсов». Оливия даже не могла себе представить, на что было похоже переселение Роджера из крошечной квартирки, где он жил со своей матерью, в огромный особняк Пэтменов. Зато она могла представить, как одиноко было Роджеру сейчас, – ведь он отрезан от всего, к чему привык.

– Я только хочу, чтобы ты знал: я всегда буду рядом, когда понадоблюсь тебе, – неуверенно прошептала Оливия.

Роджер улыбнулся ей, и она почувствовала себя немного лучше. «Он все еще тот же старина Роджер, – подумала девушка. – Пэтмены могут быть ужасными снобами, но они не смогут изменить его. Никто не сможет».

– Роджер, не расскажешь ли ты мне историю твоей матери и… Пола Пэтмена? – попросила Оливия. – Я знаю только то, что ты рассказал мне в день смерти твоей мамы, и с тех пор я слышала так много сплетен, что совсем запуталась в этой истории.

– Ну, по словам дяди Генри, история такова. Когда моя мама впервые приехала в Ласковую Долину, она нашла работу у Пэтменов. Это было до того, как дядя Генри женился и завел семью. Он жил со своим старшим братом Полом, который был женат на женщине, которую ненавидели все. Ну, я думаю, мама влюбилась в Пола Пэтмена, и они проводили все больше и больше времени вместе, ну и… – Роджер остановился, и его лицо залила краска смущения.

– Я понимаю, Роджер, – произнесла Оливия мягко.

– Ну, я думаю, что мама уехала, когда поняла, что у нее будет ребенок. Пока она готовилась к отъезду, Пол пытался развестись со своей ужасной женой, чтобы жениться на моей матери. Но никто не знал об этом, потому что он погиб в авиакатастрофе на пути в Мехико, куда летел по делам.

– О, Роджер, бедная твоя мама, – прошептала Оливия.

– Она ни слова не сказала мне об этом, – сказал Роджер. – И никто никогда не рассказывал. Дядя Генри уверял, что пытался уговорить ее взять деньги, но она отказалась. Единственное, о чем она действительно не знала, было то, что Пол – мой отец – оставил все деньги до последнего цента мне. Он специально оговорил в завещании, что я не должен знать ни о чем, пока мне не исполнится двадцать один год, или пока что-нибудь не случится с моей мамой.

– Как ты думаешь, почему он не хотел, чтобы ты знал?

Роджер пожал плечами:

– Я сам точно не знаю. И мне ужасно хочется это понять. Может быть, он боялся, что мама расстроится из-за этого, ведь ты же знаешь, какая она была гордая. Или, возможно, он думал, что мне стыдно будет узнать правду, – ведь они не были женаты… Но ты знаешь, Ливия, единственное, чего я не чувствую, так это стыда.

Оливия посмотрела на него с уважением.

– Да, именно так, – произнес Роджер. – Я горжусь своей матерью и знаю, что она всегда поступала, как считала правильным, как бы трудно ей ни приходилось. Вот почему… – Его голос внезапно оборвался, и он снова посмотрел на поднос.

– Вот почему – что?

Роджер покачал головой.

– Я просто чувствую себя немного странно, вот и все, – сказал он мягко. – Мне очень хотелось бы знать, как она посоветовала бы мне вести себя сейчас. Я бы хотел, чтобы она рассказала мне, как в одночасье можно превратиться из Роджера Баррета в Роджера Пэтмена.

Оливия с трудом подняла глаза. Она любила Роджера, и ее сердце разрывалось от сознания того, что ему пришлось потерять все родное за такое короткое время – мать, дом, даже имя. Она смотрела в родное, взволнованное лицо, но ничем не могла помочь, и лишь хотела узнать, какое место девушка Роджера Баррета будет занимать в жизни Роджера Пэтмена.

Ласковая Долина гудела, словно потревоженный улей, от новостей, которые сообщили адвокаты Пэтменов после смерти матери Роджера. Кто мог себе представить, что так много нераскрытых тайн кроется за величественными стенами особняка Пэтменов, что бедный сирота без признаков аристократизма вдруг превратится в одного из самых состоятельных людей города – столь же богатого, как новоявленный кузен Роджера, Брюс, сын Генри Пэтмена. Ученики школы Ласковой Долины теперь обсуждали только эту тему. Вопросы и слухи сыпались со всех сторон. Изменится ли Роджер, став таким богатым? Действительно ли Брюс возмущен тем, что Роджер переехал жить к Пэтменам? И правда ли, что миссис Пэтмен на дух не переносит своего племянника? Пока Оливия и Роджер завтракали, все взгляды были обращены на них.

– Мне кажется, он выглядит почти так же, как и всегда, – сказала Джессике Уэйкфилд Лила Фаулер, рассматривая Роджера, сидевшего напротив.

Джессика хихикнула.

– А ты уверена, что не ревнуешь слегка, а, Лила? – спросила она, глядя в том же направлении, что и подруга.

Та покраснела. Когда-то Роджер сильно увлекся ею, и они даже встречались. Но Лила испугалась, когда узнала, сколь бедна его семья. У нее был такой же богатый дом, как и у Пэтменов, и она привыкла общаться с мальчиками, у которых были машины и кредитные карточки, а не с мальчиками, работающими после школы уборщиками. Но Лила изменила свое мнение о Роджере, когда он выиграл приз Барта в ежегодных соревнованиях по легкой атлетике. В одно мгновение Роджер стал героем, и Лила делала все возможное, чтобы разделить его радость. Но Лила опоздала – к тому времени Оливия уже завладела его сердцем.

– Ой, перестань, Джес. Это было сто лет назад, – сказала Лила. – Меня абсолютно не волнует ни Роджер Баррет, ни Роджер Пэтмен. И мне кажется, что более привлекательно он выглядел в потертых штанах.