Закончив дела в кадрах и пообедав за компанию с Михалычем прямо в цеху, потому что столовой на заводе пока не было и еду разносили прямо по рабочим местам в бачках, вышел из проходной под противный осенний дождь и двинул направо в сторону Кожухово. Останавливаться там я не собирался, лишние соседи мне совершенно ни к чему, с моим-то барахлом. Затратив с полчаса, добрался до пристани, никаких удобств для ожидающих катера пассажиров на ней и в помине не было, впрочем, и самих пассажиров было немного, а кораблик был уже на подходе.

Наконец предок речных трамвайчиков подвалил к пристани и выбросил сходни, по которым начал суетливо спускаться народ. Пропустив сходящих, я, в числе немногих пассажиров в обратную сторону, поднялся на борт. Никакого салона на этом катере и в помине не было, а был только легкий навес, защищающий от дождя, но не от сырого ветра, хоть и на том спасибо. Теперь впереди ждала меня моя малая родина, помолодевшая на девяносто с гаком лет. Что ж, если мне удастся там обосноваться, то походить этим маршрутом мне предстоит еще ой как много!

Весь рейс от кожуховской до нагатинской пристани занял около двадцати минут, которые я простоял, глядя в свинцово-серую осеннюю воду, в полной прострации. Видимо, произошедшие за последние дни события перегрузили мозг, и я просто спал с открытыми глазами. Осознал свою ошибку только тогда, когда пассажиры, шустро сбежав по сходням, двинули по своим делам. И что мне стоило завести с кем-нибудь знакомство и разведать обстановку? Теперь придется ходить по домам, напрашиваться.

Перейдя пойму Москвы-реки и переправившись через заболоченную старицу по хлипкому мостику, я вошел в Нагатино и двинулся вдоль улицы, высматривая подходящий мне дом. Рассчитывал я на то, что местные крестьяне занимались в основном огородничеством, нанимая на летний сезон работников из более отдаленных от Москвы мест. Сейчас, в середине октября, эти находники уже должны были освободить жизненное пространство, а местные к постояльцам привычны, да и деньги за постой нелишние. Дом я выбирал не слишком богатый, чтобы не платить слишком много, но и не бедный, с единственной комнатой в избе. Наконец, присмотрел подходящий и открыв незапертую калитку в глухом заборе, под аккомпанемент собачьего лая, подошел к крыльцу и громко крикнул.

— Хозяева! Есть кто-нибудь?

На зов, сперва приоткрыв дверь и осторожно выглянув, вышла дородная женщина и ворчливо спросила:

— Тебе чего?

— Доброго вам дня! Вам постояльцы, за плату малую, разумеется, не нужны? Мне бы комнатку какую на зиму, а за мной не заржавеет.

Хозяйка вся покраснела и замялась, плотно сжав губы, но потом не сдержалась и прыснула заразительным смехом. Я совершенно не понимал его причины, но, глядя на нее, тоже начал по-дурацки подсмеиваться. Баба между тем, поминая на разные лады комнатку и малую плату, продолжала заливаться. Наконец отсмеявшись, она спросила.

— Ты откуда такой взялся?

— Рабочий я с автозавода. Чего смешного?

— Смешного? А тебе твои на заводе не сказали, что они здесь так набились, что яблоку негде упасть? У меня уже живут шестеро, по остальным избам то же самое! Если хочешь — есть угол в дровяном сарае, двое там уже поселились. Печку-буржуйку поставите, авось зимой не замерзнете, — и она тут заломила цену чуть ли не в половину оклада, обещанного мне Евдокимовым.

Осознав причину ее веселья, я загрустил и задумчиво пробормотал.

— Нет, сарай с компанией мне не подходит, люблю покой и одиночество. У соседей, может, что посоветуете?

Ответом мне был очередной взрыв смеха, который я на сей раз сумел не поддержать.

— А знаешь, есть для тебя комнатка! Вот по проулку дойдешь до болота, там дом на склоне, хозяйку Полиной зовут. Попробуй с ней поговорить. Хотя все равно через пару дней ко мне в сарай придешь.

— Это почему еще?

— Почему, почему… Ведьма она! Кто у нее не селится, через пару дней, самое большее, сбегают. А ведь предупреждают их, как и тебя! Один был, я большевик говорил, суеверия отметаю. Сбежал прямо среди ночи в одном исподнем!

— Это мы еще посмотрим, кто сбежит, а кто нет. В любом случае попробовать стоит. Спасибо за совет.

— Не за что. Как из калитки выйдешь, направо и по проулку вниз.

И вновь я пошлепал по покрытому лужами проулку вдоль глухих заборов в сторону поймы на север, имея хорошим ориентиром желтую шестиэтажку за спиной. В мое время этот дом был самым старым в Нагатино, а сейчас это новостройка, только-только законченная. Дойдя до спуска к болоту, уже за линией других домов, прямо на склоне увидел маленький домишко, самого непрезентабельного вида. Постоял, глядя на него через забор, да, похоже, комната там всего одна. Не годится, стоит мне только рюкзак распаковать, так сразу паника поднимется. Придется ходить по всем домам подряд, искать, а время к вечеру. Максимум, что сегодня могу успеть, если не повезет, так это еще в Новинках поискать.

Пока я гонял в голове эти невеселые мысли, дверь дома открылась и вышла на белый, вернее, в данный момент серый, свет болезненного вида женщина и с усмешкой, поздоровавшись, сказала:

— Ну что встал как истукан? Проходи в дом, не месяц май на дворе, там говорить будем.

Я не нашелся сразу, что ответить, и только ошарашенно сказал:

— Здрасьте.

После чего, через шаг спотыкаясь, вошел в дом.

— Ты проходи, проходи, соколик. Чего на пороге мнешься? — приветливо зазывала мня хозяйка. А мне даже разуться было как-то неудобно. Раньше об этом не думал, но ходит ли вообще кто-нибудь здесь в носках? Впрочем, Артюхина в поезде ничего не сказала, будем надеяться, что и здесь сойдет. Раздевшись в прихожей, отделенной от основного помещения печкой и каким-то еще кирпичным столбом, и оставшись в водолазке навыпуск, чтобы спрятать кобуру с пистолетом, прошел через занавеску в комнату. Изнутри дом выглядел гораздо лучше, чем снаружи, чувствовалась хозяйственная женская рука. Чистенько, но бедненько, вся обстановка внутри не обшитых бревенчатых стен ограничивалась высокой кроватью, столом и парой табуреток. Пол и потолок из мощных, широких досок, видимо, никогда не знали краски. На стенах висели несколько одиночных и групповых фотографий в простых деревянных рамках, дополняла картину почерневшая от времени икона в красном углу. В общем, мне понравилось. Эта избушка живо напомнила мне бабушкин деревянный дом тем, что, казалось, была изнутри наполнена какой-то особенной теплотой и уютом. Хотя постелить чего-нибудь на пол не помешало бы.

— Мне тут сказали, тебя Полиной зовут. Так я Семен, будем знакомы.

— Верно, будем. Ко мне, стало быть, шел, не ошиблась. Зачем?

— Красавица, а хозяин твой где? А то как-то неудобно с моим делом без него разговаривать, — для приличия спросил я.

— В сырой земле хозяин, в Галиции, с шестнадцатого года, так что говори смело, с чем пожаловал. — Ответ меня ничуть не удивил, что-то подобное само на ум просилось, судя по виду хозяйства.

— Не буду ходить вокруг да около, жилье мне нужно. Только, видно, ошибся я, хотел комнату отдельную, а у тебя она одна.

— Нет беды в том, найдется и комната. Ты сам-то откуда будешь? Не праздно спрашиваю, хочу знать, сколько с тебя за жилье брать.

— Да, рабочий я с автозавода. Сварщик. Сегодня только, правда, на работу взяли. Но у меня малость денег на первое время есть, не переживай.

— Ну что ж, пойдем посмотрим комнату твою, потом и о цене договоримся. Только туда вход с улицы, вон, калоши одень, чтобы не обуваться.

Мы вышли из дома и обошли его, со стороны болота он оказался полутораэтажным с низенькой дверцей в полуподвал. Войдя в это помещение, чуть спустившись при этом вниз, я увидел маленькую комнатушку, но с печкой, трубу которой я принял за столб наверху. Приблизительно половину высоты стены составлял массивный кирпичный фундамент, сложенный на взгляд на извести. Выше были бревна с единственной небольшой отдушиной, задвигаемой доской, которая заменяла окно. Внутренняя стена была полностью кирпичной, ее составляли два печных фундамента с дверцей в перемычке между ними. В пустом помещении из всего внутреннего убранства были только простые деревянные нары на земляном полу.