Когда конформность становится ценностью сама по себе, безотносительно условий ее проявления, семья начинает работать на имидж в полном составе. Отныне главная семейная цель — хранить респектабельность, словно некое сокровище. Имидж наделяется большей важностью, чем содержание. Он даже может стать важнее реальности. Существуют два типа центрированных на имидже семей: семьи, уверенные в стопроцентном соответствии идеализированному образу, и семьи, скрывающие правду. Первая категория семей неустанно поддерживает иллюзию безупречности — в любое время и в любом месте, покуда смерть не разлучит нас, а уж тем более после этого события, аминь. Избегание стыда становится нескончаемой задачей.
Поэтому детское любопытство и сообразительность здесь не поощряется. Наоборот, умный и наблюдательный ребенок может серьезно пострадать из-за своей понятливости. Ему будут изо всех сил внушать семейный миф о том, что «все отлично, отлично», и наказывать за справедливые высказывания об отклонении в поведении родных, планомерно разрушая представления ребенка о том, что есть реальность и что есть ответственность. В итоге он может вырасти запутавшимся человеком, склонным переоценивать значение респектабельности.
3. Те семьи, представители которых осознают несоответствие внешнего имиджа и внутреннего содержания, формируют особый тип поведения — хранение секрета вопреки реальности. Казалось бы, эти семьи должны относиться к детской откровенности более снисходительно. Если старшие понимают, что происходит, почему бы младшим тоже не понять и не высказать свое мнение? К сожалению, осознание наличия «стыдных» секретов никак не влияло на предоставление детям права голоса. И вообще на предоставление этого права кому бы то ни было. Крайним проявлением подобной тактики становится сокрытие всего, что происходит в доме — от серьезных заболеваний до незначительных ссор. Считается потенциально унизительным давать причину для малейших пересудов.
Именно на этой боязни сплетен базируется стремление подавить активность детского ума. Родители постоянно предупреждают детей: «Не говорите никому!», подразумевая «Не то мы будем опозорены!»; беспокоятся о том, что ребенок может проболтаться друзьям; детально расспрашивают о темах, на которые тот беседовал с приятелями и постоянно что-то скрывают от родных — от всех подряд или только от некоторых. Один из представителей младшего или старшего поколения «оберегается» от правды всеми остальными родственниками, благодаря чему внутри семейства могут плестись замысловатые сети лжи, — все ради благой цели сохранения нравственности или здоровья оберегаемого родича.
Семьи с постыдным секретом вроде родителя-алкоголика тратят массу сил на контроль за имиджем. Ее представители живут в страхе, что заботливо выстроенная иллюзия в любой момент может рухнуть под напором обстоятельств или досужего любопытства. И потому такие семьи ведут себя, словно жители осажденного города. Их основные реакции — ярость и подозрительность.
Чужих, подошедших слишком близко к семейной тайне, воспринимают как врагов, своих, проговорившихся о ней в присутствии постороннего человека, — как предателей. За такие поступки в семьях, скрывающих секрет, принято карать безжалостно.
Член семьи может превратиться в козла отпущения даже за отдельные слова, касающиеся запретных тем.
Дети, живущие в таких семьях, склонны приходить в замешательство, когда от них утаивают семейные секреты. Они понимают: с их родней что-то не в порядке, но что именно? Не имея ответа на этот вопрос, ребенок начинает «стыдиться вообще», бояться любого упоминания своей семьи. Причем семья может упорно добиваться признания и уважения, требовать, чтобы младшее поколение ощущало гордость, — в то время как реально оно не ощущает ничего, кроме стыда. Эта несообразная реакция возникает именно оттого, что стыд, порожденный действительным положением дел, невыносим. И вся семья видит только один выход — защищаться, держать оборону любой ценой.
4. Самая высокая цена, которую может заплатить семья в ходе защиты от стыда, — отказ и оставление одного из родственников. Пренебрежение выказывается в разных формах: постоянное отсутствие, невнимательное отношение к родным, предпочтение одних детей другим, игнорирование провинившихся или нелюбимых детей. Причем родители могут не осознавать отсутствия интереса к тому или иному ребенку. И, как правило, объясняют предпочтение одного ребенка другому необходимостью особой любви и заботы. В ход идут аргументы вроде «Он слабенький, маленький, а ты большой и здоровый» или, наоборот, «Он — наша надежда и гордость, ему надо пробиваться, а ты еще малыш». И получается, что оставленный ребенок отвергается из-за физической полноценности или юного возраста…
Дети, не интересные собственным родителям, понемногу убеждаются в собственной «недостойности». Ребенок чувствует сильнейший стыд, если родители его игнорируют. Ему кажется, что причиной такого отношения является его собственная ущербность. Его как будто наказывают за гипотетические личностные дефекты. Подобное часто происходит с детьми в семьях алкоголиков. Если потребности родителей сконцентрированы на удовлетворении своей психологической зависимости, дети поневоле оказываются оставленными, ненужными.
Ребенок рано узнает, что значит для родителей меньше, чем алкоголь или наркотик. И даже если второй родитель не пьет, он занят в основном проблемами своей непутевой половины, а также материальным обеспечением семьи.
Так что на оказание внимания и любви своим детям у него тоже не остается ни сил, ни времени. Любой случай отсутствия интереса у родителей порождает в ребенке стыд. Особенно в тех ситуациях, когда папа и мама не в силах отчетливо объяснить причины пренебрежительного отношения к детям.
5. В некоторых семьях тема предательства становится особо значимой. В разговорах постепенно конструируются мифы о неизбежности предательства кого-либо из родственников: например, предательство мужа по отношению к жене или предательство детей по отношению к родителям. Обычно инициаторы подобных разговоров в детстве испытывали чувство ненужности, которое теперь стремятся передать своим детям как неотвратимо грядущее. Сочетание страха перед отчуждением близких людей и мрачной уверенности в неизбежности такого отчуждения изливаются в широко распространенных формулах вроде «Все бабы дуры» или «Все мужики сволочи».
В содержании подобных формул неизменно присутствует общий принцип: «Лучше ни к кому не привязываться, чтобы тебе не причинили боль». Последствием этой установки для ребенка становится неверие в само существование прочной привязанности между ним и кем-нибудь еще: однажды этот кто-то увидит, с кем связался и уйдет. Люди с такими убеждениями живут под бременем страха и гнева по поводу своей судьбы. Они выводят свой стыд наружу, изливают его на головы окружающих, в результате резко увеличивая свои шансы на одиночество.
В семьях алкоголиков и наркоманов эта ситуация усугубляется вечной неуверенностью, мучительными вопросами: «Придет ли папа домой сегодня?», «Почему мама попала в больницу?», «Неужели вечером опять будет скандал?» — и все в таком роде. Поэтому для детей в таких семьях неуверенность превращается в основной способ жизни. Родитель-неаддикт, как правило, слишком занят своими проблемами, чтобы утешать и ободрять расстроенного ребенка.
Но единственный шанс на спасение от деформации детской личности находится в руках трезвого родителя. Только он способен научить детей ожидать предательства от данного конкретного человека, не распространяя свой стыд и неверие ни на себя самого, ни на всех прочих людей.
Конечно, при одном условии: если сам родитель не считает страх перед близкими отношениями и ожидание предательства непреложным законом жизни.
6. В семьях, где один или оба супруга имеют психологическую зависимость, угроза бросить всех и все, уйти куда глаза глядят, разорвать отношения и т. п. весьма в ходу. Посредством угрозы лишения любви здесь пытаются контролировать ситуацию. Причем с обеих сторон: муж и жена перебрасываются угрозами, как теннисисты — мячиком. «Будешь пить — уйду!» — «Будешь пилить — найду себе другую/другого!» — «Еще раз явишься в таком виде — перееду к маме!» — «Еще раз устроишь скандал — подам на развод!» Причем нельзя сказать, что эта тактика хоть сколько-нибудь помогает при аддиктивных расстройствах: алкоголик или наркоман, слушая обвинения в свой адрес, постарается защититься от негативных ощущений давно знакомым способом — очередной дозой «химического позитива». А партнер аддикта, чувствуя непрерывную угрозу браку, истощает свои силы в тщетных попытках проконтролировать ход событий.
