Я бегло осматриваю присутствующих. Смирнова, пыхтящая Харитонова, красная как рак Сивова, громко причитающая Павлюкова и откровенно халтурящая Грановская. Среди тех, кто сидит на лавке Лисицыной тоже нет.

Бросаю взгляд на окна. Стадион пуст. Остается раздевалка, ну и вариант, что в школу Лисицына так и не явилась.

Я осматриваю женскую раздевалку на предмет наличия Лисы. Пусто. Не пришла значит. В помещение по звонку вваливаются раскрасневшиеся и мокрые девчонки.

— Ромка, — верещат они, улыбаясь, — Нам переодеться надо.

А сами обступают меня, флиртуют напропалую и смеются. Сивова и вовсе решает переплюнуть всех.

— Ром, помоги, а? Я застряла! — заявляет она мне, стоя в одном лифчике в тот момент, когда футболка уже задрана по самую голову.

Вероника, прищелкнув языком, хватает меня за руку. Моя свободная манера общения с одноклассницами никогда не была ей по душе.

Выходим из раздевалки. Она оборачивается и останавливается в шаге от меня.

— Я очень зла на тебя, Ром, — заявляет недовольным тоном, складывая руки на груди.

— Не понял…

— Ты меня обидел, — отклянчивает губу и смотрит на меня с укором.

До меня доходит. Вероника решила, что я пришел просить прощенья.

Ну-ну…

— Извиниться хотел? — спрашивает королевишна снисходительно.

Неожиданно открывается дверь раздевалки. Мимо кто-то проносится. Заприметив рыжеволосую, окликаю ее. Но она не реагирует и я иду следом, оставляя Грановскую в одиночестве.

— Харитонова, — зову девчонку, едва поспевая за ней. Втопила она не по-детски.

У выхода из спортзала я ее все же нагоняю. Загораживаю собой дверь и недовольно вскидываю бровь. Александра лупится на меня во все глаза, а я не могу понять, что с ней не так.

— Чего тебе, Беркут? — пищит не своим голосом, задирая веснушчатый нос.

Такая мелкая. Метр с кепкой. Сверлит меня недовольным взглядом из-под светлых ресниц.

— Скажи-ка, Лисицына была вчера в школе?

— Нет, не была, — насупившись, отвечает она. — Чего тебе от нее надо, ирод? Поиздеваться?

Но я уже направляюсь к выходу, испытывая какую-то непонятную смесь тревоги и предчувствия чего-то не доброго.

В памяти всплывает не самая приятная картинка. Лисицына сидит на полу в душевой, обхватив руками коленки. Пейнтбольной краски на ее теле нет, а вот следов от выстрелов — предостаточно… Скорее всего, она осталась дома именно поэтому.

На втором уроке мы расходимся по группам. А вот на третьем происходит то, чего я не ожидаю. Со звонком в класс влетает бледная и лохматая Лисицына. Она, опустив голову, шествует к своему месту. Садится. Достает учебник и тетрадь.

Обращаю внимание на то, как она одета. Черные брюки, черная водолазка. Почти все тело скрыто от любопытных глаз. Нетрудно догадаться почему…

А еще она то и дело кашляет и трет лоб.

Телефон настырно вибрирует, отображая последние входящие. Раздраженно читаю сообщения группы класса в What’s up и выпадаю в осадок от прочитанного. Что за..

«Ну и фингалище»

«Лисициной кто-то вмазал, да?»

«Упала» — так она сказала на английском.

«Кому-то не понравились ее услуги» — пишет Грановская.

По классу то и дело прокатывается волна шепотков. А я пялюсь на Лисицыну и только сейчас догоняю, что левая часть ее лица и впрямь скрыта волосами, что является крайне подозрительным.

Как только звенит звонок, девчонка спешит собрать свои вещи и покидает кабинет. Я иду прямо следом за ней. Коридор. Рекреация второго этажа, переход.

Она по ходу заметила. Дернулась. Ускорилась. Вынуждая сделать тоже самое.

— Притормози-ка, Лисицына, — на нижней ступени успеваю перехватить ее под локоть и оттащить под лестницу,

Сначала она испуганно замирает. Потом, видимо, начинает злиться.

— Что тебе надо? — спрашивает охрипшим голосом, пытаясь выдернуть руку.

Легонько толкаю девчонку глубже под лестницу, прислоняя к стене.

Отворачивается. Возмущается. Хочет, чтобы я ее отпустил. Но мои холодные пальцы все же опускаются на пылающую кожу лица девчонки. Против ее воли настойчиво разворачиваю в анфас к себе, убираю волосы и то, что вижу, приводит меня в замешательство…

Кто из них это сделал? Сотру в порошок…

Глава 15

АЛЕНА

Отвратительно. Одно это слово удивительным образом сочетает в себе описание того, как я выгляжу и того, как я себя чувствую.

Подниматься утром с кровати было невыносимо больно. Мое тело горело адским пламенем и нещадно ныло. От снарядов, которые лопаясь, растекались краской по коже или от ремня, которым избил меня сожитель матери… Так или иначе, в отражении я вижу последствия вчерашней ночи «во всей красе». На ногах, руках, плечах и животе — страшные, бледно-синие и фиолетовые синяки. Россыпи красных точек из — за разрыва капилляров и отчетливые, припухшие полосы от «кнута». Со спиной — та же картина. Настоящий мрак, если честно… В довершение ко всему, на скуле теперь имеется красноречивое подтверждение того, что меня кто — то бил. Потому что выглядит это именно так.

Впервые за много лет я решаю прогулять школу. Просто потому что не представляю, как мне пойти туда в таком виде. Принимаю душ и с опаской захожу на кухню. Время раннее по меркам привыкших веселиться ночью, так что я успеваю собрать Ульяне нехитрый завтрак и незамеченной вернуться в нашу комнату.

Пока она кушает, я пью горячий чай. В груди чувствуется какая-то неприятная тяжесть. Я постоянно кашляю и по ощущениям у меня температура, но оставаться дома — нет абсолютно никакого желания, а потому я быстренько одеваю потеплее сестру, и мы спешим выбраться из чахлой квартиры, жизнь в которой с каждым днем все ярче и ярче демонстрирует тот факт, что ад на Земле все-таки существует. Я даже адрес назвать могу…

— У нас что, выходной? — весело спрашивает Ульяна, когда понимает, что в садик сегодня мы не идем.

— Да, малыш, можно и так сказать, — отвечаю я, поправляя на ней забавную шапочку с кошачьими ушками.

— Ууух ты! — выдает восторженно. — И куда мы?

— Гулять, — заговорщицки подмигиваю я ей. — Хочешь покормить уточек на пруду?

— Ооочень! — оживленно кивает она, хлопая в ладоши.

В ближайшем супермаркете покупаем батон и сок с трубочкой. В аптеке беру дешевое обезболивающее и мазь от синяков. Стараюсь не обращать внимания на то, каким взглядом провожает меня кассир «Столички». Сжимаю маленькую ладошку Ульяны покрепче и веду в сторону парка.

В утренние часы тут почти безлюдно. Разве что пара-тройка пенсионеров, да несколько мамочек с колясками, наслаждающихся умиротворением, которое дарит это место.

В воздухе витает аромат опавших листьев, свежести и шишек. Птички, еще не улетевшие на юг, щебечут, словно переговариваясь. Лес тихонько шумит. Все-таки какая удивительная игра красок! Деревья одеты в яркие оттенки: от золотистого до насыщенно — бордового. Легкий ветерок колышет трепещущие листочки, а солнышко настойчиво пробирается сквозь пушистые, белые облака, бегущие по синему небу.

Я очень люблю это время года. Осень передает невероятную атмосферу и настроение: грустное, но вместе с тем какое-то особенное. Торжество красок, но с привкусом горечи. Ведь совсем скоро в Москву придет зима.

Прислонившись спиной к дереву, наблюдаю за тем, как Ульяна зайчиком скачет по траве, собирая гербарий. Она напевает какую-то песенку себе под нос, а я любуюсь тем, как искренне она улыбается и радуется нашему совместному времяпровождению.

Как же я хочу подарить ей счастливую жизнь! Я желаю этого больше всего на свете! Наверное, именно поэтому я до сих пор не сдалась.

Устало откидываю голову назад. Смотрю на раскидистые ветви старого дуба, сквозь которые солнышко тянет ко мне свои лучи. Они нежно ласкают бледную кожу, позволяя чувствовать это… Чувствовать, что я все еще могу испытывать тепло, ценить момент и ждать счастья, там, где оно не предвидится.