Я говорил, курил, выдыхая дым в открытую форточку, а взгляды четырех пар глаз не отрывались от меня.

– В общем, даже когда у нас будет связь с тем миром… Я пока не представляю, как помочь им. А оказать помощь мы обязаны. Двадцать шесть миллионов сохраненных жизней наших подданных стоят того.

В гостиной повисла тишина. Я загасил сигарету в пепельнице и сел на свое место рядом с женой.

– Какая, говоришь, разница в скорости времени между мирами? – неожиданно спросил Берия

– Три целых и восемьдесят шесть сотых раза.

– За наши четыре года там проходит чуть больше одного, – как бы размышляя, произнес маршал, – а сколько людей мы туда сможем послать?

Это его «мы». Берия принял задание. Принял как необходимое. Теперь тоже будет голову ломать. Мы с Егором переглянулись.

– Не больше тринадцати человек, – ответил я, – сюда можно было только двоих, а туда – почти полтора десятка.

Теперь уже переглянулись наши жены. Светка поерзала на коленях у Синельникова, а Галинка взяла мою руку и прижалась щекой к ладони.

– Один на миллиард, – сказала она.

– Что за один на миллиард? – не понял маршал.

– Вероятность того, что мы смогли бы повстречаться со своими мужьями[59], – ответила ему Светлана.

– Неправильный подсчет, – решил немного разрядить обстановку Егор, – тем более что это мужская логика. А по женской – пятьдесят на пятьдесят.

– Почему? – капризно спросила сестренка, задрав голову вверх, чтобы посмотреть в лицо мужу.

– А это так же, как в том бородатом анекдоте – увидеть на улице живого динозавра. Или встречу, или нет.

Девчонки, наконец, заулыбались.

Лаврентий Павлович опять разлил вино. Мы пригубили не чокаясь.

– Кто из вас убедил Кобу, что человеческий ресурс важнее всех других? – спросил маршал.

Черт, давно я не слышал партийной клички отца!

– Больше я, но идея и разработка была полковника, – без промедления ответил Синельников, кивнув в мою сторону.

– Это было так заметно? – поинтересовался я.

– Для кого как, – не очень определенно высказался Берия, но затем добавил: – Я обратил внимание сразу. Заставить Иосифа Виссарионовича достаточно круто изменить курс – это очень серьезно.

Мы опять немного помолчали.

– Вот что, парни. Раз уж начали говорить, то теперь рассказывайте все. С самого начала. Информации для анализа ситуации совершенно недостаточно. Я так понимаю, что ваши жены, – маршал сначала улыбнулся моей Галинке, затем Светлане, – уже все основное знают?

– А не быстро это будет, Лаврентий Павлович, – отозвался Синельников, – очень не быстро. Одного вечера явно не хватит. Стоит ли сегодня? Все-таки у Васи, можно сказать, юбилей. С другой стороны, приступить к реальной работе по этой теме мы все равно сможем только через годы.

Берия кивнул, соглашаясь, опять наполнил бокалы и встал:

– Вы, друзья, сидите, а я выпью за вас стоя. Вы это заслужили. Я не буду сейчас произносить длинного грузинского тоста. Просто скажу: спасибо.

Мы соприкоснулись бокалами, и но гостиной поплыл тихий, но звонкий звук горного хрусталя…

Одиннадцать тысяч метров высоты. Практически уже стратосфера. Небо совершенно не земное. Черное-черное с мириадами колючих звезд. Здесь, на этой заоблачной высоте, все совершенно по-другому. Космос ближе. Кажется, только руку протяни и возьми. Он рядом, реальнее, осязаемее, чем далёкая, невидимая ночью под сплошным ковром облаков – существует ли она на самом деле? – земля.

Я никогда раньше, даже в том моем первом мире, не летал на тяжелых машинах ночью. Взлетный вес в полсотни тонн – это очень много. Во всяком случае, для тысяча девятьсот сорок первого года. А именно столько или даже чуть больше весил наш стратегический бомбардировщик Ту-4 на старте. Я сижу в левом кресле – при обучении курсант всегда сидит слева, – а мой командир, очень высокий майор Марк Галлай, немного сгорбившись, восседает в правом. При росте около двух метров металлический переплет фонаря кабины приходится прямо напротив его глаз. Поэтому командир вынужден чуть пригибаться, чтобы нормально смотреть вперед. Три года назад он испытывал эту машину здесь, не зная, что в том мире тоже был одним из ведущих летчиков-испытателей Ту-4. Когда я выразил желание освоить тяжелый ракетоносец, Марк тут же согласился стать моим инструктором, совместив обучение с одной из программ испытаний новейшей здесь авиационной электроники. И сейчас мы возвращаемся из длительного полета домой.

Звёзд непривычно много: гораздо больше, чем можно увидеть снизу сквозь толщу оставшейся сейчас под нами атмосферы. Очень хочется дотянуться до них.

– Полетишь туда? – спрашиваю я командира. Мы почти сразу перешли на «ты».

– Обязательно, Вася! – улыбается майор. Он сейчас чем-то удивительно напоминает кота, объевшегося сметаной. – Меня Сергей Павлович уже пригласил испытывать «Восход». Как раз закончу эту программу и лечу в Комсомольский.

Нет, все-таки определенная и притом весьма значительная корреляция между мирами, несомненно, существует. Иначе, почему здесь встречаются люди, там сведенные тяжелейшей войной? Как здесь Марк Галлай познакомился с Королевым? Ведь в том мире мой командир был первым инструктором космонавтов. А вот маленький городок Комсомольский в Ставропольской области центром космической промышленности не был. Сейчас там уже строится громаднейший комплекс. А взлетно-посадочная полоса – вообще сказка. Восемь километров длины для взлета тяжелого, под тысячу тонн, сверхзвукового носителя, с которого будет стартовать космический самолет «Союз» и уходить на орбиту Земли. Вот кстати, еще один пример корреляции. Названия космическим кораблям ведь не я же придумывал. «Восход» будет нашим первым многоразовым орбитальным самолетом. Получается, уже приближается время испытывать его пусть не в космосе, а пока только в атмосфере? Надо будет поинтересоваться у Сергея Павловича, кого еще из летчиков-испытателей он включил в программу. А вот Байконура у нас здесь не будет. На редкость неудачная территория. Основной наш космодром будет располагаться почти на побережье Каспийского моря, в полусотне километров южнее Лагони. Очень удобное место. Город-космопорт Звездный! Звучит? При необходимости можно даже аварийное приводнение в Каспий использовать. Железная дорога рядом. А на реке Куме уже АЭС строится.

Далеко впереди внизу – мутная, матовая чернота толстой сплошной облачности. И там появляется какое-то фантастическое марсианское свечение. Громадное, в десятки километров, красновато-багровое пятно подсвеченной снизу облачности. Пожар таких огромных размеров? Ни в коем случае! Это… Москва. Ночной свет столицы пробивается через облака далее на такую высоту.

– РУД всех четырех двигателей на тридцать, – через СПУ командую я бортинженеру, – штурману запросить пеленги.

Отдаю большой полукруглый штурвал немного от себя. Марк поощряюще кивает. Начинаем снижение. Члены нашего многочисленного экипажа отлично знают, что и когда им надо делать, но я, как стажирующийся на командира корабля, обязан вовремя отдавать все положенные приказы.

Берия ходил именинником. Хотя день рождения маршала отмечали за неделю до моего, но сегодня был его день! Бомбу взорвали второго апреля над безлюдными районами северного побережья Гренландии, выкупленной у Датского королевства в ноябре прошлого года. Шесть с половиной тысяч метров над береговыми скалами земли Пири. Мощность относительно чистого взрыва составила пять и две десятых мегатонны в тротиловом эквиваленте. КПД устройства превысило девяносто семь процентов. Я даже не стал выяснять конструкцию. «Слойка» это была или схема Теллера-Улама. Хотя наверняка второй вариант. Мне ведь доложили именно о чистом взрыве. Работает? На конвейер поставили? Ну и ладно. Весь этот ажиотаж вокруг испытаний этой жуткой бомбы мне несколько не понравился. Придется долго и упорно объяснять, что это – оружие сдерживания. Применять его нельзя ни в каких случаях! Наша основная задача теперь состоит в предупреждении любых войн на нашей маленькой планете. Хватит уже, навоевались! Двух мировых войн им мало!