На тринадцатой ступени лестница неожиданно кончилась. И, сделав еще несколько шагов, Анна неожиданно для себя оказалась в огромной комнате. Высокий потолок поражал воображение – прямо не комната, а бальная зала какая-то. Темными пятнами вдоль стен выделяется мебель – пара диванов, камин, бюро. В центре – длинный стол и несколько стульев вокруг него. И пять светлых прямоугольников больших окон, сейчас завешанных плотно сомкнутыми шторами.
Шаги звучали уже на лестнице – тот, кто шел за нею по пятам, не считал нужным таиться. Старые ступеньки поскрипывали и постанывали. Слышалось неровное прерывистое дыхание. Вот сейчас он спустится и увидит девочку.
Надо спрятаться, но куда? За штору? Глупо. Увидит, почувствует ее колебание. Под стол? Еще хуже. Там она как на ладони. За диван? Не пролезть. А вон, кажется, дверь? А что, если это та самая дверь с медным замком, которую ей нельзя открывать? Но сейчас ей было так страшно оставаться на месте, что о запрете даже не думалось.
Анна на цыпочках бросилась туда и едва не застонала от разочарования. Это действительно была самая обычная дверь, без замка, но вела она в крошечную комнатку, где стояли несколько поставленных друг на друга стульев, три манекена и большой трехстворчатый старинный шкаф. Гардеробная? Комната портнихи? Но выбирать не приходилось. Девочка тихо потянула на себя одну створку шкафа, и она отворилась удивительно легко, без малейшего звука. Забраться внутрь в пахнущее мышами, нафталином, старыми мехами и пылью нутро было делом одной минуты. Анна прикрыла створку и забилась в угол, замерла, одной рукой прижимая к себе плюшевого медведя, а другой пытаясь унять бешено колотящееся сердце.
Шаги. Ее преследователь добрался до большой комнаты. Было слышно, как он ходит там, как направляется в ее сторону… Анна изо всех сил, до привкуса крови, до головокружения и рези в глазах зажмурилась, прикусывая нижнюю губу. Вот сейчас он откроет дверцу шкафа. Она распахнется совершенно бесшумно, и внутрь заглянет… Он! Тот самый, похожий на покрытого шерстью слона с длинным хоботом и горящими глазами.
Шаги остановились возле шкафа. Сквозь шум в ушах девочка услышала, как чья-то рука погладила дверную ручку. Неприятный звук – словно шуршит по песку змея. Девочка никогда не слышала, как шуршит змеиная чешуя, но подумала, что именно так. Кто-то тяжело, прерывисто вздохнул.
– Не бойся!
Мягкий голос был незнаком. Он не мог принадлежать ее тете. Вряд ли, если уж на то пошло, Анна могла бы легко определить, кто это человек – если он был человеком вообще. Но необычная мягкость и нежность поразили девочку настолько, что она распахнула глаза, уставившись в кромешный мрак шкафа, и почти увидела – вернее, подумала, что увидела – чью-то неясную тень, стоявшую с той стороны. Призрачная рука касалась дверной ручки.
А потом послышался скрежет. В замок шкафа вставили и дважды провернули ключ.
– Не бойся, – повторил тот же голос.
И наступила тишина. Такая полная, звенящая, жуткая тишина, что Анна не сразу сообразила, что случилось.
Ее заперли!
Кинувшись к двери, она закричала что было сил, но из сухого горла вырывались только сдавленные хрипы и жуткие каркающие звуки пополам с кашлем. Анна толкнула дверь, дернула ее, впиваясь ногтями в щель, несколько раз стукнула по ней – сперва ладонью, потом кулаком. Закричала опять – безрезультатно. Дом – огромный, чужой, страшный дом – и его обитатели не слышали перепуганную девочку.
Песня смолкла. Наступила тишина. Взявшись за руки, четыре женщины смотрели друг на друга. Потом они все разом обернулись к входу, прислушиваясь.
– Ну? – нарушила молчание сестра Виктория.
– Ничего не понимаю, – подумала вслух сестра Маргарита. – Должно было сработать!
Все четверо обернулись на дверь, ведущую в эту комнату. Несколько минут назад она должна была распахнуться, и девочка, зачарованная колдовской песней, переступила бы порог. Но ничего не произошло.
– «Должно»! – передразнила хозяйку дома сестра Виктория. – А вот не сработало!
– Почему? – Сестра Маргарита взяла раскрытую книгу, вчиталась в строки, перелистала несколько страниц вперед и назад. – Мы все делали правильно!
– Значит, не все!
– Конечно, не все! – Третья женщина, с горбатым носом, больше похожим на птичий клюв, передернула плечами. – Нас только четверо. Если бы сестра Клар-ра хоть ненадолго отвлеклась от своих травяных сборов, у нас все бы получилось!
– А может быть, дело в девочке? – невинным тоном поинтересовалась четвертая из присутствующих, низенькая неопрятная женщина неопределенного возраста, в лице которой было что-то крысиное. – Может, она слишком юна? Я предупреждала! Двенадцать лет – еще не возраст! Может, стоило бы подождать? Хотя бы год? Кое-кто предполагал, что у вас ничего не получится! Она не умеет видеть и слышать!
– «Подождать»! – теперь уж ее передразнила сама Виктория. – Мы и так ждали слишком долго. Сколько лет прошло с тех пор, как обрели четвертую Печать? Почти сорок!
– Сорок три года, – уточнила сестра Маргарита. – Как раз в тот год вы, сестра Агата, и вступили в нашу семью.
– Вот только не надо напоминать мне о моем возрасте! – взвилась та самая, горбоносая, которую только что назвали Агатой. – Особенно если вспомнить, что вы сами, сестр-рица, нашли свою Печать почти пятьдесят четыре года тому назад! И мне, если уж на то пошло, к тому моменту обретения четвертой Печати уже исполнилось четырнадцать лет.
– Вам, сестра Агата, в тот день было без малого шестнадцать! – вступила в беседу женщина с крысиным лицом. – Не убавляйте свои года, здесь все свои. Не перед мужчиной каким-нибудь кокетничаете чай!
– А вам, милая сестрица, накануне того знаменательного дня исполнилось тридцать пять лет! – парировала сестра Агата, задетая за живое. – Так что вам бы лучше тоже помолчать!
– Это вам бы помолчать, Агата! Помяни мое слово – не всегда ты будешь молоденькой! Придет твое времечко…
– Не раньше, чем тебя, крыса тощая, на помойку снесут! Все не можешь забыть, как я Ксения Кириевича на прошлом шабаше у тебя отбила? – усмехнулась Агата. – А он-то знает, как ты на самом деле выглядишь! Под чарами не скроешься!
– Ах ты подлая! Ворона недощипанная! – взвилась ее товарка. – Да я тебя…
Она ощерилась, как настоящая крыса, и через стол с удивительным проворством кинулась на Агату. Сестра Маргарита не успела и пальцем шевельнуть, чтобы ее утихомирить. Ругаясь на чем свет стоит, две ведьмы покатились по полу, норовя выдрать друг у друга волосы и расцарапать лица. Хозяйка дома кинулась было разнимать дерущихся, но в результате перепало и ей.
– Тише, сестры, тише! – Сестра Виктория отложила книгу и поспешила остановить начавшуюся свару. Достаточно было стукнуть кулаком по столу, чтобы спорщицы отпрянули друг от друга, шипя сквозь зубы и сжимая кулаки. – От того, что мы сейчас между собой переругаемся, хорошо никому не будет! Двенадцать лет – действительно слишком малый возраст для того, чтобы девочка вполне почувствовала спящие силы. Да и вряд ли у нее достанет ума оценить ответственность и важность возложенной на нее задачи. В этом возрасте силы только начинают просыпаться. Если бы ее мать, – последовал уничижительный взгляд в сторону сестры Маргариты, – не убежала из дома и не употребила свой дар исключительно для того, чтобы замести следы, пятая Печать была бы уже у нас. И мы могли бы спокойно потерпеть несколько лет, обучая эту девочку и дожидаясь удобного момента, чтобы отыскать шестую. А седьмая, как и было предсказано, сама пришла бы к нам в руки без особых усилий. Но это судьба, тут ничего изменить нельзя.
– Значит, будем ждать? – поинтересовалась сестра Агата. Она уже успокоилась и взирала на свою соперницу с гордым видом.
– Вы, «милая» сестра, можете ждать, – ответила та, скорбно поджав губы. – А как быть нам? Мне уже почти семьдесят девять. Шестьдесят семь лет назад именно я отыскала и добыла вторую Печать. И мне тогда уже исполнилось двенадцать лет! И я, несмотря на свой юный возраст, все-таки справилась с заданием, в то время как эта девочка…
