На вершине оказалась довольно просторная поляна с поваленным деревом. На краю поляны, лицом к Марне, стоял всадник. Чалая кобыла под ним спокойно поводила ушами и кивала головой. Всадник поднял руку в толстой кожаной перчатке и слегка присвистнул, и ястреб, звучно захлопав крыльями, опустился на предложенное ему место.

— Добрый день. Он, конечно, не очень подходит для прогулок, но всё лучше, чем дождь, на мой взгляд, — всадник наконец повернул лошадь, и Эдмон узнал Клода Лезьё. — Охотник предупредил меня о вашем приближении. Честно сказать, я удивлен: здесь мало кто бывает.

— Увлекаетесь птичьей охотой? — спросил Дюран, касаясь пальцами полей шляпы и медленно подъезжая к новому знакомому. Из двух братьев Жером нравился ему больше: он был более серьёзным, любил путешествовать и немного меланхолично рассуждать. Клод же при первом знакомстве показался совершенно не серьезным, даже ветреным, относящимся ко всему поверхностно, хватающимся за всё и ничего при этом не доводящим до логического конца. Несмотря на то, что чертами лица, ростом, голосом и сложением они были похожи, как две капли воды, Эдмон быстро понял, что различать их не составляет труда. И главное их отличие совершенно не вязалось с их характерами: сдержанный Жером старательно и непонятно зачем завивал волосы, непосредственный Клод предпочитал строгий пробор.

— Как видите, — ответил Клод, осторожно подавая птице какое-то лакомство, которое та тут же проглотила.— Одно из немногих аристократических развлечений, которое я позволяю себе иметь. Люди считают, что наличие подобных маленьких капризов многое о вас говорит.

— Здесь это обязательно? — приподнял бровь Эдмон.

— Вам ли не знать, как много значит репутация, — усмехнулся Клод, и, обращаясь к ястребу, который боком, медленно перебирался с запястья на плечо, добавил: — осторожней, Охотник.

— Ваша репутация вроде бы не так уж хороша, — позволил себе заметить Дюран. Клод невольно рассмеялся:

-Это семейное. Ни я, ни мои сестры никогда не вписывались в местный высший свет.

— И трудно ли чужому войти в это великолепное общество?

— Вам для этого даже усилий прилагать не придется, если, конечно, вы примкнете к правильной его части, — несколько печально, как показалось Эдмону, усмехнулся Лезьё.

— И эта правильная часть?.. — осторожно поинтересовался он, глядя на юношу с ястребом на плече несколько вопросительным взглядом.

-И эта правильная часть — явно, не обнищавшие осколки аристократии. Другими словами, не я и не мои сёстры, господин герцог, — спокойно ответил Клод. — Лондоры, Бонны, Шенье, на крайний случай — Алюэт. А уж если вы здесь на ком-нибудь женитесь…

— Благодарю, я предпочитаю менее радикальные методы, — холодно кивнул Эдмон. Лезьё легонько тронул поводья и, поравнявшись с собеседником, протянул ему руку. Просто и открыто, как не делал, наверное, ещё никто. Несколько мгновение Дюран смотрел на предложенную ему руку, а затем перевёл вопросительный взгляд на Клода.

— Вы поразительный человек, господин герцог, — с улыбкой пояснил Клод. — Я не согласен с вашими взглядами почти вкорне, но вы меня почему-то восхищаете. Я бы с радостью предложил вам свою дружбу, но, как видите, я не лучшая компания в этих местах.

— Напротив, — задумчиво ответил Эдмон, пожимая протянутую ему руку.

— Вы говорили, что любите верховые прогулки, — с некоторой долей надежды в голосе продолжил Клод. — Если у вас будет желание поближе познакомиться с окрестностями, я с радостью составлю вам компанию.

— Непременно воспользуюсь вашим предложением, господин Лезьё. До скорого, — герцог Дюран слегка кивнул головой, касаясь кончиками пальцев полей шляпы и, слегка пришпорив коня, быстрой рысью направился по склону холма. За спиной он услышал тихий свист и последовавшее за ним хлопанье крыльев. Охотник взмыл в воздух, оглашая пустое небо своим протяжным криком.

========== Глава 8 ==========

Дни шли, ранний снег заметал аллею, ведущую к дому, розы тоскливо гнулись к земле и роняли последние лепестки, а она так больше и не видела его. Напрасно она направлялась каждое утро к Ежевичному ручью, который разделял её владения и земли герцога Дюрана, и, садясь на поваленное дерево, терпеливо ждала до тех пор, пока старые отцовские часы не показывали полдень. Прошла уже целая неделя, слившаяся в один день и казавшаяся Иде вечностью.

Было два часа дня. «Вилла Роз», окутанная легкой дымкой снега, тоскливо молчала. Моник и Жюли сидели в гостиной, молча глядя в огонь камина, Ида расхаживала взад-вперед по библиотеке. Всё носило отпечаток недавней ссоры, которая произошла между сестрами утром. Причиной конфликта стало плохое настроение Иды и безумная вспыльчивость Жюли, от которых по обыкновению пострадала Моник. Словом, день должен быть похожим на другие дни.

Ида села на широкий подоконник и печально оглядела библиотеку. С недавних пор этот похолодевший и помрачневший дом стал напоминать ей могилу, в которой они все будут погребены навечно. Внезапно раздавшийся звук заставил Иду обернуться и прильнуть к окну.

Лошадь галопом неслась по аллее, снег летел из-под её копыт. Сердце девушки заколотилось, как сумасшедшее, готовое выскочить из груди, дыхание перехватило. Неужели это он? И без того темноватая библиотека погрузилась перед её взором в ещё больший полумрак. Ида соскочила с подоконника, опираясь на стену, но не успела она сделать и шага, как дверь распахнулась, и на пороге возникла высокая и худая фигура Жака, который был на «Вилле Роз» всем, чем только мог.

— Госпожа Воле, прибыл месье Шенье. Он настоятельно просит вас принять его.

Ида замерла. Все мечты, надежды — всё прахом. Она прекрасно знала, зачем приехал этот человек, и от этого ей ещё больше хотелось послать его ко всем чертям. Но мама учила быть вежливой, поэтому Ида подумала, что не стоит её разочаровывать.

— Ну что ж, проси, — вздохнула девушка. Жак кивнул и быстро вышел. В открывшуюся дверь Ида успела заметить Жоффрея. Он стоял у окна холла в дурацком синем фраке с галстуком в цвет и тяжело дышал, разгоряченный быстрой ездой, и заметно нервничал, постукивая пальцами по подоконнику. Ида опустилась на диван. Нельзя было показывать, что она взволнована, и, чтобы придать хотя бы видимого спокойствия, схватила какую-то книгу, которая лежала на столике рядом, открыла её на середине. Дверь снова открылась, пропуская нежданного посетителя, но она даже не повернула головы, делая вид, что увлечена книгой.

— Мадемуазель Воле, — нерешительно проговорил Жоффрей, целуя руку Иды.

— Господин Шенье, какая неожиданность, — ответила она, но эти слова прозвучали как-то холодно и мрачно, вместо того, чтобы звучать приветливо. — Я не ждала никого сегодня.

— Прошу прощения, что явился к вам без приглашения, — Жоффрей виновато опустил глаза, и Иду затрясло от этой его то ли врожденной, то ли напускной скромности. — Я хочу очень много вам сказать.

— Ну что ж, говорите, — Ида отложила книгу и сложила руки на коленях, замирая в предвкушении предстоящей драмы.

— Мадемуазель Воле, — эти слова прозвучали так официально, что Ида поморщилась, вспоминая о кредиторах отца, которые обращались к ней именно в таком тоне.

— Вы — самая прекрасная, — продолжил Жоффрей, все ещё глядя в пол и разговаривая скорее с ковром, чем с сидящей перед ним виконтессой Воле, — и умная из всех женщин, которых я когда-либо встречал, и поэтому вы не можете не догадываться о том, что я хочу вам сказать.

Ида спокойно, не моргая, глядела на Шенье, который стоял перед ней, как подсудимый перед прокурором. Вся сцена в данный момент напоминала кролика и удава. Ей хотелось вскочить и уже сейчас закричать на весь дом «Нет! Неужели вы не понимаете, что нет?!». Но правила приличия требовали сидеть и молчать, и самое большее, что она могла себе позволить — это испепелять несчастного Шенье полным презрения взглядом.

— Так позвольте мне не говорить больше ничего лишнего, — прошептал он и внезапно, Ида даже вздрогнула от неожиданности, опустился перед ней на колени и, хватая её тонкую руку, быстро заговорил: — Ида, я люблю вас. Люблю больше всего на свете. И, несмотря на все протесты моей семьи, я прошу вас стать моей женой.