Конечно, план первых двух недель мы полностью провалили, но рассчитывали к концу декабря месяца разойтись вровень или даже чуть перевыполнить. Но я-то знал, что заслуга здесь в основном не работников, а работодателей.

Тем не менее машина пропаганды крутилась, уже не замечая нас совсем и забыв как отработанный материал. А по стране во всю ширь разворачивалось движение ударников, предвосхитив стахановское моего мира на пятилетку. Хорошо это или плохо, я оценить с высоты своего положения не мог, но это стало каким-то массовым психозом, и вполне уравновешенные люди вдруг стали вкалывать как проклятые. Все шло к тому, что автозавод запустит свой конвейер где-то в середине весны. И было как-то странно ощущать, что спусковым крючком во всей этой истории был я, а началась она и вовсе с неудачного любовного приключения молодого балбеса, которого балбес средних лет решил отстоять, просто потому, что своих в беде не бросают. Впрочем, насчет неудачности любовного приключения я, кажется, поторопился. Маша — девочка настырная и решительная, чувствую — Петьке не устоять.

Мои же дела, в смысле решения главной задачи, никак не двигались. Вжиться в мир мне вроде удалось, вот только не проходило щемящее чувство, будто я теряю время. Все, что я делал, было как-то случайно, теперь мне нужно было четкое планирование, а ближайшая цель была уже определена. Мне абсолютно необходимо было как-то выдвинуться, заработать авторитет, избегая при этом по возможности партийной вертикали, ибо на «политических» я, по опыту общения в этом мире, смотрел как на психически больных людей, с опасением и жалостью. Сама мысль бултыхнуться в этот котел и вариться в нем была для меня внутренне неприемлема. Оставалось только выдвигаться по промышленно-технической линии и хороший задел в этом направлении, в виде карабина «Сайга», у меня уже был.

Ну что ж, будем становиться конструктором стрелкового оружия, пользуясь по максимуму наследием Михаила Тимофеевича, а заодно и Евгения Федоровича, так как единственный доступный патрон — 7,62x54 от винтовки Мосина. План мой был простой — воспроизвести югославскую «Заставу», используя ствольную коробку «Сайги», то бишь АК, и ствол с поршнем и толкателем от СВД, который я надеялся сделать по памяти, благо дел с боевой стрелковкой в прошлом имел изрядно.

Еще собираясь переезжать от Полины, я разобрал все свое крупногабаритное оружие, разумеется, кроме меча, который так и остался висеть на стене, и пронеся по частям на завод, спрятал в десятке мелких тайников на его территории. Теперь нужно было потихоньку воспроизвести его из местных материалов и на имеющемся оборудовании. За сам процесс изготовления я вовсе не боялся, делали же в мое время этот же самый механизм в пакистанских мастерских, а тут у меня целый автозавод с опытным цехом. Единственное, что я не мог здесь изготовить, так это нарезной ствол, поэтому для начала решил ограничиться действующим гладкоствольным макетом, чтобы убедиться в работоспособности винтовки.

Поначалу я мучился в одиночку, потихоньку копируя детали и воспроизводя их из доступных материалов, составляя вместо чертежей эскизы с размерами. И если со штампованными из листа деталями проблем не было — их я гнул и чеканил из жести, включая ствольную коробку, то детали сложной формы, такие, как затворная рама и сам затвор; потребовали изобретательности. Дело в том, что оригиналы я, разумеется, показать никому не мог, как и воспроизвести самостоятельно. Поэтому пришлось сначала отливать восковые копии, что тоже было непростым делом, затворную раму, к примеру, собирал из нескольких частей на проволочных шпильках. С этими заготовками пошел на поклон к краснодеревщикам, которые, почесав в затылке и поинтересовавшись, что это такое, сделали точно такие же деревянные. Помогли они и по другим мелочам, включая обрубок ствола с патронником, в точности соответствовавшим трехлинейной гильзе. На четвертый день, собрав весь этот конструктор воедино на мягких пружинках, попробовал, как работает механизм со стандартным патроном, в качестве которого выступала подобранная в тире «Динамо» стреляная гильза с вставленной в нее деревянной пулей. По итогам выяснилось, что боеприпас на подаче болтается и утыкается, пришлось вносить изменения. Наконец, все заработало как надо.

Со стволом же были совсем другие мучения, образца я не имел, приходилось делать деревянный макет на глаз и на ощупь. Кто видел, как это в деталях происходило, не могли сдержать усмешку — мастер, только что требовавший исключительной точности, мерил макет ладонями и пальцами, ощупывая и так и так, рассматривая со всех сторон. Конечно, воспроизвести в точности не получилось, да это и не нужно было, ведь ствол поставлю все равно новый и при выстреле будет вибрировать по-своему, но вышло похоже.

При воплощении же в металле участие принимал чуть не весь опытный цех, выкраивая для этого время перекуров и оставаясь после работы. Весть о том, что Любимов придумал автоматическую винтовку, разнеслась со скоростью сарафанного радио в деревне, всем было исключительно интересно. И я старался этот интерес подогревать, особенно у специалистов, кто был абсолютно необходим, в том числе и материально.

Порой споры по какой-нибудь детали доходили до крика, и здоровые мужики горячились как мальчишки, доказывая, что именно он сделает либо лучше, либо проще, либо быстрее. А чаще всего — все вместе. Самым заметным внешне итогом этих споров стала штампованная ствольная коробка, опыт изготовления рам АМО не пропал зря. В итоге получилось нечто весом за четыре килограмма без патронов, которые еще предстояло найти для пробного отстрела.

Разрешилось это затруднение самым драматическим для всех участвующих образом. В тот самый распрекрасный момент, когда все, кому винтовка была интереснее жен и детей, оставшись после смены, собрали макет и я стоял, прикладываясь к нему и так и этак, рисуясь перед остальными, в цеху раздался резкий крик.

— Никому не двигаться! Руки вверх!

Я от неожиданности аж присел, задрав одновременно вверх руки с зажатой в них винтовкой. Поза была весьма живописной, впрочем, другие выглядели не лучше. Пока мы дружно тупили, люди в синих шинелях, вооруженные винтовками с примкнутыми штыками, не только взяли под контроль все выходы из цеха, но и окружили нас плотным кольцом.

— Терентьич, ты чего? — Евдокимов удивленно уставился на начальника отделения заводской охраны.

— Не Терентьич, а начальник отделения ведомственной милиции завода ГАЗ № 1 Поздняк! Вы все задержаны за незаконное изготовление оружия!

Тва-аю мать! Идиот, ежу же понятно, что в любом государстве изготовление боевого оружия регламентируется! А этот усатый доволен, врагов советской власти поймал, сцуко! Блин, да весь завод знал, чем мы здесь занимаемся! Мог же по-человечески подойти и предупредить. Нет, мелкая душонка, дождался, пока соберем, и задержал! Чтоб тебе за это благодарность с занесением в грудную клетку выписали!

— Какого такого оружия?

Дух противоречия и привычка, выработанная общением с ментами XXI века, сделали свое дело.

— А того самого, гражданин Любимов, что ты в руках держишь!

— А-а-а-а… Так это не оружие, это всего лишь макет винтовки, — сказал я облегченно. — Терентьич, будь человеком! Ведь мы это не со злым умыслом, эта винтовка РККА нужна, для нее стараемся.

— Молчать! Этот, как ты говоришь макет, подпадает под категорию огнестрельного оружия «Б», то есть «образец, могущий быть использованным для вооружения РККА и РККФ», сам сказал. В любом случае незаконное изготовление любой категории оружия — уголовная статья, штраф до тысячи рублей или принудительные работы на полгода, с конфискацией предмета преступления.

— Да я же говорю — макет! Он гладкоствольный! — Слава Богу, вразумил не торопиться! — Поэтому никак не может быть в настоящем виде использован для вооружения РККА! Да к тому же не стрелял ни разу! Значит — не оружие!

— Не оружие, говоришь? — Поздняк почувствовал подвох. — Сейчас проверим. Селиверстов! Забери винтовку!