— В таком случае возьми его, — сказал Очен и коснулся её лица.

Каландрилл наблюдал за сценой. Колдун вновь повторил непонятные слова. В воздухе повеяло миндалём. Только света теперь он не видел. Перед ним стоял маленький старый человечек рядом с сидевшей девушкой, по плечам которой стекали шелковистые волосы. Вся процедура заняла совсем немного времени — два удара сердца, — и колдун отпустил её. Катя не сразу пришла в себя и протёрла глаза, потом улыбнулась и сказала:

— Я ничего не чувствую.

Она тоже говорила на джессеритском языке.

Брахт вздрогнул, когда Очен подошёл к нему, и напрягся всем телом, а на лице его проступило брезгливое выражение, но он взял себя в руки и позволил магу обучить себя языку.

— Неужели так больно? — мягко спросил Очен.

Брахт отрицательно покачал головой и ответил:

— Так, — что по-джессеритски означало «нет».

Тогда колдун подошёл к Ценнайре, и она вся, как и Брахт, съёжилась. Каландрилл успокаивающе сказал:

— Это совсем не больно.

Он не мог знать, что боялась она не боли, а разоблачения. Воспротивиться она тоже не могла, не разоблачив себя. Ею овладела паника, и она даже решила бежать. Но куда? За столом сидят двое вооружённых, в доспехах людей, а снаружи её поджидает целая толпа. Да и маг рядом. Менелиана она победила. Увидит ли это Очен? Увидит ли он кровь на её руках? Но Менелиан был один. Сможет ли она воспротивиться этому колдуну и провести его так, чтобы Каландрилл не воспользовался против неё клинком, благословлённым богиней? Ему она противостоять не могла. Тёплые мягкие пальцы коснулись её кожи. Она сжала кулаки. Очен едва слышно прошептал:

— Каждый из нас делает, что должен. Каждый из нас играет роль, предписанную ему. Но пути судьбы неисповедимы. Много от них отходит боковых дорожек. Ничего не бойся. Решение придёт позже.

Ценнайра почему-то была уверена, что никто не слышал этих слов, и ей вдруг стало очень спокойно, хотя она и понимала: проникни он в тайну, скрытую у неё под рёбрами, не говорил бы с ней так. Но Каландрилл ничего не понял — а может, и не поймёт никогда? Она преодолела дрожь и заставила себя расслабиться, отдавшись магическому влиянию.

— Видишь? — с улыбкой сказал Каландрилл. — Разве это трудно?

— Так, — ответила она. — Джо кеамрисен. — И она с улыбкой повернулась к нему.

Очен с мгновение смотрел на неё, затем кивнул и вернулся на своё место.

— Теперь мы можем поговорить, — объявил он. — Давайте представимся, как цивилизованные люди.

Не поднимаясь, он кивнул, приглашая четверых гостей или узников — они и сами ещё не знали, кто они, — говорить первыми.

Один за другим они назвали свои полные имена. Очен торжественно заявил:

— А я, как вы знаете, Очен. А если полностью, я — Очен Таджен Макузен из Памур-тенга, из рода макузенов. И ношу я титул вазиря, колдуна и жреца Хоруля.

Он вновь кивнул, и, позвякивая доспехами, поднялся Чазали. Он ритуально поклонился и приложил руку к груди.

— Меня зовут Чазали Накоти Макузен. Я из рода макузенов, киривашен Памур-тенга.

Он ещё раз поклонился и сел. Следом поднялся Тэмчен. Он тоже поклонился и прижал руку к груди.

— Меня зовут Тэмчен Накоти Макузен. Я из рода макузенов, кутушен Памур-тенга.

Титулы эти, несмотря на данные Оченом знания языка, остались для них загадкой. Ясно было только то, что речь идёт о военных званиях. Позже им объяснили, что киривашен — это старший командир тысячи, а кутушен — сотни. Каландрилл дипломатично спросил:

— Как следует к вам обращаться? — Он не понимал, что привело столь высокопоставленных военных в эту крепость, чей гарнизон вряд ли исчислялся более чем сотней человек.

— К почётным гостям мы обращаемся по первому имени, — сказал Очен. — Не будете ли вы возражать?

Каландрилл согласно кивнул. Напряжение спало, но не окончательно. Говорить о доверительных отношениях было ещё рано. Брахт сидел молча с каменным лицом. Ценнайра выглядела задумчивой. Катя же явно успокоилась.

— Может, ты расскажешь нам все, как обещал? — попросил Каландрилл.

— Постараюсь, — сказал Очен и указал рукой на символы, покрывавшие стены. — Это, как вы уже догадались, магические знаки, кои должны оградить нас от нескромного взгляда подобных мне. Пока мы здесь, никто не узнает, о чем мы говорим или что делаем.

— А что такого? — поинтересовался Брахт.

Очен вздохнул, сплёл пальцы и склонил посеребрённую голову, собираясь с мыслями. Наконец он сказал:

— Вас ждёт долгий рассказ. Может, сопроводить его вином?

Не дожидаясь ответа, он кивнул Тэмчену. Воин встал, подошёл к двери и приказал, чтобы принесли вино и чаши. Через некоторое время появился человек с деревянным лакированным подносом. Поставив его на стол, он низко поклонился и вышел. Тэмчен взял золотой кувшин и разлил темно-жёлтую жидкость по семи фарфоровым чашам. Каландрилл обратил внимание на то, что Брахт дождался, пока джессериты сделают несколько глотков, и только после этого пригубил свою чашу. От Очена это тоже не ускользнуло. Каландрилл же выпил с удовольствием, не ожидая предательства. Вино ему понравилось. Оно было густым и сладким.

— Вам моя страна известна как запретная. — Очен поставил чашу и кивнул в знак благодарности Тэмчену, вновь наполнившему её. — Мало кто отваживается сюда заходить. Мы не рады праздным зевакам и бродягам. Те же немногие купцы, что приезжают к нам из Лиссе и Вану, обычно не ходят дальше Нивана. У нас есть причины не величать незваных гостей. И причины эти сокрыты в нашей истории. Временами мне кажется, что это — наше проклятие.

Говорят, будто земля наша создана Первыми богами и будто они сами и поселили нас здесь. Возможно, так оно и есть. Я не ведаю. Знаю лишь то, что с юга и запада мы почти недосягаемы из-за Кесс-Имбруна, представляющего собой преграду, кою лишь немногие решаются преодолеть; восточное побережье наше уныло и сурово, посему мало кто высаживается там, а с севера нас ограждает Боррхун-Мадж.

Он помолчал, отхлебнул вина и осторожно вытер длинные усы.

— Говорят, будто за горами сими кончается мир. По другим же утверждениям, там обитают Первые боги… Наверняка этого не знает никто, ибо никто там не был. Никому не дано пересечь Боррхун-Мадж.

— Ты в этом уверен? — спросила Катя.

— Да, уверен, — твёрдо произнёс он, — хотя и знаю: вы такую попытку предпримете.

— Ты хочешь нам это запретить? — резко спросил Брахт.

Очен поднял руку, приказывая кернийцу замолчать.

— Я утверждаю лишь то, что в Боррхун-Мадже обитает магия несказанной силы, — пояснил он. — Боррхун-Мадж представляет собой нагромождение множества преград и препятствий. Разве вы, народ Куан-на'Фора, известный своим мужеством, не избегаете Геффского перевала, каковой называете пастью ада? Разве не обитают там существа, порождённые ночным кошмаром? А я утверждаю, что Геффский перевал — ничто в сравнении с Боррхун-Маджем. А стражи его — ничто в сравнении со стражами Боррхун-Маджа.

— Стражей можно обойти, — сказал Брахт, — а чудищ убить.

— Знаю, как знаю и то, что вы уже в этом не раз преуспели.

Очен коротко улыбнулся, и керниец нахмурился.

— Мы, вазири, видели многие из ваших свершений. И все же я утверждаю, что существа, коих встретили вы в Тезин-Даре, ничто в сравнении с тем, что ждёт вас в Боррхун-Мадже.

Теперь нахмурился Каландрилл. Откуда этот старец столько знает об их путешествии? Какой силы должна быть магия вазирей Джессеринской равнины, если даже о Тезин-Даре они что-то слышали?

— А вы думали, что о ваших приключениях не ведает никто? — (Каландрилл вздрогнул, словно Очен прочитал его мысли.) — То, что свершили вы, и то, к чему стремитесь, не могло не сказаться на оккультном мире. Эфир не существует сам по себе. Он сосуществует с миром смертных, и о вас здесь знают.

— Новые загадки. — Брахт потянулся через стол за кувшином. — И почему колдуны говорят одними загадками?

— Временами мы просто вынуждены это делать, — пояснил Очен. Слова кернийца не столько обидели, сколько развеселили его. Он улыбнулся, хотя голос прозвучал очень серьёзно: — Эфир трудно объяснить. Даже мы, обладающие даром провидения и талантом колдовства, не всегда понимаем происходящие в нем процессы. Ты прав: временами мы можем говорить только загадками. Простые слова не могут этого объяснить.