— Довольно? — спросил Курбертен. — Да, достаточно, — ответил Билл Браун. — Но подождите минуту. Будьте любезны, назовите еще раз год издания книги.

— Тысяча восемьсот седьмой, Варшава. — Постойте, барон, — сказал Дэл Бишоп. — Теперь, когда вы стоите перед судом в качестве свидетеля, мне нужно вам задать еще вопрос. — Он обернулся к собранию: — Джентльмены, вы все кое-что слышали о приключениях подсудимого в Сибири. Вы, наверное, заметили их поразительное сходство с тем, что описал отец Яконский около ста лет тому назад. И вы решили, что тут имеет место полное заимствование. Но я докажу вам, что здесь не только заимствование. Подсудимый бросил меня на Оленьей Реке в восемьдесят восьмом году. Осенью этого же года он был в Сент-Майкле на пути в Сибирь. В восемьдесят девятом и девяностом годах он, по его словам, переживал разные чудеса в Сибири. В девяносто первом году он вернулся и строил из себя героя-победителя во Фриско . Теперь посмотрим, не поможет ли нам француз.

— Вы были в Японии? — спросил Дэл. Курбертен, следивший за датами, сделав быстрый подсчет в уме, не сумел скрыть своего удивления. Он умоляюще посмотрел на Фрону, но она ничем не помогла ему.

— Да, — сказал он наконец. — Вы там встречали подсудимого?

— Да. — В каком году это было?

Все подались вперед, чтобы услышать ответ. — В тысяча восемьсот восемьдесят девятом году, — неохотно сказал барон.

— Но как же это может быть, барон? — спросил Дэл, прикидываясь простачком. — Ведь подсудимый был в это время в Сибири.

Курбертен пожал плечами, как бы говоря, что это его не касается, и сошел со свидетельского места.

Неожиданно был объявлен перерыв на несколько минут, во время которого старатели перешептывались и покачивали головами.

— Все это ложь. — Сент-Винсент наклонился к самому уху Фроны, но она не слушала его.

— Обстоятельства против меня, но я могу все это объяснить.

Ни один мускул не дрогнул на ее лице. Председатель предложил Сент-Винсенту занять его место. Фрона обернулась к отцу, и глаза ее наполнились слезами, когда он коснулся ее руки.

— Может быть, ты хочешь бросить все это дело? — спросил он после минутного колебания.

Она покачала головой. Сент-Винсент начал говорить. Это была та же история, которую он рассказывал ей, но несколько дополненная; и она нисколько не противоречила показаниям Ла-Флитча и Джона. Он признал случай с чаном, вызванный, по его словам, простым актом вежливости с его стороны и бессмысленным гневом Джона Борга. Он признал, что Бэлла была убита из его револьвера, но заявил, что этот револьвер был взят у него Боргом несколько дней тому назад и не возвращен. Что касается обвинения Бэллы, то тут он ничего не может сказать. Он не в силах понять, почему она решилась умереть с ложью на устах. Он никогда ничем не вызывал ее неудовольствия, даже в мелочах, и не может объяснить ее ложь местью. Что же касается показаний Бишопа, то он не желает их обсуждать. Это сплошная клевета, ловко разбавленная правдой. Этот человек действительно поехал с ним на Аляску в тысяча восемьсот восемьдесят восьмом году, но его версия относительно происшествий, имевших там место, является беспардонным вымыслом. Что касается барона, то здесь произошла маленькая ошибка в числах, только и всего.

Допрашивая его, Билл Браун обнаружил неожиданный факт. По словам подсудимого, он отчаянно боролся с таинственными незнакомцами. «Если это действительно так, — спросил Браун, — то чем вы объясняете тот факт, что вы вышли из драки совершенно невредимым? При осмотре тела Борга было обнаружено множество ушибов и ссадин. Как же вы во время такой потасовки остались целы?» Сент-Винсент не мог этого объяснить, но сознался, что чувствует ломоту и боль во всем теле. Кроме того, не в этом вовсе дело. Факт тот, что он не убивал ни Борга, ни его жены, он это твердо знает.

Фрона обратилась к собранию с прочувствованной речью, где прежде всего напомнила о неприкосновенности человеческой жизни и связанной с риском опасности косвенных улик, а также о правах обвиняемого в тех случаях, когда возникает сомнение. Затем она рассмотрела показания, отбрасывая все лишнее и стараясь придерживаться голых фактов. Она решительно отрицала, что причина убийства обнаружена. А если это так, то использование связанных с ним улик является оскорбительным для умственных способностей присутствующих. Но она достаточно верит в их человечность и проницательность, чтобы знать, что такие мелочи не повлияют на их решение.

С другой стороны, разбираясь в отдельных пунктах обвинения, она отрицает, что близость между Сент-Винсентом и Бэллой является доказанной; точно так же не доказано, что Сент-Винсент делал попытки к какому-либо сближению. Если судить беспристрастно, то инцидент с чаном — единственная улика, на которую ссылались свидетели обвинения, — был только смешным эпизодом, доказывающим, как простая любезность джентльмена может быть ложно истолкована бешеным дикарем мужем. Она полагается на здравый смысл присутствующих. Дураков тут нет.

Здесь пытались утверждать, что у подсудимого дурной нрав. Ей не приходится доказывать это в отношении Борга. Всем известны его страшные припадки гнева. Его вспыльчивость вошла в поговорку в округе; она оттолкнула от него друзей и создала много врагов. Поэтому весьма вероятно, что незнакомцы в масках и были из числа их. Не так ли? Какими мотивами руководствовались эти люди, она не может сказать; она предоставляет судьям решать, могут ли найтись во всей Аляске двое людей, которым Джон Борг насолил так, что у них могла возникнуть мысль об убийстве.

Свидетели заявили, что следов этих двух людей они не нашли нигде. Но они не упомянули о том, что следов Сент-Винсента, Пьера Ла-Флитча и Джона Шведа тоже не оказалось. Да это и было бы излишне. Все и так знают, что нигде не сохранилось следов Сент-Винсента, когда он выбежал из хижины на дорогу и вернулся с Ла-Флитчем и другим человеком, потому что на утрамбованной тропинке мягкие мокасины не делают отпечатка. Если бы лед не спустился вниз по течению, то убийцы точно так же не оставили бы на нем своих следов.

При этих словах Ла-Флитч одобрительно кивнул головой, и она продолжала:

— Обвинение построено на том, что у Сент-Винсента были руки в крови. Если бы в ту минуту осмотрели мокасины на ногах мистера Ла-Флитча, то на них также оказалась бы кровь. Это, однако, не говорит о том, что он замешан в пролитии крови.

Мистер Браун обратил внимание на то, что подсудимый в жестокой схватке не получил ни одной ссадины или царапины. Она благодарит его за это. Осмотр тела Джона Борга доказал, что ему были нанесены тяжелые повреждения. Он был крупнее, сильнее, тяжелее Сент-Винсента. Если Сент-Винсент действительно совершил убийство и вследствие этого, .естественно, принимал участие в тяжелой борьбе, изувечившей Джона Борга, то как же он вышел из нее невредимым? Этот факт заслуживает серьезного внимания.

Возникает второй вопрос: зачем он побежал вниз по дороге? Совершенно невероятно, чтобы он, совершив убийство, побежал бы, не одеваясь и не приготовившись к бегству, по направлению к другим хижинам. С другой стороны, легко предположить, что он стал преследовать настоящих убийц, и, измученный, запыхавшийся и, разумеется, возбужденный, помчался в темноте прямо вниз по дороге.

Все ее выводы были строго последовательны; когда она кончила, ее проводили дружными аплодисментами. Тем не менее она была недовольна и даже оскорблена, так как понимала, что это относится скорее к ней лично, чем к ее делу и к потраченному ею труду.

Билл Браун, как стряпчий по темным делам, всегда прислушивался к разговорам в толпе, извлекая даже пользу для себя, в противном же случае он искусно прибегал к собственному авторитету. В этом ему сильно помогал прирожденный юмор. Он быстро покончил с таинственными незнакомцами в масках, назвав их мифическими фигурами.

Они не могли покинуть остров. Состояние льда за три или четыре часа до вскрытия не разрешило бы этого. Подсудимый не обвиняет никого из жителей острова, потому что они все, кроме него самого, могут доказать свое алиби. Возможно, что подсудимый был сильно возбужден, когда бежал по дороге, где столкнулся с Ла-Флитчем и Джоном Шведом. Хотя, казалось бы, можно предположить, что он привык к подобным передрягам за время своего путешествия по Сибири. Но это несущественно; факты говорят, что он, несомненно, был в состоянии ненормального, даже истерического возбуждения. А убийца в таких случаях не думает о том, куда бежит. Подобное происходило не раз. Преступники часто сами спешат навстречу возмездию.