Запись номер МХХР-24-ССВА-003
Отче!
К стопам твоим припадаю, ибо наказан безвинно!
Примархом нашим епитимья на слугу твоего ничтожного наложена!
И было б за что! Нет вины за мной! Ведь как было всё - направил Примарх меня за обустройством места лобного наблюдать. За монтажом оного.
А строители, старшим над которыми Примархом был поставлен брат Кирриус - ошиблись. Не иначе тёмные силы их попутали - портал, со словами Твоими, про Огненное Очищение, они на почти на стопу священную ниже возвели.
Их ошибка?
Несомненно!
Я так, брату Примарху и доложил - мол всех их к дознавателям отправить надо - налицо злонамеренное искажение воли Всеблагого. А он мне - исправляй, других монтажников у меня нет. И как? Как исправлять-то?! Не столб же, аутодафный, укорачивать?
Святотатство!
В общем, Отче, вознеся молитвы Тебе, столб я вперёд выдвинул - так даже красивее вышло. На переднем плане еретики горят, а над ними, сзади, проступая сквозь дым и пламя, Слова Твои виднеются.
Только вот брат Примарх не оценил. Возругался, инициативу мою хуля и перед всеми братьями, епитимию огласил.
Три дня на воде. И, конечно же, в молитвах о воздарении мне мозгов - милостию Твоей.
Очень обидно было. Сам же, когда я монтажников наказать просил - напомнил о всеблагости и всепрощении Твоём, а как до меня дело дошло, так и не вспомнил.
Но я, сокрушаясь о неразумности своей - ибо кто я, брата старшего осуждать, наказание сие углубил.
Добавил спирт к воде.
Ибо горек он. Столь же горек, как мир наш, Тобою покинутый.
И вода. Как память о пресноте сущего, без взора твоего благодатного.
Брат Примарх лишь головой качал, когда братья меня из кельи выносили, да на ноги поставить пытались. Последнее - чтобы я самолично мысль сию - о спирте и воде, Примарху поведать смог.
Поведал, и, Отче, хорошо поведал - братья, все присутствующие тогда, воодушевились, слова мои услыхав. Даже сам Примарх проникся. А проникнувшись, отправил меня на поверхность - мы как раз над Кроксом Четыре были. С новой епитимией.
Мёртвый мир, Эльдарами Тёмными оккупированный, очищать.
Слава Тебе, не весь.
Еретиков вразумлять, да души их заблудшие, к свету вести, предстояло мне в небольшом квадранте, границы коего Примарх самолично утвердить соизволил.
И вразумлял, Именем Твоим, и вёл - Освященным пламенем путь указывая. Кому? Да душам их, тёмным. Если, конечно, есть они, у ксеносов этих.
Но сия загадка не по моему разуму.
Я ведь всего лишь скромный слуга отдела расследований, куда мне до столь сложных и высоких материй.
И это наказание я, смирения полный, выполнил. А как на борт Баржи нашей вернулся - так опять Примарх недоволен - никого для показательного аутодафе на привёл.
Каюсь.
Грешен в усердии своём.
Спеша епитимию выполнить, жёг я ксеносов без счёта, добивая выживших, дабы не один из Тёмных не осквернял более просторы мира сего.
Но тут не только моя вина. Добрый Механикус Орденский, когда я с просьбой о регулировке огнемёта своего обратился, столь ревностно подошёл к задаче, что у еретиков не было и шанса выжить, когда пламя, очищающее, касалось тел их, греха полных.
Да и я сам, желая лучше Ордену послужить, переусердствовал излишне, нанеся слова Псалмов Священных на бока оружия своего.
Виновен! В излишнем рвении. И не оспариваю вину свою.
А дабы более не расстраивать брата Примарха, сам накладываю на себя епитимию.
Ту самую - из воды. И благо баржа наша, домом Ордуса Bacillo Ferreo Immisso, в просторечье Ордосом Кочерганус, именуемого, держит путь на отдалённый мир, времени у меня, для осознания вины своей - предостаточно.
Запись номер МХХР-24-ССВА-004
- Инквизитор! - С экранчика, возникшего перед сервитором, на меня смотрел сам Примарх: - Хватит наш кислород жрать! Дело по твоей части! Спустишься на палубу 24. Сегмент Тетта-Семнадцать. Пехота, перевозимая на Фалий Один, оказалась заражена ересью.
- Мой господин, - смиренно склоняю голову, не вставая с колен - его вызов застал меня во время молитвы Отцу: - Я готов, со всем смирением, обратиться к их заблудшим...
- Смирение не поможет, - скрежещет он: - Перебиты офицеры, комиссар. Ротный псионик забаррикадировался на хоз складе.
- Но слово Его, - пытаюсь протестовать я: - Молитва добрая...
- Помолишься над их трупами. Приказываю - сегмент зачистить, псионика доставить для допроса. Исполнять!
- Воля ваша - суть закон мне.
- Броню не забудь, - кривится он, окидывая взглядом мою рясу и отключается.
- Вера моя, защитой мне будет, - бормочу в ответ и сервитор, уловив последние слова, начинает выкладывать на полу части брони. А пока он занят, самое время попытаться за Грань заглянуть.
Да прибудет благословение Твое!
Тасую колоду Таро и тяну первую карту.
Да славится имя Твоё! Вторая карта ложится рядом с первой.
Да укрепит меня десница твоя! Третья карта накрывает первые две и я, задержав дыхание, разом переворачиваю их картинками вверх.
Мученик.
С картинки на меня смотрит истощённое, залитое кровью лицо, на котором ярким, фанатичным огнём светятся голубые глаза. Нехорошая карта, и, что хуже - из старшего аркана. О многих мучениях предупреждает она, не суля открывшему её ничего хорошего.
Вторая карта - не лучше.
Сундук Сокровищ.
Не стоит радоваться груде сверкающих самоцветов, переполняющих окованный золотыми позументами сундук. Многие пробовали добраться сюда, но стоило им, отринувшим слова Отца о скромности, оказаться в двух шагах от своей цели, как всё пошло прахом.
- Из праха мы пришли, в прах и обратимся, - бормочу я против своей воли, с трудом отводя взгляд от скелета, привалившегося спиной к груде богатств.
Большая опасность по пути, смертельная перед финишем и, сомнительная награда победителю. Не осилить ему вес приза, свалившегося на голову.
Третья.
Теперь на меня смотрит женщина. Призывно и волнительно.
Приди, отдохни в моих объятиях, говорят её полные, слегка приоткрытые губы.
Смирение - вспоминаю я имя этой карты. Смирение плоти, желаний - всего, что может положить конец долгому пути, стоит путнику, не сумевшему побороть соблазн, проявить слабину.
И опять - опасности, правда, на сей раз, духовного, не физического характера.
Что ж... Предупреждён - значит вооружён.
И глупы те, кто карты эти, созданные волей Его, не ценят. Ибо через них Он, дань свою, поддержки душ наших, протягивает, каждый раз, ради чада своего, через пропасти ледяные и искажённые, спасительный мост прокладывая.
- Сохрани душу мою, плоть мою убереги нечистого поругания от, - торопливо защёлкивая замки брони, проговариваю молитву о спасении: - С именем Твоим на устах и с огнём твоим в сердце, да преодолею я препоны с искусами, погаными сотворённые!
- Ты там скоро? - Отворённая сильным пинком дверь с грохотом врезается в стенку - возникший на пороге брат Модест явно находится не в лучшем расположении духа.
Это понятно - кому понравится, когда на твоём корабле, в твоём доме, вот так свободно проявляются ростки ереси. И не тонкие, в виде шепотков по углам, а самые что ни на есть взросшие, чьи ветви уже отяжелены плодами мятежа, спелыми и готовыми наполнить весь корабль своими тяжкими эманациями.
- Уже иду, добрый брат, - поклонившись, подхватываю с койки огнемёт: - Мир тебе, воин света. И да прибудет вера...
- Прибудет! - Коротко хохотнув он хватает меня за шейный вырез брони: - Конечно ж прибудет, жрец! Куды ж она денется-то?
По понятным причинам ответить не могу - не очень-то сподручно говорить, когда тебя как куклу, нет, как раба за шейную колодку, тянет за собой сильная рука.
