— Няня, Эл хочет знать, почему папа не украшает верхние ветки? — тихо спрашивает Грейер из-за ели.

Я смотрю на бабушку, не зная, что ответить.

— Грейер, — ободряюще улыбается мне она, — хочешь быть христославом?

Заинтересовавшийся Грейер вылезает на свет божий, подходит и кладет ей руку на колено.

— Что вы сказали?

— Христослав, дорогой. Когда славишь Христа, именно ты зовешь Рождество. Ты, маленький Грейер, и есть лучший подарок на праздник! Все, что тебе нужно сделать, — постучать в чью-то дверь, дверь того, с кем ты хочешь разделить радость Рождества, а когда этот кто-то откроет, излить свое сердце в песне. Попробуй!

Он ложится рядом со мной, и мы смотрим вверх, сквозь ветви, устроив головы на одной подушке.

— Бабушка, покажите мне. Спойте что-нибудь, — просит он.

Я поворачиваюсь и улыбаюсь ей. Окруженная свечами, она словно озаряется внутренним светом. И начинает петь вместе со своим Фрэнком: «Ты так прекрасна сегодня».

Грейер закрывает глаза, и я еще чуточку больше влюбляюсь в нее.

Неделю спустя я бодро шагаю вслед за миссис N. и своим воспитанником по тому же коридору, который нам пришлось пробежать в вечер Хэллоуина. Искусственная паутина сменилась зелеными ветками и подмигивающими цветными огоньками. Миссис N. толкает тяжелую дверь офиса мистера N.

— Входи, дорогая. Мистер N. встает, четко освещенный заходящим солнцем, льющимся в огромные, от пола до потолка, окна позади его письменного стола. Я снова потрясена его способностью излучать спокойную силу независимо от того, темно или светло в этой комнате.

Он смотрит в сторону Грейера, но как бы сквозь него:

— Привет, парень.

Грейер пытается отдать пакет с рождественскими подарками, собранными для благотворительной организации, которую поддерживает фирма его отца, но мистер N. уже схватился за нервно заверещавший телефон.

Я беру пакет и наклоняюсь, чтобы расстегнуть сложные застежки на куртке Грейера.

— Джастин говорила что-то насчет печенья в конференц-зале. Почему бы вам пока не отвести Грейера туда? Я поговорю и тут же приду, — распоряжается мистер N., прикрыв рукой микрофон.

Миссис N. роняет свою норку на диван, и мы идем на звуки рождественских гимнов, доносящиеся из-за двойных дверей в конце коридора.

Миссис N. — сказочное видение в зеленом костюме от Мое кино, украшенном ягодками остролиста и пуговицами в форме листочков омелы. В довершение всего каблуки ее туфель представляют собой миниатюрные снежки, с оленем в одном и Санта-Клаусом в другом. Я тихо радуюсь, что меня не заставили одеться снеговиком и прицепить красный нос.

С королевской улыбкой миссис N. открывает двери конференц-зала, в дальнем конце которого сидит небольшая компания женщин, по всей видимости, секретарш. Перед ними открытая банка печенья. Из магнитофона несется бодрая мелодия.

— О, простите. Я думала, тут рождественская вечеринка, — говорит миссис N., останавливаясь у стола.

— Хотите печенье? Я сама пекла, — предлагает жизнерадостная краснощекая особа с сережками в виде елочных лампочек.

— О… — бормочет сконфуженная миссис N.

Дверь снова распахивается, едва не ударив меня и Грейера. Я растерянно моргаю при виде мисс Чикаго. Она как ни Похоже, Грейер помнит.

— Ты не носишь трусов.

О Иисусе сладчайший!

Но в этот момент двери распахиваются, и проем заполняет солидная фигура мистера N.

— Звонит Эд Стросс. Хочет уточнить кое-что в контракте, — обращается он к мисс Чикаго.

— Прекрасно, — кивает она с улыбкой и медленно идет к выходу мимо миссис N., бросив на прощание: — Всем веселого Рождества. — И, оказавшись рядом с мистером N., добавляет: — Так приятно познакомиться наконец со всей вашей семьей.

Мистер N., стиснув зубы, быстро поворачивается и захлопывает за собой дверь.

— Папа, подожди!

Грейер пытается догнать отца, но чашка с виноградным соком выскальзывает из рук, фиолетовые капли падают на рубашку, а на бежевом ковре расплывается огромное пятно. Немедленно поднимается суматоха. Множество пальцев тянется к Грейеру с бумажными салфетками, смоченными минеральной водой. Он жалобно хнычет.

— Няня, буду вам крайне благодарна, если вы станете повнимательнее приглядывать за ним. Пойдите умойте его. Я буду ждать в машине, — цедит миссис N., ставя нетронутую чашку с кофе на стол, словно отказавшаяся от яблока Белоснежка.

Она величественно плывет к двери, но оборачивается и растягивает губы в сияющей улыбке, предназначенной секретаршам:

— До следующей недели!

На следующий день, после обеда, Грейер, слезая со стульчика, объявляет о своих планах:

— Славить Христа.

— Что?

в чем не бывало подплывает к миссис N. Облегающий фланелевый костюм оставляет ровно столько простора воображению, сколько наряд, бывший на ней в вечер Хэллоуина.

— Я что-то слышала о печенье, — объявляет она, но тут в зал врывается приземистая брюнетка, подтолкнувшая всех нас почти к самому столу.

— Миссис N., — бормочет брюнетка, слегка задыхаясь.

— Джастин! Веселого Рождества! — приветствует миссис N.

— Привет, веселого Рождества, не хотите пойти на кухню? Выпить кофе?

— Что за глупости, Джастин! — улыбается мисс Чикаго. — Кофе и здесь есть.

Она подходит к столику с хромированным чайником и пластиковыми чашками.

— Не узнаешь, с чего это они так тянут с этими цифрами?

— Уверены, что не хотите пойти со мной, миссис N.?

— Джастин?

Мисс Чикаго поднимает бровь, и Джастин медленно бредет к двойным дверям.

— Мы не слишком рано? — справляется миссис N.

— Рано? — удивляется мисс Чикаго, наливая две чашки кофе. — О чем вы?

— О семейной рождественской вечеринке.

— Но это же на следующей неделе! Странно, разве муж не сказал вам? Какой стыд! — Она со смехом протягивает ей чашку.

Грейер протискивается мимо голых коленей мисс Чикаго с явной целью пробраться к другому концу стола и выманить у секретарш парочку печений.

— Э… да… должно быть, муж перепутал даты… — лепечет миссис N. заикаясь.

— Мужчины! — фыркает мисс Чикаго.

Миссис N. перекладывает пластиковую чашку в левую руку.

— Простите, мы с вами знакомы?

— Лайза. Лайза Ченович, — улыбается мисс Чикаго. — Исполнительный директор чикагского филиала.

— Вот как… очень рада.

— Простите, что не смогла быть на вашем званом ужине: я слышала, что все было замечательно. К сожалению, ваш муж — настоящий рабовладелец! Настоял, чтобы я немедленно вернулась в Иллинойс.

Она наклоняет голову набок и сыто улыбается, словно кошка, сожравшая канарейку.

— Подарочные пакеты — просто чудо. И всем ужасно понравились ручки.

— Вот как…

Миссис N., словно защищаясь, поспешно прикрывает рукой ключицы.

— Вы работаете с моим мужем?

Я немедленно решаю, что моя святая обязанность — помочь Грейеру выбрать обсыпанного сахаром оленя.

— Я возглавляю команду, занимающуюся слиянием с «Мидвест мьючел». Ну не ужас ли?.. Впрочем, вы, конечно, уже все знаете.

— Совершенно верно, — кивает миссис N., но голос выдает ее неуверенность.

— Поверьте, было совсем нелегко заставить их согласиться на восемь процентов. Такой успех! Должно быть, эта история доставила вам немало бессонных ночей, — продолжает она, сочувственно покачивая своей тициановской головкой. — Но я сказала ему, что, если отодвинуть дату распродажи и сэкономить издержки на ликвидацию, они могут дрогнуть. Они в самом деле дрогнули. Подняли лапки и уже не сопротивлялись.

Миссис N. стоит очень прямо, крепко сжимая чашку.

— Да, он очень много работает.

Мисс Чикаго направляется к нашему концу стола, бесшумно ступая лодочками из кожи ящерицы по мягкому ковру.

— А ты — Грейер. Помнишь меня? — спрашивает она наклоняясь.

— Я хочу славить Христа. Устрою свое собственное Рождество. Я стучу в дверь, ты открываешь, и я изливаю сердце в песне.

Удивительно, что он все запомнил! Целая неделя прошла с того вечера у бабушки, но она, очевидно, каким-то образом умеет оставаться в душах и памяти встреченных на долгом пути людей.