Компания его приветствовала. Он обвел стол медленным взглядом, взгляд был странный, шальной и в то же время недоверчивый, что, мол, здесь за люди, которых он, между прочим, знает как облупленных. Взгляд задержался только на незнакомых Варе и Зое.

Он сел рядом с Варей.

– Ничего не заказали, – определил Костя.

– Рина рассказывала про Алевтину, она была на суде, – ответил обходительный Левочка.

Прямолинейный Ика грубовато поправил:

– Тебя ждали.

Внимательно посмотрев на Ику, Костя сказал:

– Жалко Алевтину, хорошая была девочка. Я ее предупреждал – не связывайся с бухарцем, не послушалась.

Говорил он медленно, четко, растягивая губы и чуть растягивая слова, как говорят на юге России. Глаза у него были темно-карие, а волосы светло-золотистого теплого цвета.

Он повернулся к Варе.

– Девочки, наверно, проголодались.

– Я не хочу есть, – заманерничала Зоя.

– А я хочу, – объявила Рина, – ужасно хочу, сейчас все съем.

– Перекусить следует, – сказал Ика.

По-видимому, он один здесь не зависел от Кости.

Подошел официант.

– Принеси пока папиросы, – распорядился Костя.

– «Герцеговину флор»?

– Да.

Говорил он и делал все нарочито медленно. Всем не терпится закусить, он это хорошо знает и не торопится.

Ногтем вскрыл папиросную коробку, бросил на стол – закуривайте. И только Варю спросил:

– Курите?

В его голосе она услышала ожидание отказа, ему, видимо, не хотелось, чтобы она курила.

Но она взяла папиросу.

– Я думал, вы не курите.

– Какое разочарование, – засмеялась Варя, как жестокая кокетка.

Костя отвел от нее медленный взгляд и, по-прежнему растягивая слова, спросил:

– Так что будем есть, что будем пить?

Левочка начал читать меню. Костя перебил его:

– Салат, заливное, – он оглядел стол, подсчитывая сидящих, – две бутылки водки и одну муската. Черный или розовый?

– Лучше черный, – сказала Рина.

Он повернулся к Варе:

– А вы?

– Мне все равно.

– Значит, две бутылки водки и одну черного муската. Горячее – запеченный карп.

– Ого! – крякнул Вилли Лонг.

– Костя, не гусарь, – попросил Мирон.

– Я угощаю, – ответил Костя.

– У вас день рождения? – как бы всерьез спросила Варя.

– Да. День рождения. В некотором смысле.

Этот человек идет прямо к цели. Не будет говорить о разрезе глаз. Она сумеет дать отпор, если понадобится. Пока не надо, он только пижонит.

Появился какой-то тип с рожей бандита в отставке, наклонился к Косте, что-то зашептал ему на ухо.

– Нет, – ответил Костя, – на сегодня все.

Тип исчез, растаял в воздухе.

Неожиданно для Вари и незаметно для других Костя взял с ее колен сумочку, сунул туда пачку денег, вполголоса проговорил:

– Чтобы сегодня не играть.

Варя растерялась. Если он захочет играть, то заберет деньги, не захочет – они могут лежать в его кармане. Примитивный пижонский ход: выказывает доверие, делает соучастницей. Так, наверное, воры дают на сохранение деньги своим марухам. Но возвращать их при всех неудобно, сделать это так же незаметно, как он, она не сумеет. Деньги остались в ее сумочке. Варя была недовольна.

Официант ставил вина и закуски. Костя следил за его действиями, как хозяин, любящий хорошо накрытый стол. В «Метрополе» и «Эрмитаже» их компания все время менялась, одни уходили, другие приходили, были разброд и шатание. Здесь все сидели смирно. И Варя поняла, что компания эта не случайная, как ей показалось раньше, она объединена вокруг Кости, это его компания. Только Мирон позволял себе отлучаться от стола по каким-то своим бизнесменским делам и Ика, демонстрируя независимость, подсел к соседнему столику.

Повар в белом фартуке и высоком белом колпаке поднес садок, на дне в сетке трепыхалась живая рыба.

– Как называется эта рыба? – спросил Костя у Вари и предупреждающе поднял палец, чтобы никто не ответил за нее.

– Вы ведь заказывали карпа, – ответила Варя, – он и есть, по-видимому.

– Но какой карп – простой или зеркальный?

– Не знаю.

– Это карп зеркальный, – пояснил Костя, – у него спинка высокая, острая, видите, и чешуя крупная. А у обыкновенного карпа спинка широкая и чешуя мелкая. Понятно?

– Понятно. Спасибо. Теперь я могу поступать в рыбный институт.

Костя кивнул повару, и тот унес рыбу.

– Вы рыболов? – спросила Варя.

– Я не рыболов, а рыбак, из Керчи, мой отец рыбак и дед рыбак, я мальчиком ходил в море.

– С каких пор карп стал морской рыбой? – спросил Ика, возвращаясь к их столику.

– А я в море не за карпом ходил, – Костя растянул губы, гневно посмотрел на Ику, – я за таранью ходил. Знаешь, какая разница между таранью и воблой? Не знаешь… Вон музыканты пришли, иди танцуй, я тебе потом объясню.

Варя танцевала с Левочкой, с Икой, с Вилли. Костя не танцевал, не умел. И это почему-то не казалось Варе недостатком, даже выгодно отличало Костю от других. Он сидел за столом один и поднимал голову только для того, чтобы улыбнуться ей. И Варе было за него обидно: веселятся за его счет, бросают одного, танец им дороже товарища.

Когда все поднялись на следующий танец, Костя задержал ее руку:

– Посидите со мной.

Она осталась.

– Вы работаете, учитесь?

– Я кончила школу и поступаю на работу.

– Куда?

– В проектную мастерскую, в нашей школе был чертежно-конструкторский уклон.

– А вуз?

– Пока не собираюсь.

– Почему?

– Стипендия мала. Вас устраивает такой ответ? И вообще пустой разговор. Вы тоже проектировщик?

– Проектировщик? – Он усмехнулся. – Нет, у меня другая специальность.

– Бильярд?

Он уловил иронию, тяжело посмотрел на нее, гнев мелькнул в его глазах, но он погасил его. Медленно, растягивая слова, сказал:

– Бильярд – это не профессия. Как говорил один образованный человек, бильярд – это искусство.

– А я думала, что бильярд – это игра, – возразила Варя. Ей хотелось его позлить, пусть не задается особенно.

– Моя специальность – медицинское электрооборудование, – сказал Костя серьезно, – синий свет, солюкс, кварцевые лампы, горное солнце, бормашины. Вы любите бормашины?

– Ненавижу.

– Я тоже. Я их ремонтирую.

И, видимо, считая, что достаточно рассказал о себе, спросил:

– Давно вы знаете Рину?

Хотел выяснить, как она попала в его компанию.

– Нет, только сегодня познакомились. Она работает вместе с Зоей, а мы с Зоей живем в одном доме.

– В одном доме? – почему-то удивился он. – А где?

– На Арбате.

– На Арбате? – Он опять почему-то удивился. – С папой, с мамой?

– У меня нет папы и мамы, они умерли давно. Я живу с сестрой.

Он недоверчиво посмотрел на нее. Ресторанные девочки стараются быть отмеченными или особой удачей, или особым несчастьем, каждая хочет иметь судьбу. Круглая сирота в семнадцать лет – тоже судьба.

Но перед ним сидела не ресторанная девочка.

– А у меня все живы, – сказал Костя, – отец, мать, четыре брата, три сестры, дедушка, бабушка – вот сколько родни.

– Они все в Керчи?

– Нет, переехали, – уклончиво ответил Костя, – а в Москве у меня никого. И ничего. Даже жилплощади.

– Где же вы живете?

– Снимаю комнату в Сокольниках.

Варя удивилась:

– У вас столько друзей, и они не могут достать вам комнату в центре?

У нее возникла мысль устроить его к Софье Александровне, жиличка скоро уезжает. Конечно, не переговорив с Софьей Александровной, ничего Косте обещать не следует, но желание посчитаться с его неблагодарными друзьями пересилило.

– Ничего твердого я не обещаю. Но спрошу у одной женщины в нашем доме. У нее свободная комната, может быть, она вам сдаст.

Он снова покосился недоверчиво.

Но нет, эта девочка говорит серьезно.

– Это было бы прекрасно, – сказал Костя, – это было бы просто великолепно. У этой женщины есть телефон?

– Я должна сначала сама с ней переговорить.