Механический способ преподавания и воспитания с помощью внушителей, укладывающих все знания непосредственно в мозг, с несомненностью показал, что восприятие и запоминание ослабевают. Все это более резко выражено у тех же самых скороспело выращенных поколений. Демонстрация таблиц должна была убедить слушателей в правильности его выводов.

Диспут начался. Фишер должен был говорить первым, как самый старший, но так углубился в свои собственные мысли, что поднялся только после того, как Кю, сидевший с ним рядом, вывел его из оцепенения.

— Я вполне согласен с выводами мистера Крэга, хотя питательная среда, употребляемая нами как для роста человеческих зародышей в целом, так и для отдельных органов и тканей, многократно исследовалась и с химической и с биологической стороны и оказалась, по авторитетному свидетельству многих работающих здесь ученых, идеальной. Тем не менее я готов допустить, что при длительном влиянии, распространяющемся на многие месяцы и годы, она могла действовать вредно на какие-либо отдельные ткани, которые в некоторых случаях оказывались особо чувствительными… — Закончив этот длинный период, Фишер передохнул и, подготовив новую фразу, продолжал: — Жизнь представляет для нас тот же самый лабораторный эксперимент, но в гораздо более широком масштабе и с более разнообразными условиями, сопровождающими этот эксперимент. Учесть все эти многочисленные условия представляется труднейшей задачей, но мы не должны ни в каком случае отмахиваться от нее, наоборот, должны постараться вникнуть во всю глубину поставленной перед нами проблемы…

Тут Фишер перешел к таким подробностям, к таким вычислениям, которые потребовали с его стороны большого напряжения сил. Он писал на доске длиннейшие формулы, стирал их и вновь писал. Он то и дело вытирал свой потный лоб носовым платком и, в конце концов, весь вымазался мелом.

— Я склонен допустить, — закончил он свое длинное выступление, — что, если наша питательная среда имела какие-либо дефекты, то, конечно, эти дефекты должны были сказаться более резко на тех поколениях, которые получали этой питательной среды больше для достижения повышенной скорости роста. Поэтому я согласен с главными выводами докладчика. Однако я не разделяю мнения мистера Крэга о необходимости перехода к новой питательной среде. Не вижу для этого достаточных оснований; с другой стороны, с новой питательной средой мы не гарантированы от еще худших результатов. Как бы не пришлось расплачиваться здоровьем и жизнью целых разрядов нарождающихся поколений. — Фишер сел, тяжело дыша, и обводил доверчивым взглядом своих выпученных голубых глаз всех присутствующих, как будто искал у них сочувствия.

Макс Куинслей молчал, лицо его сохраняло глубокую сосредоточенность.

— Мистер Кю, ваше слово, — сказал он отрывисто.

Кю, единственный на этом тайном заседании представитель миллионов людей, выращенных в инкубаториях, чувствовал себя неловко. Он заведовал инкубаториями, то есть был одним из самых доверенных лиц Куинслея, поэтому, официально, обязан был разделять господствующие взгляды. С другой стороны, он, выросший в инкубатории и достигший в двадцать пять лет зрелости сорокалетнего мужчины, чувствовал свою неразрывную связь со всеми этими новыми человеческими генерациями…

Он произнес бесцветную речь, которую можно передать в нескольких словах. С одной стороны, надо согласиться с докладчиками, с другой стороны надо быть осторожными, но все же следует что-то делать, что именно — он не указывал.

Очередь была за Робертом Куинслеем. Отец поднял на него свои глаза. Молодой человек встал и начал свою речь сначала спокойно, сдержанно, но потом, постепенно, заговорил со страстью.

— Весь материал, собранный докладчиками, говорит за то, что надо изменить состав питательной среды, а также не допускать слишком большой скорости роста плода в инкубаториях. Сначала кажется, что их выводы основаны на таких данных, в которых нельзя сомневаться, однако уже тот факт, что заболевания и смерть, а также снижение интеллектуальные способностей наблюдались не только среди скороспелых разрядов людей, но и в других, заставляет нас с сомнением отнестись к этим выводам. Я вполне присоединяюсь к мнению, изложенному здесь уважаемым герр Фишером. Он с достаточной ясностью показал, как хороша питательная среда, которой мы обыкновенно пользуемся. Всякие изменения ее совершенно излишни и рискованны. Изменения, допущенные уже ранее, чтобы увеличить скорость роста, ни в каком случае не должны более применяться. Но, спрашивается, можно ли все те слабые стороны организации получаемых нами поколений объяснить только приведенными здесь причинами? Нет, конечно нет! Докладчики обошли главный вопрос молчанием. Тем более я считаю нужным остановиться на этом. Для подавления пола, то есть для того, чтобы сделать людей, вырастающих в инкубаториях, лишенными полового инстинкта, у нас употребляются добавки к питательным средам определенных продуктов, получаемых из органов внутренней секреции, из щитовидной железы и мозгового придатка. Эти продукты вводятся вместе с питательными веществами. Я спрашиваю вас, достаточно ли вы изучили механизм и результат действия этих секретов? Я думаю, этот вопрос не был достаточно изучен. Теоретически можно допустить, что постоянное добавление продуктов деятельности органов внутренней секреции должно действовать как хроническое отравление. Результат этого отравления мы и наблюдаем; особенно сильно он выражается на тех поколениях, которые ослаблены своим непомерно быстрым ростом. — Роберт Куинслей, помолчав, продолжал еще более страстно: — Второе обстоятельство, пропущенное докладчиками — я не могу себе объяснить, почему они это сделали, — еще более важного свойства. Мы получаем зародыши из элементов, добытых из половых желез мужчин и женщин, выращенных вне организма, в питательной среде. Таким образом, у нас имеются генерации людей, которые получены от половых желез, утерявших связь со своими носителями, мужчиной или женщиной. С биологической точки зрения нельзя себе представить, чтобы такая цепь органов, выращенных отдельно друг от друга, вне организма, могла дать такое же производное, как железа, выросшая в живом организме с его бесчисленными, еще не вполне изученными, жизненными функциями… Мне представляется, что необходимо постоянное обновление, для чего нужно всегда иметь свежий материал, почерпнутый от живых организмов. Этот материал, я не спорю, может успешно получаться из ранних плодов. Вот два кардинальной важности вопроса, которые надо здесь обсудить.

Роберт Куинслей сел на свое место, рука его, играющая карандашом, явно изобличала волнение, которое он старался скрыть. Макс Куинслей некоторое время рассматривал упорным взглядом своего сына, потом произнес:

— Мы уклонились от темы. Наше заседание призвано решить вопросы, намеченные докладчиками. Здесь есть новые предложения, их мы рассмотрим, когда будут представлены обоснованные и заслуживающие внимания данные. Господин Ямомото, ваше слово.

Японец встал, почтительно втянул в себя воздух и, сделав такое лицо, как будто бы он нес большую тяжесть, тихим голосом заявил:

— Я вполне согласен с мистером Робертом Куинслеем, но более подробно я остановлюсь на этом тогда, когда разрешено будет заняться выяснением этих важных, по моему мнению, вопросов. Что касается докладов мистера Крэга и мистера Тардье, то я высказываю свое твердое убеждение, что скорость выращивания плодов должна быть строго ограничена и не должна превышать двойной, по сравнению с природной.

Ямомото сел. Сейчас же, не дожидаясь приглашения, поднялся Христиансен. Глаза его были опущены, ресницы дрожали. Он нервно потирал свои худые руки.

— Я могу только присоединиться к словам предыдущего оратора. Считаю нужным указать на важность вопросов, затронутых здесь мистером Робертом Куинслеем.

Макс угрюмо молчал. Взгляд его по очереди переходил с сына на японца и затем на физиолога.

— Прежде всего, я должен поблагодарить докладчиков за их интересные, исчерпывающие сообщения. Они настолько ясно осветили нам все, что казалось нам темным, что мы не сомневаемся в благополучном разрешении возникших перед нами трудностей… Нет сомнения, полученный урок пойдет на пользу. Я всегда был сторонником осторожности и никогда не допущу никаких отступлений от раз намеченного пути.