Джейн повернулась к дочери улья, которая была с ними:

— Прошу, конечно, прощения.

— Ты не должна перед ней извиняться, — безапелляционно заявила Квара. — В действительности это просто Королева Улья.

Джейн подмигнула Миро. Миро скривился, и на его лице появилось красноречивое выражение досады. Он знал, что рабочие не вполне соответствовали тому, что о них все думали.

Королевам ульев иногда приходилось усмирять их, потому что не все они полностью подчинялись воле своих матерей. Были они рабынями или не были — придется решать следующим поколениям.

— Язык, основывающийся на генетических молекулах, — задумчиво произнесла Джейн. — Какая у него может быть грамматическая структура? И что является его носителем? Звук, запах или жест? Давайте посмотрим, насколько мы умны, когда я не помогаю нам из компьютера.

Фраза показалась ей такой забавной, что она громко рассмеялась. О, каким чудесным показался ей собственный смех, звучащий в ушах, пузырьками поднимающийся по ее легким, сокращающий диафрагму, брызжущий слезами из глаз!

Когда она отсмеялась, то поняла, каким тяжелым должен был казаться ее смех всем остальным.

— Прошу прощения, — извинилась она, смутившись, и почувствовала, как краснеют лицо и шея. Кто мог бы поверить, что она может быть такой горячей! Джейн чуть не засмеялась снова.

— Я еще не привыкла быть такой живой. Я понимаю, вам неприятно, что я радуюсь, когда вы все такие мрачные, но разве вы не понимаете? Даже если все мы умрем через несколько недель, когда кончится воздух, я не могу не изумляться своим ощущениям!

— Мы понимаем, — подбодрил ее Огнетушитель. — Ты перешла в свою Вторую Жизнь. Это время — счастливое для всех нас.

— Я провела время среди твоих деревьев, ты же знаешь, — обратилась к нему Джейн. — Материнские деревья нашли для меня место. Они приняли меня и утолили мой голод. Может быть, теперь мы брат и сестра?

— Я слабо понимаю, что значит иметь сестру, — ответил Огнетушитель, — но если ты помнишь жизнь в темноте материнского дерева, значит, ты помнишь больше, чем я. Нам иногда снятся сны, но никаких настоящих воспоминаний о Первой Жизни в темноте у нас нет. Между прочим, это говорит о том, что нынешняя твоя жизнь — Третья.

— Значит, я уже взрослая? — поинтересовалась Джейн и снова засмеялась.

И снова почувствовала, как от ее смеха все напряглись.

Но когда она повернулась к ним, готовая извиняться снова, случилось что-то странное. Она взглянула на Миро, и вместо того чтобы произнести слова, которые она планировала, — слова Джейн, которые она могла бы нашептать через сережку ему на ушко, другие слова сорвались с ее губ вместе с памятью:

— Если у меня есть воспоминания, Миро, то, значит, я жива.

Разве не так ты говорил мне?

Миро покачал головой:

— В тебе говорит память Вэл или память Джейн, когда она… когда ты цитируешь разговор в пещере Королевы Улья? Не утешай меня, делая вид, что ты — это она.

Джейн по привычке — по привычке Вэл или по своей собственной привычке? — огрызнулась:

— Когда я буду утешать тебя, Миро, ты узнаешь об этом.

— И как же я узнаю? — огрызнулся Миро в ответ.

— Ты почувствуешь, что утешился, — хмыкнула Вэл-Джейн. — Между прочим, пожалуйста, не забывай, что теперь я слушаю тебя не через сережку. Я вижу вот этими глазами и слышу вот этими ушами.

Конечно, это не было чистой правдой. Много раз в секунду Джейн ощущала текущий сок и безмерное гостеприимство материнских деревьев, как тогда, когда ее айю утолила свой голод, путешествуя в огромной филотической сети. Иногда вне материнских деревьев она ловила мерцание мысли, слова, фразы, произносимые на языке отцов. Но был ли это язык? Скорее подчеркнутая речь лишенных дара речи. А чей был тот, другой голос? Джейн вспоминала: «Я узнаю тебя — ты той же природы, что и я. Я узнаю твой голос».

«Мы потеряли твой след, — услышала Джейн Королеву Улья. — Но ты хорошо справлялась и без нас».

Джейн неожиданно для себя почувствовала, как тело Вэл распирает от гордости, вот он — физиологический ответ на гордость, рожденную похвалой матери ульев. "Я дочь королев ульев, — поняла Джейн, — именно поэтому для меня так важно, что она говорит со мной и хвалит за то, что я хорошо справилась.

И если я дочь королев улья, то я прихожусь дочерью и Эндеру, я даже дважды его дочь, потому что они создали мое жизненное вещество частично из его разума, чтобы я была мостом между ними, а теперь я поселилась в теле, которое опять же досталось мне от него, и унаследованные мною воспоминания относятся к тому времени, когда он обитал здесь и жил жизнью этого тела. Я его дочь, но снова не могу говорить с ним".

Шло время, текли ее мысли, но она ни на йоту не ослабила внимания к своей работе на корабле, что вращался вокруг планеты Десколадеров. Она оставалась все той же Джейн. Ее способность поддерживать несколько уровней внимания и фокусироваться на нескольких задачах одновременно не была связана с компьютерами, а досталась ей вместе с природой Королевы Улья.

«Твоя айю изначально была достаточно мощной, чтобы прийти к нам», — сказала Королева Улья.

«Которая из вас говорит со мной?» — так же беззвучно спросила Джейн.

«Разве это важно? Мы все помним, как вытянули тебя из темноты в свет».

«Так, значит, я остаюсь собой? И снова добьюсь всей той власти, которую потеряла, когда Звездный Конгресс убил мое старое виртуальное тело?»

«Тебе это под силу. Когда узнаешь наверняка, скажи нам.

Нам будет очень интересно».

Джейн почувствовала, как родительское бесстрастие вызвало в ней резкое разочарование и болезненное ощущение в желудке вроде стыда. Снова человеческая эмоция, ответ тела Вэл на отношения Джейн с ее матерями — королевами улья. Все было сложнее и в то же время проще. Ее чувства теперь фиксировались телом, которое отвечало еще до того, как она сама успевала понять, что именно чувствует. В прежние дни она вообще едва понимала, что у нее есть чувства. Конечно, у нее они были, даже иногда подсознательно в ней рождались иррациональные решения и желания — они были атрибутами всех айю любых форм жизни, — но не существовало простых сигналов, которые бы сказали ей, что ее чувства действительно существуют. Как просто быть человеком со своими эмоциями, ярко вплетенными в канву твоего собственного тела. И все же тяжело, потому что теперь ты уже не можешь так же легко скрыть свои чувства хотя бы от самого себя.

«Привыкай огорчаться из-за нас, дочь наша, — произнесла Королева Улья. — У тебя наполовину человеческая натура, а у нас ее нет. Мы не станем утешать тебя, как человеческие матери. Когда тебе станет невыносимо — уходи. Мы не станем удерживать тебя».

«Спасибо», — сказала Джейн…, и ушла.

Солнце вставало из-за горы, которая разделяла остров пополам, поэтому рассвело задолго до того, как солнечный свет коснулся деревьев.

Ветер дул с моря, и ночью они продрогли. Когда Питер проснулся, Ванму лежала рядом, повторяя изгиб его тела, и ему вспомнились креветки, разложенные рядком на прилавке. Ощущение близости ее тела показалось ему приятным и…, знакомым. Хотя как могло это быть? Он никогда не спал рядом с ней раньше. Может быть, это что-то рудиментарное, оставшееся от памяти Эндера? Но не обнаружил никаких таких воспоминаний. Питер почувствовал разочарование.

Он думал, что когда айю поселится в его теле целиком, он станет Эндером и получит реальные воспоминания о жизни вместо жалких воображаемых обрывков, которые достались ему вместе с этим телом, когда Эндер создавал его. Всего счастья не получишь.

И все же он помнил спящую женщину, прижавшуюся к нему.

Помнил, как уютно обнимал надежной рукой.

Но Ванму он никогда так не обнимал. И поступить так сейчас тоже было бы не правильно — она не жена ему, а просто… друг? Друг ли? Она сказала, что любит его, — может быть, просто для того, чтобы помочь ему найти путь в это тело?

В этот момент он внезапно почувствовал, как проваливается куда-то, уходит от самого себя — Питера, становится чем-то иным, маленьким, ярким и ужасным, как его затягивает поток, слишком сильный, чтобы противостоять ему…