Умбелази сразу заметил ее и, оборвав политический разговор, очевидно, надоевший ему, спросил меня, кто эта прекрасная девушка.

– Это не девушка, – ответил я. – Она вдова, вторично вышедшая замуж. Она вторая жена твоего друга и советчика Садуко и дочь здешнего хозяина Умбези.

– Вот кто она! О, тогда я слышал о ней, хотя мне никогда не приходилось встречаться с ней. Немудрено, что моя сестра Нэнди ревнует ее. Она действительно красавица.

– Да, – ответил я, – как красиво она выделяется на фоне красного неба, не правда ли?

К этому времени мы подошли к Мамине. Я поздоровался с ней и спросил, не нужно ли ей чего-нибудь.

– Ничего, Макумазан, – ответила она скромно и бросила робкий взгляд на высокого красавца Умбелази. – Я просто проходила с водой, увидела тебя и подумала, может быть, тебе хотелось бы выпить. Сегодня такой жаркий день.

И, сняв с головы кувшин, она протянула его мне. Я поблагодарил, отпил немного воды и возвратил ей кушин. Она сделала вид, будто спешит уходить.

– Не могу ли я тоже выпить, дочь Умбези? – спросил Умбелази, который не отрывал от нее глаз.

– Разумеется, если ты друг Макумазана, – ответила она, подавая ему кувшин.

– Я друг его и, более того, я друг твоего мужа Садуко. Это тебе должно быть известно, если я тебе скажу, что меня зовут Умбелази.

– Я так и думала, – ответила она, – из-за твоего высокого роста. Она держала кувшин, пока он пил, и я видел, как глаза их встретились.

264

Когда он передал ей кувшин, она сказала:

– О королевич, дозволишь ли ты переговорить с тобой наедине? Мне нужно сообщить тебе кое-что важное! Часто скромной женщине удается услышать известие, которое ускользает от слуха мужчин, наших властелинов.

Он кивнул головой в знак согласия, а я поспешил удалиться, пробормотав что-то насчет неотложных дел. Вероятно, Мамине было много о чем рассказать Умбелази. Прошло целых полтора часа, и луна уже взошла, когда я, согласно своему обычаю, взобрался на козлы фургона, чтобы произвести оттуда общий вечерний осмотр, и тут-то, к своему удивлению, я увидал вдали Мамину, тихо пробирающуюся обратно в краль, и за ней, на некотором расстоянии, высокий силуэт Умбелази.

По-видимому, Мамина продолжала быть передаточной инстанцией по части получения известий, которые она находила нужным секретно передавать Умбелази. Во всяком случае, в последующие вечера я несколько раз любовался с моего пункта ее грациозной фигурой, выскальзывавшей из ущелья, в котором Умбелази ждал ее. Помню, что однажды Нэнди случайно была при этом со мной; она пришла ко мне за лекарством для своего ребенка.

– Что это значит, Макумазан? – спросила она, когда парочка скрылась, как им казалось, незамеченной, так как мы стояли в таком месте, что они не могли нас видеть.

– Не знаю и не хочу знать! – нехотя ответил я.

– Я ничего не могу понять, Макумазан, но, без сомнения, в свое время мы узнаем, в чем дело. Если крокодил ждет терпеливо, то под конец добыча всегда попадает ему в рот.

На следующий день после этого Садуко отправился с секретной миссией привлечь на сторону Умбелази нескольких колеблющихся предводителей. Он был в отсутствии десять дней, и за это время произошло одно очень важное событие в крале Умбези.

Однажды вечером Мамина пришла ко мне в ярости и сказала, что она не в состоянии больше выносить своей теперешней жизни. Пользуясь своим положением главной жены, Нэнди обращалась с ней, как со служанкой… нет, как с собачонкой, которую бьют палкой. Она желала, чтобы Нэнди умерла.

– Это будет для тебя несчастием, если она умрет, – ответил я. – Может быть, опять вызовут Зикали расследовать это дело.

Она сделала вид, что не слышит.

– Но что мне делать?

– Хлебать кашу, которую ты сама заварила, или разбить горшок, то есть уйти, – посоветовал я. – Не надо было выходить замуж за Садуко, точно так же, как не надо было выходить замуж за Мазапо.

– Как можешь ты так говорить со мной, Макумазан? – воскликнула она, топнув ногой. – Ты отлично знаешь, что это твоя вина, если я вышла замуж за первого попавшегося. Пфф! Я их всех ненавижу! Отец мой только изобьет меня, если я пойду со своими горестями к нему. Нет, лучше я одна буду жить в пустыне!

– Боюсь, что тебе покажется это очень скучным, – начал я шутливым тоном. По правде говоря, я считал неразумным, при ее возбужденном состоянии, высказывать ей слишком много участия. Мамина даже не дождалась конца фразы. Она расплакалась и, крикнув мне, что я жесток, повернулась и убежала.

На следующее утро я был разбужен Скаулем, которого я послал накануне, вместе с другим слугой, на поиски затерявшегося вола.

– Нашли вы вола? – спросил я.

– Да, но я разбудил тебя не для того, чтобы сказать тебе это. У меня к тебе поручение от Мамины, которую я встретил в степи несколько часов тому назад. Вот что Мамина просила тебе передать: «Скажи Макумазану, твоему господину, что Умбелази, сжалившись над моими горестями и полюбив меня всем сердцем, предложил взять меня в свой дом, и что я приняла это предложение, так как я думаю, что лучше стать наследницей престола зулусов, чем оставаться служанкой в доме Нэнди. Скажи Макумазану, что по возвращении Садуко он должен сказать ему, что все это его вина, – если бы он сумел указать Нэнди свое место, то я скорее умерла бы, чем покинула его. Пусть он тоже скажет Садуко, что хотя с этих пор мы можем быть только друзьями, но сердце мое все еще питает к нему любовь. Пусть Макумазан попросит его не сердиться на меня, потому что я это делаю для его же блага, так как он не нашел бы счастья, пока Нэнди и я жили бы в одном доме. Но главное, пусть он не сердится на королевича, который любит его больше всех. Попроси Макумазана не поминать меня лихом, и я буду добром вспоминать о нем до моей смерти».

Я молча выслушал Скауля и затем спросил, была ли Мамина одна.

– Нет, Умбелази и несколько солдат были с ней, но они не слышали ее слов, потому что она отошла со мной в сторону. Затем она вернулась к ним, и они быстро ушли, исчезнув в темноте ночи.

– Очень хорошо, Скауль, – сказал я. – Завари мне кофе, да покрепче.

Я оделся, выпил несколько чашек кофе, все время «думая своей головой», как выражаются зулусы. Затем я прошелся к кралю, чтобы повидать Умбези. Он как раз выходил из своей хижины, зевая и потягиваясь.

– Чего ты выглядишь таким мрачным в такое чудесное утро? – спросил добродушный толстяк. – Потерял ты, что ли, свою лучшую корову?

– Нет, мой друг, – ответил я, – но ты потерял свою лучшую корову. – И, слово за слово, я повторил ему слова Мамины. Когда я кончил, то подумал, что Умбези упадет в обморок.

– Будь она проклята! – воскликнул он. – Но что мне делать теперь, Макумазан? Хорошо еще, что она ушла далеко отсюда и что мне не нужно устраивать погоню за ней, а то Умбелази и его солдаты убили бы меня.

– А что сделает Садуко, если ты не устроишь погони? – спросил я.

– О, конечно, он рассердится, потому что он, несомненно, ее любит. Но я, в конце концов, привык к этому. Ты помнишь, как он сходил с ума, когда она вышла замуж за Мазапо, но это дело касается их, и пусть они сами в нем разбираются.

– Я думаю, из этого могут произойти большие неприятности, – сказал я, – тем более в такое тревожное время, как теперь.

– Зачем придавать этому такое большое значение, Макумазан? Моя дочь просто не ужилась с Нэнди, мы все это видели – они едва разговаривали друг с другом. Садуко, правда, любит ее, но в конце концов есть на свете еще и другие красивые женщины. Я сам знаю одну или двух красавиц и укажу на них Садуко… или лучше Нэнди.

– Но что ты скажешь об этом деле в качестве отца? – спросил я.

– В качестве отца? Ну, конечно, мне очень жаль, потому что пойдут опять суды и пересуды, как тогда из-за дела Мазапо. Но нужно все-таки отдать справедливость Мамине, – прибавил он с просветлевшим лицом, – она всегда поднимается вверх, а не катится вниз. Когда она отделалась от Мазапо, то есть я хочу сказать, когда Мазапо казнили за колдовство, она вышла замуж за Садуко, который был выше Мазапо. Теперь, когда она отделалась от Садуко, она сделается женой Умбелази, будущего короля зулусов. А это значит, что она будет первая женщина в нашей стране, потому что она сумеет так обойти Умбелази, что он только и будет думать о ней и ни о ком другом. Ты увидишь, она сделается великой и потянет за собой вверх своего отца. Нет, Макумазан, солнце еще светит за тучей, поэтому не будем бояться тучи, раз мы знаем, что вскоре солнце прорвется сквозь нее.