Шарлотта Лондон до самого последнего дня носила волосы до плеч, которые в молодости были золотистыми и выглядели очень сексуально, а с годами приобрели элегантный серебристый оттенок. На ее белой коже почти не было морщин, так как у нее была аллергия на солнечный свет и она всю жизнь носила шляпы с широкими полями и длинные платья, закрывавшие ее от солнца. Шея у нее была длинная и гладкая, с сильными мышцами. Время от времени Веб задавался вопросом, скольких мужчин соблазнила эта ее нежная, но сильная шея. Когда Веб был подростком, молодая красивая мать являлась ему в эротических снах, и он до сих пор этого стыдился.
Несмотря на любовь к алкоголю и нездоровой пище, его мать за сорок лет не набрала ни одной лишней унции и в преклонном возрасте имела примерно те же очертания фигуры, что и в молодости. Когда Шарлотта подкрашивалась и надевала красивое платье, она и в пятьдесят девять была еще очень даже ничего. Ее подвела печень. Все остальные ее органы могли функционировать еще очень долго.
Хотя она была хороша собой, людей больше привлекал ее ум. Тем не менее общения у матери с сыном не получалось. Мать не любила смотреть телевизор. «Недаром эту штуку называют ящиком для идиотов, — часто говорила она. — Уж лучше я почитаю Камю. Или Гете. Или Жана Жене. Когда я читаю Жана Жене, мне хочется плакать и смеяться, хотя последнее кажется странным, ведь Жан Жене совсем не смешной писатель. Да и пишет все больше о своей загубленной жизни, о пороках и душевных муках».
«Конечно, Жене или, к примеру, Гете отнюдь не были весельчаками, — говорил ей по этому поводу сын. — Жене был вором, а Гете — государственным чиновником, но они оба были не дураки подраться. В этом мы с ними похожи». Таких шуток его мать никогда не понимала.
— Но как писатели они удивительные — глубокие, даже эротичные, — говорила она.
— Какие-какие? — переспрашивал сын.
— Пусть иногда подлые и порочные — но все равно прекрасные.
Веб вздыхал. Ему хотелось сказать ей, что он видел подлых и порочных людей — причем таких, что старину Жана Жене, узнай он об их проделках, наверняка бы стошнило. А еще он хотел ей сказать, что подобные человеческие качества отнюдь не повод для шуток; тем более не стоит ими восхищаться, поскольку человеку, обладающему ими в полной мере, не составит труда войти в ее дом с заднего двора и хладнокровно ее прирезать. Но он молчал. Присутствие матери часто оказывало на него подобное воздействие.
Шарлотта Лондон была вундеркиндом и с детства поражала людей широтой своих познаний. Она поступила в колледж в возрасте 14 лет и изучала американскую литературу, получила степень в Амхерсте, где была одной из лучших студенток. Она свободно говорила на четырех иностранных языках. После колледжа Шарлотта не меньше года путешествовала по миру в полном одиночестве. Веб знал об этом, потому что видел сделанные ею фотографии и читал ее дневники. В те годы молодые женщины редко отваживались на подобные подвиги. Она даже написала книгу о своих приключениях, которая продавалась и по сей день. Книга называлась «Лондон таймс». Лондон была ее девичья фамилия, которую она вернула себе после того, как умер ее второй муж. После развода со своим первым мужем она официально изменила фамилию сына с Салливан на Лондон. Фамилию же своего отчима Веб никогда не носил. Мать этого не хотела, а она все делала так, как ей хотелось. Он до сих пор не знал, почему ему дали такое странное имя — Веб с одним «бэ» на конце. Он изучал фамильное древо своей матери, но ответа на этот вопрос не нашел. Мать даже отказывалась сказать ему, кто его так назвал.
Когда Веб был маленьким, мать частенько рассказывала ему о своих странствиях; с тех пор никто ему таких чудесных историй не рассказывал. В детстве у него была мечта отправиться с ней путешествовать, вести, как она, дневник и без конца ее фотографировать. Ему хотелось запечатлеть ее у водопада в Италии, на вершине покрытой снегом горы в Швейцарии и в открытом парижском кафе, где столики стоят на улице. Красивая мать и ее отважный сын, покоряющие мир, — эта мечта завладела его мальчишеским воображением. Но потом Шарлотта вышла замуж за отчима Веба, и все его мечты рухнули.
Веб открыл глаза и поднялся с места. Первым делом он спустился в подвал. Там все было покрыто толстым слоем пыли; Веб не обнаружил в подвале ничего даже отдаленно похожего на то, что он искал. Тогда он вернулся наверх и зашел на кухню. Открыв заднюю дверь, он прошел в небольшой гараж, примыкавший к дому. В гараже было полно всякой рухляди, среди которой стоял старый автомобиль матери — «плимут-дастер». Сквозь тонкую стенку Веб слышал крики игравших на улице ребятишек. Он закрыл глаза и представил себе летящий в воздухе мяч и худые, жеребячьи ноги пинавших его игроков. Припомнил и свои детские мысли. Тогда он думал, что если не поймает мяч, его жизнь кончится. Он понюхал воздух. В гараж проникал легкий запах дыма, смешанный с ароматом свежескошенной травы. Ничего лучше и представить себе нельзя. Но это только запах, который быстро улетучивается. А вот окружающее тебя в жизни дерьмо никуда не исчезает — сколько его ни разгребай. Оно вечно.
Ему представилось, что он бежит к дому. Темнело, и он знал, что мать скоро позовет его домой. Но не для того, чтобы накормить ужином, а чтобы дать ему поручение. Например, отправить к соседям за сигаретами для отчима. Кроме того, она могла послать его в продовольственный магазин «Фудуэй», принадлежавший старику Штейну, который славился своей щедростью. Юный Веб бегал в магазин «Фудуэй» чуть ли не каждый вечер. При этом он обыкновенно напевал печальную ирландскую песенку, которой научила его мать. Из какой страны она ее привезла, Веб не знал. Он спрашивал ее об этом, но она, как и в случае с его именем, ничего ему не отвечала.
Веб хорошо помнил старого мистера Штейна, в больших очках, шерстяном свитере и белоснежном фартуке принимавшего у прилавка скомканные долларовые бумажки от Вебби Лондона, как он всегда называл Веба. Получив деньги, он помогал Вебу выбрать продукты для обеда, а иногда и для завтрака. Эти продукты, конечно, стоили куда больше двух долларов, которые давала Вебу мать, но старик Штейн никогда об этом не заикался. Однако когда дело касалось других вещей, он подобной сдержанности не проявлял.
— Скажи своей матушке, чтобы поменьше пила, — всякий раз восклицал Штейн, когда Веб, нагруженный пакетами со снедью, рысью устремлялся к своему дому. — И не забудь сказать ее чертову муженьку, что Господь обязательно покарает его за то, что он творит, если его прежде не поразит рука какого-нибудь мужчины. Я бы и сам его поразил, если бы Господь сподобил. И каждый вечер молюсь, чтобы Он наделил меня для этого силой. Так что скажи ей об этом, Вебби, — ну и ему, конечно, тоже! — Старик Штейн был влюблен в мать Веба — как и все другие мужчины, жившие по соседству, вне зависимости от того, были они женаты или нет. Если разобраться, единственным мужчиной, который не был в нее влюблен, был человек, за которого она вышла замуж.
Веб вернулся в холл и некоторое время обозревал лестницу, ведущую на чердак. Вот откуда он должен был начать свои поиски, но подниматься наверх ему почему-то не хотелось. Однако он пересилил себя и на чердак все-таки поднялся. Включив свет, Веб осмотрел здесь каждый уголок. Только трусы, сказал он себе, не доводят дело до конца. Он же никакой не трус, а, напротив, бравый штурмовик, у которого к тому же за поясом имеется заряженный девятимиллиметровый пистолет. Сделав над собой усилие, в течение следующего часа он перебирал разные старые вещи, все больше погружаясь в свое прошлое.
Он нашел старый фотоальбом, который получил в день окончания школы. На фотографиях были запечатлены мальчики и девочки, изо всех сил старавшиеся выглядеть старше своих лет. Пройдет лет десять, и они будут прилагать такие же усилия, чтобы выглядеть на снимках как можно моложе. Потом он посвятил некоторое время расшифровке всевозможных записей, оставленных на страницах альбома его школьными товарищами. По преимуществу они писали о своих жизненных планах, которые, насколько он знал, почти ни у кого из них не осуществились. Это относилось и к нему, Вебу. На чердаке же в коробке хранились его старая футбольная форма и шлем. Было время, когда он мог рассказать о каждой царапине на этом шлеме целую историю. Теперь же он не помнил даже, какой номер был у него на футболке. Он нашел также целую кучу своих старых школьных учебников и тетрадей, с глупыми рисунками на полях, сделанными от нечего делать.
