— Эй, ты! — крикнул Сампэй, но это не помогло, коровьи рога выскользнули из его рук. Корова отряхнулась и раза два-три повела головой. Очень ей не нравилось все это!

— Эй, мальчик! Берегись! — крикнул дед с лошади. Он приближался, улыбаясь. — Смотри, как бы корова не посадила тебя на рога! Сейчас вернусь и покатаю тебя на лошади. Уже твоя очередь.

Однако, когда дед ускакал, Сампэй сказал сам себе:

— А здорово я придумал!

Отец с матерью запретили ему кататься на лошади. Выходит, он должен играть один. А раз так, то он будет ездить верхом на корове. Теперь он выбрал спокойную черно-белую корову по кличке Сирояма. Взял веревку и привязал ее концы к обоим рогам. Вот и вожжи.

— Эй! Вставай! — храбро потянул он за веревку.

Корова, не обращая внимания на мальчика, медленно жевала жвачку с закрытым ртом.

— Тебе говорят, вставай! — толкнул он огромную, как холм, спину коровы.

Корова лениво взмахнула хвостом, отгоняя муху.

— Ах, так! — Сампэй оглянулся и заметил на траве тонкую бамбуковую палку. — Вот тебе!

Он хлестнул по заду коровы палкой. Та повернула к нему голову, взглянула на него большими печальными глазами и взмахнула хвостом.

— Ну и хитрая же ты! Но ничего, ничего! Я все равно на тебя залезу.

Сампэй взял в руки «вожжи», привязанные к рогам, и уселся на корову верхом, поближе к шее. Ему было страшно сесть как следует, поэтому одну ногу из осторожности он держал пока на земле.

— Эй! А я на корове сижу! На корове сижу! — заорал он во все горло.

Корова не шелохнулась. Тогда он уселся на ее шею поплотнее, подняв с земли обе ноги.

Не успел он и глазом моргнуть, как корова вскочила на ноги. Сампэй невольно ухватился обеими руками за ее рога и несколько минут еще держался за них, но корова свирепо тряхнула головой и, выгнув спину, брыкнула задними ногами. Затем подпрыгнула, и Сампэй свалился с нее и откатился, будто мячик, в сторону. А корова, не обращая на него внимания, продолжала носиться по лугу. Остальные коровы, изумившись, тоже вскочили и стали беспорядочно скакать по траве, потрясая рогами, будто хотели забодать мальчика.

— Что же это! — воскликнул старик с тревогой — он наблюдал за Сампэем издалека.

Старик только что ссадил с коня Горо и собирался теперь покатать Сампэя. Он видел, как мальчик повис на рогах коровы и как корова сбросила его наземь. Ему показалось, что корова поддала рогами Сампэя и отбросила его на землю.

— Вот беда! — невольно воскликнул старик и погнал коня к Сампэю.

До мальчика было метров двести. Когда он приблизился к коровам, они уже стояли, тупо обмахиваясь хвостами, словно и сами не понимали, отчего это они так распрыгались. Сампэй лежал боком на земле.

— Мальчик! — Старик подбежал к Сампэю, заглянул ему в лицо.

Глаза у Сампэя закатились. Он был без чувств.

Старик поднял его и положил на спину, приговаривая при этом шепотом:

— Ничего! Ничего! Все обойдется! — не то успокаивая самого себя, не то Сампэя.

Потом он расстегнул пуговки на его куртке, ощупал грудь, живот и спину — он думал, что корова боднула мальчика рогами, — однако никакой раны не обнаружил.

— Вот и хорошо! Вот и славно! — продолжал он бормотать, уже успокоившись.

Тут подбежали мальчики, окружили их.

— Кто-нибудь сообщил его родителям? — спросил старик.

— Гин-тян побежал, — ответили ему.

Старик подошел к лошади, распустил постромки, вытащил из-под седла потник, расстелил его на земле и осторожно положил на него Сампэя. Затем приказал мальчикам:

— Сбегайте на речку и принесите воды в ладонях.

Четверо ребят бросились к реке, зачерпнули воду и, стараясь не расплескать ее, вернулись обратно. Затем они зашли со стороны головы Сампэя и взглянули на старика, роняя капли воды на траву.

— Наберите воды в рот и брызгайте в лицо. Да не очень сильно! — велел старик.

Сначала брызнул Горо, потом Камэкити. Старик заглянул в лицо Сампэя и окликнул его тихо, но внятно:

— Мальчик! Очнись!

Цурудзиро еще раз брызнул водой, и Сампэй открыл глаза.

Старик обвел всех радостным взглядом. И в это время увидел, что с дамбы спустилась какая-то женщина, бежит мелкой трусцой к ним.

Это была мать Сампэя.

— Что случилось? — взволнованно спросила она.

— Ничего! Ничего! Уже все в порядке. Забрался из шалости на корову и свалился.

Однако эти слова старика не дошли до сознания матери. Она подумала, что мальчика забодала корова. Бросившись к Сампэю, она схватила его за плечи и, заглядывая в лицо, крикнула:

— Сампэй-тян! Что с тобой?

Этот истеричный крик не понравился старику.

— Потише, пожалуйста, он только что пришел в себя.

Мать обернулась, услышав голос старика.

— Как?! Это вы, отец?! — невольно вырвалось у нее.

— Хисако! — удивился старик.

Да, это был Оно Дзинсити, отец матери Сампэя. И встретились они после долгой разлуки.

Хисако молча склонила голову перед стариком, а тот смотрел на нее, беззвучно шевеля губами.

Итак, отец и дочь встретились после долгой разлуки.

— Ах, отец! — сказала дочь и снова склонилась в поклоне, касаясь руками травы. — Как вы поживаете? — начала было она.

Вспыльчивый старик резко оборвал ее:

— Глупая! Нужно ли сейчас говорить об этом. Займись лучше сыном.

Хисако повернулась к Сампэю, а он уже встал и положил свою руку на ее плечо.

— Тебе лучше?

Сампэй кивнул.

— Сможешь дойти до дома?

— Угу.

— Сам дойдешь?

— Да.

Хисако осмотрела одежду Сампэя, достала платок из кармана и вытерла его мокрое лицо.

— Не следует ему идти. На спине донесешь, — сказал старик.

Мать хотела было посадить сына на спину, но Сампэй отказался и зашагал сам довольно бодро.

— А вы? — начала было Хисако, но тут же умолкла, не зная, следует ли приглашать в дом отца, который не признал ее мужа.

— Я приду. Потом приду, — сказал старик, заметив ее колебания.

Хисако в сильном волнении опустила голову и пошла, обняв сына за плечи. Мальчики гурьбой двинулись за Сампэем, а старик все стоял, провожая их взглядом. Потом, словно спохватившись, поднял с травы потник, положил его под седло и повел коня к реке. Может, забыл там что-то? Но, спустившись к реке, он сел на берегу, рядом с конем, и долго смотрел на воду. Нет, он не думал о том, пойти ли ему в дом Аоямы. На него нахлынули воспоминания о долгих годах, которые прошли с тех пор, как он отверг навечно свою дочь за то, что она вышла замуж за неугодного ему человека. За это время у него уже вырос внук. Старик долго не мог заставить себя встать — так взволновала его эта встреча.

Наконец он подтянул к себе коня, тяжело взгромоздился в седло, ударил коня хлыстом и быстро поскакал по лугу. Ему нужно было успокоиться. Он еще раз хлестнул коня по крупу, и тот пошел аллюром. Луг был ровным, но кое-где попадались все же впадины и круглые холмики. Конь ловко перепрыгивал их. Прошло, вероятно, с полчаса. Старик убавил бег коня и направился к дамбе. Поднявшись на дамбу, он сразу же направился к городу. Скакал он быстро и скоро скрылся из виду.

Почему же старик не заехал в дом своей дочери? Он просто не любил драматических сцен. Ни капли гнева на Аояму не осталось в его душе. Но невыносимо было бы слушать, как они станут говорить: «С тех пор как мы расстались…» — и т. д. Кроме того, приятно утихомирить свое волнение быстрой ездой на лошади. Давно он не скакал с таким упоением. Скачи, конь, скачи!

По дамбе Огава едет машина. В ней сидит сухонькая старушка. Она внимательно вглядывается в окрестности.

— Скажите, уже Макииси?

— Да, это Макииси, — отвечает шофер.

— Ах, ах! Я здесь впервые, — растерянно говорит старушка.

— Вам куда? В какую часть Макииси? — Шофер остановил машину.