Кидаюсь к ограждению и просунув руки, начинаю размахивать ими, привлекая внимание, но к сожалению, автомобиль проезжает мимо, и мне остается только догадываться: люди действительно не увидели мой знак или решили сделать вид, что не видят…
Разочарование оседает пеплом в груди. Руки опускаются и хочется зарыдать. Зарыдать от бессилия и несправедливости.
Витя… зачем ты пошел на поводу у этих шакалов? Зачем выманил меня поздно вечером в подъезд? Что такого они тебе пообещали за это?
Закусив губу, лихорадочно соображаю. Допустим, родителей Беркута в доме нет, но что если там есть, к примеру, горничная или повар. А пост охраны? Там ведь тоже кто-то регулярно дежурит? Я слышала, как Ян отдавал кому-то команду, чтобы открыли ворота, когда мы въезжали на территорию. Вдруг они смогут помочь мне?
Цепляясь за призрачный шанс спасения, начинаю бежать в противоположном направлении. Пару минут спустя резко приседаю, замечая двоих парней, проходящих неподалеку. Они смеются и толкают друг друга. Слышу, как шипит рация. Видимо, таким образом они переговариваются между собой.
— Бондарь, ну что там у вас? — вещает рация голосом Абрамова.
— Ниче, тихо. Ща покурим и подтянемся к вам.
— Чет мы потеряли нашу обстрелянную лисичку. Гляньте по периметру, мало ли.
Черт. Пульс моментально подскакивает.
— Так птица лисичку то точно найдет, — хохочет Алексей. — Где он есть вообще кстати?
— Скоро будет.
— Ну добро…
Только Беркутова тут не хватало. Вот уж кто с удовольствием поиздевается надо мной.
Осторожно крадусь, стараясь ступать максимально бесшумно. Под ногой хрустит ветка, но на мое счастье, очень вовремя трещит рация, заглушая все остальные звуки вокруг.
В следующую секунду приходится фактически лечь на землю. Потому что парни, переговариваясь, на пару освещают фонарями местность.
Рядом раздается недовольное сопение. Удивленно распахиваю глаза. Да, так и есть, в лунном свете у основания дерева вижу очертания небольшого ежика. Шипит, сворачиваясь в клубок. Очевидно, я напугала его своим копошением.
— Лехач, а че это вообще за девка? — интересуется тот второй, которого я не знаю. Голос звучит совсем рядом, и мне становится не по себе.
— Да так… Знакомая.
— Ниче такая. Я бы ее трахнул.
Мороз по коже от его гадких слов.
— Притормози, Олежек. Днюха-то не у тебя, — забавляется Бондаренко. — Хотя Беркут скорее сожрет собственные носки, чем к ней прикоснется. Терпеть Лисицыну не может.
Они на пару смеются и бредут глубже в лес. Выходит, что все остальные тоже в той стороне? Эта мысль греет сердце. Вскакиваю на ноги и пускаюсь наутек. Мне нужно выбраться отсюда раньше, чем они осознают, что я решила вернуться назад.
От внезапного грохота в поднебесье, душа уходит в пятки. Лес шумит. Последних, не опавших листочков касаются первые капли дождя. Они падают на лицо, щекочут спину и руки, разбавляя и размазывая на коже цветную краску.
Пока добираюсь до знакомой поляны, начинается настоящий ливень.
Останавливаюсь. Складываюсь пополам. Пытаюсь хоть немного отдышаться. Горло саднит, по-прежнему жутко хочется пить, а из легких будто выкачали весь воздух.
— Ооо… — раздается удивленное за спиной.
Резко оборачиваюсь. Господи. Пилюгин. Оставили его дежурить тут? На всякий случай?
Миша роняет булочку, которую жевал до этого и начинает шарить по карманам. Ищет, наверное, рацию, чтобы сообщить всем о моем местонахождении. С досадой смотрит на дом. Забыл ее там?
Прищуриваюсь и отступаю назад, когда он делает шаг в мою сторону.
— Тш…
— Не подходи! Глаза выцарапаю! — качаю головой.
— Лучше тебе не убегать, — лезет за пазуху. — Ян будет очень не доволен и зол.
— Плевать мне на Абрамова! — кричу сквозь пелену дождя. — Однажды сесть из-за него в тюрьму не боишься, Миша? Как соучастник…
— Так а я че? Я ниче, — Пилюгин растеряно хлопает глазами, но потом, боязливо снова направляет на меня пистолет.
— Уроды конченые…
Спотыкаюсь. Лечу в очередной раз на землю. Миша тут же бросается вперед. Я кидаюсь в сторону. Этот неповоротливый медведь успевает схватить меня за щиколотку. Тянет к себе и что-то ворчит под нос. Отбиваюсь, но высвободиться из его мертвой хватки не представляется возможным. Там такой боров, что ого го.
— Пусти, — лягаюсь изо всех сил.
— Щас стрелять буду! — угрожает он.
Кряхтит, подползая. Пальцы теперь сжимают голень. Подбирается выше, переворачивает, нависая сверху тяжелой тушей.
Клянусь, в тот момент мне было не жаль его абсолютно. Ведь он не пожалел девушку, которая умоляла его не слушать друзей и отпустить ее. И да, это он направлял на меня пистолет. Причем уже дважды за этот вечер.
Ладонь нащупывает крупный камень. И я, совершенно не думая о возможных последствиях, в порыве отчаяния, бью его им по голове.
Пилюгин теряет ориентацию в пространстве, заваливается на меня. Только бы не помер, господи. Вытаскивая ноги из под него, замечаю, что шевелится. Живой, значит, скотина…
К собственному ужасу, пальцы тянутся к пистолету, выпавшему из его рук. Ладонь дрожит, крепко сжимая оружие. Раньше, участвуя в военно-патриотической игре «Зарница» я и не задумывалась о том, что придется однажды стрелять по-настоящему.
Встаю и, не теряя больше ни минуты, направляюсь в сторону виднеющегося отсюда дома. Пост охраны далеко, да и страшно. Там ведь тоже мужчины? А я в таком виде.
Нижнее белье — мокрое насквозь, волосы то и дело липнут спутанными прядями к лицу, кеды чвакают, утопая в залитой водой искусственной траве, высаженной на площадке перед домом. А ноги… ноги как всегда бегут.
Домище у Беркутова — просто огромный. Настоящий дворец, подсвеченный стильными уличными фонарями. Белоснежный. Три этажа. Перед фасадом — шикарный фонтан, мимо которого я мчусь со скоростью ветра.
Минуя центральный вход, огибаю дом по кругу. Странно, что вокруг пусто. Счет времени я потеряла точно. По ощущениям — глубокая ночь. Ни музыки, ни людей. Тихо и всего несколько машин на парковке. Ведь должна была быть шумная вечеринка. Неужели все уже разъехались?
В памяти всплывает реплика Яна. «Девок выпроводим и начнем». Значит, подобные забавы у них лишь для круга «избранных»?
Дергаю ручку боковой двери. Заперта. Та, что следующая — тоже. Заглядываю в окна, надеясь увидеть кого-то из взрослых. Я абсолютно уверена, что в таких домах всегда есть обслуживающий персонал.
На мою удачу одна из дверей поддается. Юркаю в темное помещение, заставленное оборудованием для сада: вилы, машинка для стрижки газона и прочая утварь. Подсобка, видимо.
Двигаюсь в сторону второй двери. Отворяю ее и оказываюсь в кухне, которая, как выяснилось позже, соединена с просторным, обеденным залом.
Фыркаю, представляя как Беркут восседает на одном из этих огромных вычурных стульев с высокой спинкой, закладывая ложками в рот черную икру. Прямо стоит перед глазами эта живописная картина.
Вообще, обстановка поражает. Я такие дворцы раньше только по телевизору у бабушки Маши видела. Высоченные потолки, сверкающий белизной даже в полутьме пол, фрески, лепнина, резная мебель. Прямо царские палаты, не иначе!
Когда я выглядываю в коридор, меня поражает невероятных размеров и красоты люстра. Выхожу к центральному, как я понимаю, холлу и рассматриваю ее с открытым ртом. Вот это да.
Вообще, стоит признать, что в этом доме все очень гармонично. Продумано архитектором и дизайнером. Правильно подобранные цвета, интерьер. Мне думается, что родители Беркутова — ценители искусства 18 века. Уж настолько веет от всего этого помпезностью и кричащей роскошью.
Ну и что мне делать?
Бросаюсь опять к левому крылу. Вот очень похоже, что здесь рабочие помещения. Но людей, как назло нет! Ни души! Совсем никого!
В этом гигантском гнезде ненавистной мне «птицы», стоит такая жуткая тишина, что страх и тревога пробирают до костей.
Замираю, остановившись у зеркала. Господи, ну и ну…