— Я хочу поговорить с Ценнайрой, — сказал он, вставая и маня её за собой. — С глазу на глаз.

Ценнайра явно пришла в замешательство. Брахт нахмурился, Катя вопросительно подняла брови, а Очен одобрительно улыбнулся. Ценнайра встала, нервно приглаживая тунику. Каландрилл галантно взял её под руку, и они отошли к деревьям.

На гиацинтовом в крапинку небе уже висела тонкая полоска месяца, ветер холодно шелестел в ветвях под аккомпанемент жалобного воя волков и глухого уханья филинов. Они прошли мимо костров, мимо коновязи, у которой стояли лошади, мимо часовых, выставленных Чазали. Каландрилл спиной чувствовал на себе взгляды, в которых были ожидание и сомнения. Держа Ценнайру под локоть, он уводил её все дальше и дальше по дороге туда, где их никто не услышит.

Наконец Каландрилл отпустил её руку и повернулся к ней лицом в нескольких шагах от дороги, где раскачивались высокие сосны, шелестя на ветру, словно сплетничая, вокруг небольшого пятна жёсткой травы.

С мгновение он стоял молча, про себя произнося молитву Дере и прося у неё помощи. Потом сказал:

— Нам надо поговорить.

— О чем? — Ценнайра откинула с лица серебристые в звёздном свете пряди волос, глядя на него блестящими глазами; голос её звучал отрешённо.

Перебороть в себе желание заключить её в объятия и забыть о том, кто сотворил её и зачем, было для Каландрилла в одинаковой степени трудно. Рука его по привычке опустилась на эфес меча, но, заметив её взгляд, он отвёл руку и сунул большие пальцы под пояс.

— Брахт считает… — Каландрилл помолчал; в голове У него бушевала буря противоречивых мыслей. Он глубоко вздохнул и заговорил быстро-быстро, опасаясь, что язык откажет ему: — Брахт полагает, что то, что я чувствую… что любовь к тебе ослепила меня. А тебя считает предательницей.

Он заставил себя смотреть ей в глаза, когда она, печально улыбнувшись, произнесла:

— Он этого не скрывает.

— И все же Очен утверждает, что тебе отведена определённая роль в нашем путешествии. Я должен принять решение прежде, чем недоверие погубит нас.

Ценнайра кивнула и сказала:

— Но примет ли Брахт твоё решение? Он не умеет прощать.

— Истинно. — Каландрилл коротко и невесело ухмыльнулся. — Это верно. И все же, если ты убедишь меня, я постараюсь повлиять на него.

— Как мне убедить тебя? — спросила Ценнайра, откидывая голову и вглядываясь в бархатистое небо. На мгновение она закрыла глаза, словно отдаваясь на милость победителю, но затем решительно открыла их и повернулась к Каландриллу. — Убедит ли тебя, если я скажу, что сделала выбор, когда увидела, как тебя уносят уваги? Что в тот момент я думала только о том, что ты можешь погибнуть, и мысль эта была мне невыносима? Ты сказал, ты любишь меня, и я заявляю тебе, Каландрилл ден Каринф, что я тоже люблю тебя. Нет, — она жестом попросила его помолчать, — не перебивай. У нас впервые появилась возможность поговорить с глазу на глаз, впервые никто нам не мешает. Я хочу, чтобы ты знал, кто я есть на самом деле, а потом суди меня.

Лицо её стало решительным и таким же жёстким как у Брахта. Каландрилл кивнул, соглашаясь. Глядя в её глаза, он понял, что признание это будет для него тяжёлым. Ветер словно похолодел, шёпот деревьев стал угрожающим. «Дера, не покидай меня, — подумал он, — побудь со мной, направь меня».

Холодное дыхание ночи ничего не значило для Ценнайры, но все же по телу её пробежала дрожь. Обхватив себя руками, она не мигая смотрела на Каландрилла, решившись рассказать ему всю правду до конца. Если он отвернётся от неё, Ценнайра безоговорочно примет его выбор. Но она чувствовала, что между ними не должно быть больше тайн. По дороге от Кандахара до этой лесной поляны Ценнайра сильно изменилась. Она уже не просто зомби, посланная Аномиусом, и уже не та женщина, какой была раньше. И потому испытывала потребность снять с себя невыносимую тяжесть и рассказать ему все.

— Я была куртизанкой, — начала Ценнайра, и голос е не дрогнул только потому, что она крепко держала себя в руках. Произнося эти слова, она молилась только о том чтобы Каландрилл правильно её понял, чтобы он поверил, что она уже больше не та. — Меня обрекли на смерть за то, что я убила ножом клиента. Он не заплатил мне, а когда я отобрала у него кошель, пригрозил выдать меня властям, и тогда я ткнула его ножом в живот. За это меня приговорили к казни.

Аномиус отыскал меня в темницах Нхур-Джабаля и приказал освободить. Я тогда не понимала почему. Я подумала… — Ценнайра пожала плечами, словно то, что она собиралась сказать, было и так ясно. — Он околдовал меня, и я стала его слугой. Его колдовство дало мне такую мощь… Что такое голод, я знаю не понаслышке, а благодаря Аномиусу пища превратилась для меня в простое удовольствие. Я стала сильной, мне не нужен сон, я вижу и слышу… Бураш, ты это знаешь! Иначе бы я не нашла тебя. Меня эта сила опьянила, но взамен Аномиус забрал сердце. И если я воспротивлюсь ему, он уничтожит меня. Он отправил меня, как охотничью собаку, в погоню за тобой и Брахтом. Тогда он ничего не знал о Кате, об этом он выведал от меня, когда я побывала в Вышат'йи.

Ценнайра заколебалась, плотно поджав губы. Заухал филин, и это был единственный звук, нарушивший тишину леса. Даже ветер смолк, словно вслушиваясь в её признания. Высокие деревья теснились, тоже прислушиваясь.

— О Кате и о том, куда вы направились, я узнала от Менелиана. Он рассказал мне все, потому что был уверен, что уничтожит меня. Он вознамерился убить меня заклятиями, но магия хороша против живущих, а не против… таких, как я. И я убила его. — Она произнесла это глухим голосом. — Затем я произнесла слова, которым научил меня Аномиус, и вернулась в Нхур-Джабаль…

— Как? — спросил Каландрилл хриплым голосом. — При помощи магии?

— Да, а как ещё? — кивнула Ценнайра. — Колдун научил меня заклятиям, чтобы я могла вернуться.

— Но это значит, что ты можешь вернуться в Нхур-Джабаль в любой момент, — медленно проговорил Каландрилл. — Ты можешь это сделать прямо сейчас и забрать своё сердце.

— Аномиус наложил на него заклятия. — Ценнайра покачала головой, и свет от звёзд заиграл в её чёрных волосах. — Ты думаешь, он не позаботился об этом? Я уверена, стоит мне попытаться завладеть своим сердцем, как я погибну. Он учует меня в Нхур-Джабале и тут же уничтожит.

— Верно. — Каландрилл, вспомнив отвратительного маленького колдуна, не мог не согласиться с Ценнайрой. — Продолжай.

— Я отправилась в Альдарин. Там я узнала, что Варент ден Тарль умер. Мне сказал об этом человек по имени Дарф, он служил у ден Тарля.

— Я знал его, — глухо произнёс Каландрилл. — Ты убила и его?

Ценнайра кивнула.

— Он хотел получить от меня удовольствие. Я не намеревалась его убивать, но он не оставил мне выбора.

— Дера, — едва слышно пробормотал Каландрилл. — Ты уничтожаешь все на своём пути.

Она опять кивнула. Каландрилл смотрел на неё и не понимал, как ещё может её любить, а он любил, в своём чувстве он не сомневался, каким бы безумием это ни казалось.

— Что вы ищете, я узнала от Гарта и Кыфана, — проговорила она, когда Каландрилл жестом попросил её продолжать. — Но этих двоих я убивать не стала, даю слово. Хотя боюсь, ты вряд ли мне поверишь.

Она печально усмехнулась и поглядела на него, как затравленный зверёк.

— Я верю тебе, — произнёс Каландрилл.

В глазах её засветилась надежда, и она улыбнулась:

— У них я выяснила все остальное, я уже об этом рассказывала. Я воспользовалась зеркалом и переговорила с Аномиусом, и он приказал отыскать вас и ехать с вами Остальное тебе известно. Я прибыла в Кесс-Имбрун, к Дагган-Вхе, и там впервые увидела Рхыфамуна.

Она замолчала, содрогнувшись от воспоминаний. Каландрилл знал, что она человек, воскрешённый из мёртвых, женщина, обладающая сверхчеловеческими возможностями, убившая не одного человека по приказанию своего создателя, однако она все же показалась ему самой обыкновенной беззащитной девушкой. Каландрилл сдержал себя и произнёс: