«Не да бог убил», – мелькнула мысль у меня.

Отпинываю инструмент, и вижу изумленно, что девка эта бросилась не к выходу, а к мужику!

– Коля, ты как? – тормошила его голову она.

– Голову не трогай, там сотряс может, – посоветовал я.

– Тебе что надо? Зачем ты его покалечил? – вне всякой логики спросила баба.

– С ума сошла? Я думал, он тебя насилует! И ножницы в руках! – говорю очевидные вещи я.

– У меня к волосам жвачка прилипла! Он вырезать её хотел! Да что ты с ним сделал! Коля, очнись! – неожиданно заливается слезами девка.

– Бля, да что со мной? – наконец открывает глаза дядя.

Потом были разборки, к счастью, не дошедшие до милиции, по причине личности потерпевшего. Реально урка, да ещё на УДО, а девушка его знакомая просто. Знакомая. Знаю таких знакомых, кольцо на пальце у неё, замужем, вот и не стали они бучу поднимать. Самое странное – похожее событие было в прошлой моей жизни! Город другой, больница другая, а ситуация та же! Совпадение меня немало озадачило и даже напрягло.

Злой еду в общагу, Барсик, чуя возможные санкции, ведёт себя идеально – сходил в лоток, лег в ногах у меня и мурчит. Может котёнок и не такая плохая идея? Успокаивает чуть-чуть. Бейбут спросил у меня, что случилось, но отвял, после моего злобного сопения.

В пятницу меня неожиданно вызывают в горком комсомола, причем не меня одного, а и Олега Павловича, нашего директора, тоже. Тот не сильно доволен, он почти весь мыслями в Москве, куда его закинут сразу после нового года. Новая должность его ждёт, какая не говорит мне, хоть я и спрашивал. Нового директора, корейца этого, тоже у нас видели один раз, ещё когда я в больничке лежал с воспалением лёгких.

Горком комсомола встретил нас гомоном и многолюдьем. Я шел и думал, что пройдёт ещё несколько лет и все идеалы ВЛКСМ забудутся, а сами комсомольцы разбегутся кто куда. Но пока это была ещё мощная, богатая и хорошо организованная структура. Для начала меня одного вызвали в кабинет первого секретаря городского комитета ВЛКСМ. Секретарь своим видом наглядно иллюстрировал строку из песни – «не расстанусь с комсомолом, буду вечно молодым». Был он лысоват, в стремном галстуке и с уже немного одутловатой рожей. Кроме меня был ещё один парень. Оказывается, сразу после нового года мы с ним вместе поедем на комсомольский форум в Москву, только он потом в Венгрию не едет, в отличие от меня. Паренёк по имени Александр и со сложной хакасской фамилией если и был этим фактом разочарован, то виду не подавал. Что интересно – морда у него была рязанская, и возникал вопрос – откуда такая фамилия? Потом нас пригласили на общее собрание городского комитета комсомола. Пока оно не началось, я ходил по коридорам, разглядывая таблички. Саша этот увязался за мной. Он старше меня на год и учится в первом училище. Оно готовит спецов для аэродромов – электриков разных, дизелистов.

Сектор по работе среди учащихся профтехучилищ, сектор учета и статистики, отдел рабочей и сельской молодежи, сектор информации, сектор по работе с научной молодежью, сектор учета, подготовки и переподготовки кадров, сектор ударных комсомольских строек, отдел пропаганды и культурно-массовой работы, отдел комсомольских организаций, особый сектор, общий отдел.

И это только часть табличек! Сашка что-то бормотал и бормотал.

– А я со следующей недели в Емельяново работать буду – помогать самолёты готовить. Нам и заплатят неплохо, аэропорт – не бедная организация, – услышал я кусок его речи и встрепенулся!

– Ты будешь в аэропорту работать? И долго? – переспросил я.

– Неделю всего, но это рублей сорок-шестьдесят! – довольный вниманием повторил свои слова липовый хакас.

А я голову ломал, как предупредить об аварии, про которую узнал от вертолётчика? Так, авария за неделю до нового года в воскресенье, это значит двадцать третье декабря. Я уже узнал расписание и номер рейса, хотя без интернета это сделать трудно, но помогли кассы аэрофлота, там расписание я и нашёл. Другое дело, что о характере самой аварии ничего известно не было.

– Раз вместе едем в Москву, давай послезавтра потусуемся где-нибудь? Расскажешь про свои дела, я – про свои.

– Давай, можешь в общагу приезжать я, правда, живу с хоккеистом к комнате, а он не очень дружелюбный, – согласился Сашка.

– Да ну эту общагу, давай часа в два в «Риге», около Луча? – предложил знакомое место я.

– Ты что! Там же дорого! – испугался новый друг.

– Нормуль, я угощаю, знаешь, сколько я заколотил летом на работах в деревне? Вот, приезжай, расскажу. Можешь соседа брать с собой, он за кого играет? За «Енисей»?

– «Енисей» – это с мячом, а он – за «Сокол». Ладно, я точно буду, – согласился Сашка.

– Киевский «Сокол»? – не поверил я. – А чё он тут учится?

– Местный «Сокол», на Металлургов площадка у них, – открестился от высшей лиги Сашок.

Начали зазывать в зал, зашли и мы, рассаживаемся. Вдруг слышу знакомый девичий голос:

– Толя, Штыба! Иди сюда тут место есть, и друга своего бери.

Глава 5

– Привет, Женёк! – пробираюсь я к свободным местам рядом с моей бывшей любовницей.

Когда я попал в больницу, она на меня обиделась и закрутила с кем-то из врачей, да так, что сейчас тоже собирается замуж. Легкая у меня рука выходит, раз знакомые мои беременеют и замуж выскакивают. Кстати, и эта девочка вполне может в положении быть. Да, нет! Прошёл месяц всего с нашего расставания.

– Ну, Жень, как ты сюда попала, расскажи, – начал разговор я, усевшись рядом с ней.

Сашок сел с другой стороны девушки, и жадно разглядывал её красивые круглые коленки в колготках. На входе всех заставили снять верхную одежду, выдав номерок как в театре.

– От нашей комсомольской организации отправили на краевую конференцию, – беспечно махнула рукой девушка.

– А, так это конференция краевая! – узнал я, как называется сегодняшнее мероприятие.

– Городская, – поправили меня с другой стороны, а там сидел молодой паренёк с козлиной бородкой.

– Знакомься, Толя, это твой тёзка и мой жених, – представила нас Женька.

«Она что, жениха отсадила ради меня? Ну, привет, мой молочный брат», – подумал я, приветственно кивая козлобородому.

– Городскую отчётно-выборную конференцию ВЛКСМ прошу считать открытой, – торжественно сказала невысокая девушка в простом сером платье, и, как бы, не с медалью на груди.

Мне с последнего ряда видно плохо, места для поцелуев же, а биноклей в раздевалке не выдавали, не театр. Впрочем, ни посмотреть, ни послушать мне особо не удалось, минут через сорок меня, без Сашка, дернули из зала. Инструктаж в особом отделе. Прошло всё как в песне Высоцкого, – «Говорил со мной, как с братом про коварный зарубеж, про поездку к демократам в польский город Будапешт». Короче, не блудить, не бухать, быть осторожным в словах и так далее. Возвращаться на конференцию после инструтажа не хотелось. Иду в столовку местную и вижу там своего директора.

– Ты почему не на конференции? – прожёвывая кусок котлеты, спросил Олег Павлович.

– Вызвали в особый отдел на инструктаж, прямо из зала, – говорю я, и иду к раздаче.

Там мне выделяют комплексный обед, поверив на слово, что я делегат. А я делегат? Никто меня вроде не избирал. Беру поднос и иду за столик Олег Палыча, уже пообедавшего и ждущего меня.

– Что ты не поделили с Пашей? – спросил директор, откидываясь на спинку стула, от чего стандартное изделие недовольно скрипнуло.

– Вы аккуратнее со спинкой, а то упадёте, – искренне посоветовал я. – А Паша, я думаю, обиделся, что его задвинули.

– Что есть, то есть. Вот засранец! Даже не сказал тебе, что ты делегат конференции годовой! Я сам сегодня утром узнал, что ты не в курсе, – сказал директор и добавил. – А котенка зачем притащил? Знаешь же, запрет в школе для собак и кошек я ввёл. Одному разреши, так все захотят.