Кот Васька ничего не ответил. Трудно было даже сказать, слушает он королеву или нет. Казалось, мысли его витают где-то далеко.

Глазастик вся извертелась в тесных доспехах.

«Хоть бы Катя скорей пришла, – томилась она. – Ведь Катя ничегошеньки не знает. Сундук с улыбками...»

– Неограниченная власть, и никаких забот о пропитании, – вскользь заметила королева мышей. – Я имею в виду, конечно, короля мышей. Взгляните, дорогой друг, к лицу ли мне золотой цвет, как вы находите?

– А что? Неплохо блестит, – равнодушно заметил кот Васька. И тут же добавил с печальным вздохом: – Эх, видели бы вы кошку Мурку. Вот, доложу вам, кто блестит! Особенно когда она сидит на трубе и загораживает солнце. Клянусь жареной куриной ножкой, она похожа тогда на золотое облако! Нет, лучше об этом не думать. Это надрывает мне душу.

– Что еще за кошка Мурка? – дрогнувшим голосом спросила королева мышей.

– Моя подружка, – не замечая отчаяния в глазах королевы, объяснил кот Васька.

– Она... она тоже королева? – вся помертвев, воскликнула повелительница мышей, и дрожь пробежала по ее жемчужной спинке.

– Какая там королева! – Кот Васька махнул лапой.

– Значит, она принцесса, герцогиня? – слабея, еле слышно проговорила королева мышей.

– Какое там! Самая обыкновенная бездомная кошка. Как говорится, подзаборная. Вот это была жизнь! – Кот Васька увлекся воспоминаниями. – Мы встречались на крыше или в укромном местечке во дворе. Я улыбался, она мурлыкала. А с каким изяществом она ловила всяких...

Тут кот Васька взглянул на королеву и несколько сконфуженно умолк.

Королева мышей слабо пискнула, розовые уши ее задрожали, она подняла трепещущие лапки и запрокинулась на спину. Придворные кинулись и подхватили ее.

– Предпочесть мне... предпочесть королеве какую-то подзаборную хищницу! – И королева мышей лишилась чувств.

Золотой завиток упал на пол.

Мыши засуетились, бережно подняли королеву, понесли. Самый маленький мышонок поддерживал безжизненно повисший хвост королевы.

– Какое ужасное и несчастное происшествие! Просто И! – тонким голосом пищал он.

Мыши исчезли.

Глазастик осторожно выбралась из железных доспехов. Руками потерла худенькие плечи – ой и озябла же она!

Подняла с полу золотой завиток. Так и есть – волосы Ниточки! Золотой локон мягко сиял у нее в руках. От него веяло теплом, какой-то надеждой.

«Они не бросят меня тут», – подумала Глазастик.

Неожиданно ветер с силой навалился на окно, швырнул в стекло звонкие снежинки и с разбойничьим свистом протиснулся в оконную щель.

Он наполнил зал холодом, свил вокруг Глазастика ледяное кольцо. Золотой локон сдуло с ее ладони, разметало, разнесло по волоску во все стороны.

– Ай! – воскликнула Глазастик.

Вдруг в лицо ей повеяло чем-то теплым. Она разглядела круглое прозрачное лицо с веснушками на носу, волосы – как языки бесцветного пламени.

– Вихрик, ты! Посмотри, волосы Ниточки! – горестно воскликнула Глазастик. – Тот злой колючий ветер разбросал их во все стороны, видишь? Волосы Ниточки...

Действительно, все вокруг блестело, словно порвались на части и повисли в воздухе разорванные нити золотого дождя.

Родниковой чистоты слезы побежали по щекам Глазастика.

– Не плачь, Глазастик, не плачь. – Бесчисленные теплые пальцы ласково погладили щеки Глазастика. – Сначала я высушу твои слезы, а потом...

В воздухе повсюду замелькали чуть видимые руки, собирая в пригоршни золотые волосы Ниточки.

Через мгновение золотой локон невесомо опустился на ладонь Глазастика.

– А я что знаю! А я что знаю! – Вихрик скользнул по плечу Глазастика. – Я старался все запомнить, ничего не перепутать. Ты так удивишься! Слушай: улыбки спрятаны в сундуке! В железном сундуке.

– Да, да, Вихрик, я знаю, – торопливо сказала Глазастик. – Мышка с золотой ниткой на шее говорила об этом.

– Знаю, знаю! – с обидой передразнил ее Вихрик. – А вот спорю на что хочешь, ты не знаешь, что улыбки звенят! Вот так: динь-динь-динь! Но открыть этот сундук он никак не может!

– Кто не может, кто? – Глазастик протянула к Вихрику руки, но перед ней уже была пустота. – Ты где, Вихрик?

– Динь-динь-динь! – беспечно прозвенел Вихрик где-то под потолком. – Тебе нравится, как я звеню?

– Очень, очень нравится, – поспешно кивнула Глазастик. – Вихрик, ты не договорил, кто хочет открыть сундук и не может?

– Такой хороший, добрый, я его люблю. В шляпе с павлиньим пером! – Вихрик свился голубым кольцом, закружился вокруг люстры.

– Дядя Алеша! – всплеснула тонкими руками Глазастик.

– Не знаю, не знаю! Динь-динь-динь! – Теперь звон доносился сразу из всех углов. – А еще я могу звенеть совсем тоненько, послушай. Динь-динь! Как, по-твоему? Правда, красиво?

– И звенит, и звенит... – проворчал кот Васька, растянувшись в камине на теплой золе. – Покоя не дают старому коту. Впрочем, я совсем не старый.

– Еще я принес тебе перышко! Белое перышко голубки. Ты любишь играть с перышками?

Быстрые руки Вихрика взлетели вверх. По воздуху, покачиваясь, как по волнам, проплыла белая пушинка, плавно опустилась вниз, зацепилась за рукав Глазастика.

– Люблю перышки, очень люблю. До чего хорошенькое, прелесть, – едва взглянув на перышко, сказала Глазастик. Она знала, какой Вихрик обидчивый. – И все-таки... Сундук с улыбками. Ты знаешь, как его открыть?

– А ключ от сундука: он есть – и его нет! Есть и нет, все сразу. Динь-динь-динь! – снова не удержался Вихрик.

– Как это: есть и нет? Так не бывает. – От удивления Глазастик моргнула.

– Бывает, бывает, все бывает! – Вихрик вдруг перестал крутиться, повис перед Глазастиком. Блеснули мелкие песчинки на его носу и щеках. – А тебе здесь вовсе нечего делать, Глазастик, дурочка! Такая худенькая и такая глупая. Или все худенькие такие глупые?

– Почему глупая? Вихрик, ну что ты делаешь, зачем ты меня щекочешь?

– Конечно, глупая! – Пальцы Вихрика пробежали по ушам и шее Глазастика. – Ведь как раз сюда, в этот зал прилетает королева Ветреница!

– Сюда? Королева Ветреница? – Глазастик невольно со страхом оглянулась на окно.

– Ну да. Если у нее северное настроение, то северные ветры ледяными щипцами завивают ей волосы, снежной пылью пудрят лицо. А если южное настроение, я украшаю ее ароматами цветов.

– Прилетает сюда, ой! – вздрогнула Глазастик. – Я хочу уйти скорее отсюда! Уйти...

Глазастик прислушалась. Там снаружи бились в стены и бесновались ветры, дробя в воздухе голубые розы-снежинки, поднимая столбами ледяную пыль.

– Еще не сейчас, не сейчас, не сейчас! – Вихрик закружился вокруг Глазастика. – Вот когда во дворце зазвенят все стекла – тогда пора. Тогда, значит, она уже близко.

– Нет, я хочу уйти сейчас, – чуть не плакала Глазастик. – Я так ее боюсь! Боюсь больше всего на свете. Вихрик, миленький, уведи меня отсюда. Спрячь где-нибудь. Ты же знаешь весь дворец. А зачем она прилетает?

– Королева Ветреница приносит вашему королю ключ-невидимку! – просвистел Вихрик.

– Ключ-невидимку? Разве такое бывает? – ахнула Глазастик. – А не врешь?

– Мы, ветры и вихри, никогда не врем, не обманываем. – Вихрик обиженно взвился к потолку, зашевелил подвесками люстры. – Есть буйные, злые, губительные ветры. Но мы свистим только правду, правду, правду... И я больше никогда не скажу тебе ни одного словечка!

– Прости меня, Вихрик! – Глазастик с мольбой сложила тонкие руки. На миг она увидела перед собой глаза Вихрика с маленькой синей точкой печали в каждом. – Я не хотела... Я тебе верю. Скажи, ты видел когда-нибудь ключ-невидимку? Какой он, этот ключ?

– Не скажу! – заупрямился Вихрик.

В воздухе мелькнули его обиженно надутые губы.

– Ну, Вихрик! – взмолилась Глазастик. – Скажи, какой он? Мне очень надо. Ты его видел хоть раз?

– Да как же его увидишь? – удивился Вихрик и весело закружился вокруг Глазастика. Видно, обида уже выветрилась из его головы. – Он же невидимый. Северный ветер высекает его из самого чистого прозрачного льда. Королева Ветреница приносит его, когда у нее северное настроение.