Увидела меня, охнула и застыла, вытаращив глаза и схватившись за вилы. Я окинул ее внимательным взглядом. Сегодня рыжие кудри завязаны пучком на макушке, шляпки нет. Руки оголены до локтей, да и подол цветастого платья заткнут за пояс, открывая край панталон, стройные ноги и разношенные ботинки.

Вроде и одета для работы, а все равно – слишком яркая. От огненной макушки до желтых носков, что торчат из ботинок. Вся сосредоточие цвета – зеленый, красный, синий, желтый… у меня даже в глазах зарябило. Уставился на ее колени – бледные.

Поняв, куда я смотрю, девчонка пискнула негодующе и дернула платье, закрывая ноги. Я перевел взгляд на ее лицо. Значит, не ошибся, действительно веснушки. Золотистые, по всему носу и на щеках. А глаза светло-карие, с крапинками, словно тоже – веснушками. И да, совсем эта особа не во вкусе Гордона. Хотя он мог и измениться – вкус. Все-таки слишком давно мы не виделись с братом. Он не спешил навестить неудачника и отшельника вроде меня. Думаю, он был бы рад и вовсе забыть, что на фамильном стяге есть такое позорное пятно, как я.

Что ж, где-то я был с ним согласен.

– С вами… все в порядке? – дрожащим голосом спросила девушка. София. Так ее зовут. Облизала сухие губы, нахмурилась, не спуская с меня взгляда. Занятная. Обычно никто не смотрит мне в глаза. В редких случаях, когда приходится посещать Дейлиш, я вижу, как горожане торопливо переходят на другую сторону улицы, стоит увидеть меня, разбегаются, как крысы при виде бешеной лисы. Хотя я их не виню. И понимаю. Но давненько никто не пялился мне в лицо вот так – остро, внимательно и без доли стеснения. Девица оказалась наглой.

– У нас есть еда, – неожиданно сказала она, все так же глазея на меня. – Не много, но… и горячий чай! И даже печенье. Хотя нет, печенье Линк уже слопала. Зато остались сыр и кусок пирога. Если хотите, если…

– Убирайтесь, – оборвал я. Получилось со свистом, словно куском деревяшки по стеклу. Внутри от ее предложения снова взметнулся холод, хоть я и знал, что слишком рано для нового приступа.

Рыжая опешила, моргнула.

– Но ведь…

– Я сказал, убирайтесь. – Сделал к ней шаг, нависая сверху. – Вы глухая? Или глупая?

– Но я… – Она вдруг выпрямила спину и сверкнула глазами. Как кошка, надо же. – Мы никуда не уйдем! Можете хоть обвыгоняться!

Обвыгоняться? Эта особа не знает, что нет такого слова? Сдается мне, Академию Изящной Словесности Кронвельгарда она не заканчивала.

– Я позволил вам тут остаться на ночь, – прохрипел я. – Теперь же собирайте свои пожитки и выметайтесь по-хорошему! Ясно вам?

– Мы останемся в этом доме! – Голос слегка дрожал, но девица продолжала сверкать глазами. Будто меня можно этим испугать. Или вилами, которые она так воинственно держит! – Мы никуда не уедем, потому что имеем право здесь жить. Так же, как и вы, истр Хенсли!

– Успели навести справки? – оскалился я.

– Я поговорила с градоначальником, – ее нос задрался еще выше, хотя куда уж выше-то!

Надеюсь, Фирсу хватило ума не распускать язык?

– Ваше проживание в доме совершенно законно, – торопливо добавила девушка. – Вы же понимаете, я должна была… убедиться, что вы не какой-нибудь забулдыга…

Забулдыга? Точно, никакой академии. И, увы, я гораздо хуже обычного бродяги, залезшего переночевать.

– Я не знала, что здесь кто-то живет, – тихо и как-то растерянно закончила она. – Мне никто не сказал. Поверенный утверждал, что дом пустует. Вы родственник кого-то из рода Лангранж?

Имя ударило меня наотмашь, едва на ногах устоял. Не думал, что станет так больно. Пора бы и свыкнуться уже, а вот же…

Она осеклась и уставилась на меня, закусив губу. Я усмехнулся – недобро и криво.

– Я не имею отношения к этому роду.

– То есть как это? А дом…

Ее рот приоткрылся от удивления. Право, эмоции этой рыжей можно было разливать по банкам и рассматривать как ценные экспонаты. На каждую реплику – живой ответ. Давно я таких не встречал. Хотя я вообще давно не общался с людьми. И впредь не собираюсь.

– Убирайтесь отсюда, – повторил я. – Лучше по-хорошему.

– Вы что же… угрожаете?

Голос девчонки снова дрогнул.

Я, может, и проникся бы, да не стал.

– Именно. И сделайте это сегодня же.

– Мы. Никуда. Не уедем, – раздельно произнесла она.

– Вам же хуже, – искренне предупредил я.

Отвернулся и пошел к солнечным камням. Дрожь сотрясала тело, и мне не хотелось, чтобы рыжая это увидела. Скривился, осознав. Духи, да плевать мне на ее мнение. И на нее плевать. Наглая особа уберется из моего дома, не пройдет и недели. Это я обещаю.

Духи предков, спасите и помогите! Он просто ужасный.

Я без сил прислонилась к стене, не сводя взгляда с удаляющейся мужской фигуры. Когда он подошел, заслонив собой солнечный свет, я чуть не заорала. Так увлеклась мыслями о травах, что посажу возле ограды, что не заметила приближения чужака. Благо не закричала, вот был бы позор! Хотя кто меня осудил бы, глядя на жуткое осунувшееся лицо с запавшими черными глазами, шрамом и клокастой бородой?

Волосы Шерха если и были черными, то сейчас это было мало заметно, его патлы напоминали свалявшуюся собачью шерсть. Возле левого глаза белел рубец, отсекающий и кусок брови. Губы белые, словно бескровные, и в то же время – обветренные. И еще мужчина оказался высоким, гораздо выше меня. Только ужасно худым. Это было видно, даже несмотря на толстую куртку с меховой подкладкой. Словно он год голодал! Или больше! Может, поэтому я и решила предложить ему чай? К тому же за три дня в доме я не раз поглядывала на северное крыло, гадая, куда делся сосед. И была уверена, что уехал, не может же человек трое суток сидеть безвылазно? А оказалось – может.

Вот только стоило предложить угощение, как в темных глазах блеснула ярость, испугавшая меня до колик!

Хвала Духам, Линк уснула и не видела этого дикаря! Сейчас, глядя на его сутулую спину, я с ужасом думала, что нам делать дальше. Чутье подсказывало, что добрососедских отношений у нас не получится.

– Значит, война, – пробормотала я, стискивая вилы.

За наше с Линк будущее я буду драться до последнего вздоха! И этот дикарь еще не знает, с кем связался!

На солнечных камнях меня слегка отпустило. По крайней мере, я теперь не трясся от холода как припадочный. Круглые булыжники пришлось носить в течение месяца с подножия гейзера, странно, но даже купленная у городского мага разовая транспортировка на камни не подействовала. Хотя ничего странного, если бы я вспомнил раньше о природе этих булыжников, то не стал бы тратиться на мага. Как бы там ни было, солнечные камни я возил в приспособленной для этого телеге, впрягаясь вместо лошади. Потому что на тягловую силу денег у меня тогда не было. Месяц таскал, месяц складывал чашу, в которую можно улечься целиком. Увы, после некоторых событий в моей жизни назвать меня сильным или выносливым язык не поворачивался. Да и быстрым – тоже.

Зато теперь вид ровненьких и гладких, как стекло, камней вызывал неизменную улыбку. Ну и предвкушение, само собой. Я торопливо стянул одежду, подпрыгивая с ноги на ногу и вздрагивая. Раздеваться, когда от холода зуб на зуб не попадает, очень неприятно. Но я точно знал, что солнечные камни работают лучше при соприкосновении с голой кожей. Так что я терпел, скрипя зубами. Влез в чашу, вытянулся. Миг, другой… Блаженное тепло лизнуло кожу, а потом просочилось под нее, впитываясь, как оливковое масло, в каждую пору. Я зажмурился, согреваясь и расслабляясь, испытывая почти болезненное удовольствие от жара камней. Они отдают тепло в любое время года и в любую погоду, стоит лишь улечься на их гладкие маслянистые бока. Один минус – работают булыжники только на открытом воздухе. А то я подумывал перетащить чашу в дом.

После часа лежания я согрелся достаточно, чтобы начать соображать. И снова подумал о рыжей, нагло вторгшейся в мою упорядоченную жизнь. Я даже сделал мысленную ставку на то, сколько она продержится в Оливковой роще. Два дня? Или целых три?