7.VI.42. Воскр.

«…» Вчера письмо от дочери Анны Ник. Готье – приехала в Антибы, но "маму уже похоронили". Нынче все думал о тех прекрасных лесах вокруг Рокфора, по которым старушка спешила к автобусам. Не видеть ей их больше!

1.VII.42. Среда.

Двенадцатый час вечера. В одиннадцать радио: Севастополь взят. Дорого, верно, достался!

Все время полное безволие, слабость, – ничего не могу, кроме чтения лежа. Перечитал первый том "Бр. Карамазовых". Три четверти – совершенный лубок, балаган. А меж тем очень ловкий, удивительно способный писака. «…»

Разгром англичан в Африке. Немцы уже в 100 кил. от Александрии.

Чем же все это кончится? Вот впереди месяц, два самых роковых для Европы – думаю, за эти 2 месяца выяснится.

14.VII.42. Вторник.

В прошлую среду вырвал еще зуб.

Прекрасный день. Попытка начать что-н. делать.

Прочел (перечитал, конечно) второй том "Бр. Карамазовых". Удивительно умен, ловок – и то и дело до крайней глупости неправдоподобная чепуха. В общем скука, не трогает ничуть. «…»

18.VII.42.

Скучный день, тоска.

Немцы в России все идут вперед. В Африке начались бои "решительные".

И все слабость, безволие, безделие! «…»

11 часов вечера, радио: "положение Тимошенко катастрофическое". Что-то должно быть вот-вот новое, огромное. Все еще не верится, что все пропало.

19.VII.42. Воскр.

Видел новую луну. Холодно, тучи, перед вечером прошел дождь.

Шестого июля объявили, что взят Воронеж. Оказалось – брехня: не взят и по сегодня.

10.VIII.42. Понед.

Купался всего 2 раза пока – за все лето. «…»

В России ужасно, – кажется, правда гибель нынче: взят Пятигорск. Битва морская американцев с японцами – японцы трубят большую победу. Беспорядки в Индии – арестован Ганди и весь инд. конгресс, позавчера потребовавший ухода англичан из Индии. «…»

13.VIII.42.

Кончил перечитывать "Дневник" Башкирцевой. Вторая половина книги очень примирила меня с ней. И какая действ. несчастная судьба! «…»

1.IХ.42. Вторник.

Сухое лето, сгоревшие цветы олеандра. Еврейские дни дошли и до нас. В Париже, говорят, взяли 40 000. Хватают по ночам, 10 минут на сборы. И мужчинам и женщинам бреют головы – и затем человек исчезает без следа. Детей отнимают, рвут их документы, номеруют – будет без роду – племени, где-то воспитают по-своему. Молодых евреек – в бардаки, для солдат. У нас взяли, говорят, уже человек 700-800. «…»

2.IX.42.

Евреям (взятым) не дают пить.

Все грусть – о прошлой моей жизни здесь. Лоренские острова.

Перечитал Лоти "Fantome d'Orient". Скучно, длинно.

7.IX.42.

«…» Перечитываю "Любовь в жизни Толстого" Жданова [229]. Гадко – до чего обнажили себя и муж и жена насчет своей крайней интимности!

Взят Новороссийск. И все-таки думаю – вот-вот будет большое и плохое для немцев.

Расстреляли 5 прав«ославных» священников в Праге – будто бы участвовали в убийстве какого-то немца и "укрывали у себя рус. парашютистов".

16.IХ.42. Среда.

Все прекрасные дни. И все мука – тянет ехать в Cannes, Ниццу, видеть море, женщин, кого-то встретить, – одиночество страшное! – и все мысль: все это напрасно, будет только мука с автобусами – и мука воспоминаний моих прежних лет тут.

Ночи спокойные, теплые, с бледными звездами, с непрерывн. журчаньем сверчков и ночных цикад.

Нынче ездил в Cannes, купался – всего четвертый раз за все лето! И уже кончено лето – м.б., последнее мое. Дов. большая волна, вода приятная.

Немцы к Цар«ицыну» все "продвигаются" и все атаки русских неизменно "отбиты". День и ночь идут уже с полмесяца чудовищн. бои – и, конечно, чудовищн. потери у немцев. К концу войны в Германии останутся только мальчишки и старики. Полное сумасшествие! Только сумасш. кретин может думать, что он будет царствовать над Амер., Браз., Норвегией, Францией, Бельгией, Голл.. Данией, Польшей, Чехией, Австрией, Сербией, Албанией, Россией, Китаем – 16 странами, из которых все, не считая евреев, ненавидят Германию и будут ее ненавидеть небывалой ненавистью чуть не столетие. Но какая сказочная сила – пока.

12.IX.42.

Переписывал свои заметки, наброски рассказов. «…»

8.IX.42.

Был в Ницце. Привез "Нов. Журнал".

Истратил последнее. Какой позор – в Америке за все время собрали мне долларов 500!

20.IX.42.

Очень жаркий день. Безволье, вялость, уборка.

Перечитываю стихи Полонского – и как часто теперь, мысль: перечитываю в последний раз.

В "Нов. Журнале" (вторая книга) – "Натали". И опять, опять: никто не хочет верить, что в ней все от слова до слова выдумано, как и во всех почти моих рассказах, и прежних и теперешних. Да и сам на себя дивлюсь – как все это выдумалось – ну, хоть в "Натали". И кажется, что уж больше не смогу так выдумывать и писать.

Девять вечера. Золотой полумесяц, на него нашел белый оренбургский платок.

22.IX.42.

С утра туман, дождь и такая свежая сырость, что оделся по-осеннему. После полудня солнце, тепло. В. уехала завтракать к М. Ив.

Мой отец, моя мать, братья. Маша пока в некотором роде существуют – в моей памяти. Когда умру, им полный конец.

Все живее становится для меня мое прошлое. Вот вспомнил Птб. времени моего пребывания там в декабре 1896 г., Ольхину и т.д. – Боже, как все вижу, чувствую!

Все убираюсь, все надеюсь сесть за работу. Напрасная, должно быть, надежда!

В газетах – "La situation desperee de l'U.R.S.S.", "Desillusions et inquetudes" (Безнадежная ситуация в СССР", "Разочарование и беспокойство" – фр.) в Англии… И говорят, что с Царицыным собственно дело кончено и пора подумать о том, что дальше предпримут немцы после него и Кавказа.!…»

Радио – кошмар. Не лжет только, который час.

23.IX.42. Среда.

В час поехал в Ниццу. Теснота удивительная, сидел на железной приступке за креслом шофера, жгло левый бок от танка, лицо и книгу Лоти (Pays basque), которую читал, все время покрывала то одна, то другая цветистая юбочка каких-то двух крупных девок. Вернулся с каром в 7.30 вечера. «…» В каре дурацки сел у незакрывающего«ся» окна, мучился от холодного сильного ветра. Вечера уже осенние, нельзя не брать с собой пальто в поездки. (Ездил опять к зубному врачу.)

День был прекрасный, чувствовал себя все время бодро и легко. Свесился: 66-65 кило. А прежде всегда бывало 72-73.

И с Цар«ицыным» и с Кавказом немцы все-таки жестоко нарвались. Последние дни им просто нечего сказать: "берем дом за домом…" Перебили их русские, конечно, в ужасающем количестве. И то хлеб.

Из того, что делается на свете, знаем одну сотую. "Journal de Geneve" получаем в особом издании – для Франции. Но и то нередко издание это не доходит к нам. За всю свою историю Франция никогда не была в такой погибели.

24.IX.42. Четверг.

Солнечно, крас. облака. Над горами над Вансом их потолки – прекрасные. Потом пошли хуже – серые.

Дочитывал 1-й т. стихов Полонского, вспоминал, как читал в Beausoleil. Теперь в последний раз в жизни? Вероятно. Вспоминал те чувства, что были в ранней молодости, в Озерках, при чтении некоторых стихов. 9/10 – скука, риторика и часто просто непонятная. Зато 1/10 превосходно.