Он лежал в темноте, положив руки под голову, и смотрел на потолок, наблюдая, как мелькают тени на лаковом покрытии, когда по улице проезжает машина. Цифровые часы у кровати сменили одиннадцать часов, на двенадцать, на два часа ночи. Но он никак не мог уснуть.

Разочарованный, он закрыл глаза, и попытался думать о позитивном, надеясь, что позитивные мысли помогут ему уснуть на несколько часов и тем самым его мозг получит некоторую передышку.

Когда он закрыл глаза, он попытался вспомнить что-то, что могло помочь ему расслабиться. Он вспомнил тот день, когда предложил ей выйти за него замуж. Он улыбнулся в темноте, вспомнив об этом. Она находилась в бараке, стирала кое-что из его вещей. Он очень нервничал, пытаясь понять, как к ней лучше подойти, как попросить. Что сказать. Он не мог решить, должен ли он опуститься на одно колено, как обычно поступали в таких случаях, так как был слишком растерян и нервничал, пытаясь принять решение.

В конце концов, он решился и вместо длинной речи о том, как сильно он ее любит и что хочет провести с ней остаток жизни, протянул ей кольцо и спросил, что она думает о свадьбе. Как и ожидалось, его слова были восприняты неоднозначно. Он увидел огонь в ее глазах, интенсивность, которая ему нравилась, и понял, что будет дальше.

Она посмотрела на него и ушла, оставив стирку наполовину законченной, а его - стоящим как идиота.

Он прекрасно знал, что не стоит бежать за ней. Лучше всего было позволить ей успокоиться. Он не стал торопить ее, так как знал, что ей необходимо некоторое время, а сам тем временем переосмыслил свой подход.

Позже, когда он разыскал ее, он поступил так, как положено: опустился на одно колено и сказал ей то, что должен был сказать с самого начала, о том, как много она для него значит. На этот раз в ее глазах не было ни гнева, ни огня. На этот раз она сказала "да".

Он крепко прижал ее к себе, испытывая облегчение и искреннее желание провести с ней остаток жизни.

Чем больше он думал о том времени, тем больше в памяти возникало воспоминаний, фрагментов забытых моментов, драгоценных крупинок счастья, которые только подтверждали, как она ему дорога. Он вспомнил разговор об их фамилиях, как она сказала ему, что они должны нарушить сложившуюся традицию, и что вместо того, чтобы она становилась Клэй, он должен взять ее фамилию и стать Томпсоном.

Он поинтересовался у нее, зачем, наслаждаясь озорным блеском в ее глазах, когда она сказала, что ее фамилия там, откуда она родом, более знатная, чем его, поэтому у него нет другого выбора. Конечно, он оставил себе свою собственную фамилию, но воспоминания не помогли ему заснуть. И хотя он не мог видеть DVD с кровати, он подумал о нем на журнальном столике.

Он поднялся и сел на краю кровати, дисплей будильника как будто насмехался над ним.

На часах было три пятнадцать утра, а он никогда еще не был так бодр.

Он проверил свой телефон, ожидая увидеть сообщение, надеясь на то, что она обновила свою страницу в Facebook, но отсутствие каких-либо сообщений превратило первоначальное легкое раздражение в его внутренностях в огненный шар ужаса. Игра или не игра, он должен это знать.

Должен быть уверен. Даже если она будет смеяться над ним, ему было все равно, он хотел лишь знать, что она в безопасности. Он набрал ее номер и поднес трубку к уху, надеясь, что она ответит.

Три гудка.

Четыре.

Пять.

Когда он услышал, что она ответила, то почувствовал облегчение, которое быстро развеялось, как только он понял, что это всего лишь ее голосовая почта. Он прослушал его, не собираясь оставлять сообщение, но довольный тем, что услышал ее голос. Он завершил разговор до конца сообщения, а затем уставился на телефон и ее имя на дисплее.

А что, если?

Он прошел в гостиную, передвигаясь на своеобразном автопилоте, близком к эйфории, его сердце бешено колотилось, пульс стучал в висках.

Адреналин и страх - мощный коктейль. Он отыскал глазами DVD-диск - предмет, который всего за несколько часов превратился в навязчивую идею.

А что если?

Словно гость или призрак, бродящий по своей квартире, он прошел через всю комнату и взяв диск, вставил его обратно в DVD-плеер рукой, которая не переставала дрожать. Он нажал кнопку "PLAY" и сел на край дивана, на этот раз более внимательно, вглядываясь во все происходящее.

Он смотрел на изображение девушки на экране: макияж размазан, глаза расширены и испуганы.

А что если?

Она вздрогнула, испугалась, когда похититель велел ей говорить.

Что если?

Дрожь в ее голосе, когда она сказала, что любит его. Он смотрел только в ее глаза.

Что если?

Не глаза человека, который решил разыграть его. Не глаза человека, принимающего участие в каком-то изощренном розыгрыше.

Что если?

У нее были глаза испуганного, растерянного человека.

Человека, поступающего против своей воли.

Что если?

Он моргнул, когда экран потемнел, и на нем появилось сообщение, эти леденящие душу слова, которые развеяли все его сомнения и разрушили окружающую его реальность.

Сообщишь об только что увиденном, и мы ее немедленно убьем. Ее страдания закончатся. Если не сообщишь - будешь продолжать получать DVD до тех пор, пока нам не надоест, тогда мы отпустим ее и не убьем. Выбор за тобой.

Статические помехи заполнили экран, заглушая слабое урчание, возникшее в его внутренностях.

Один вопрос сменился другим, гораздо более важным. Это уже не был вопрос "Что, если", который не имел смысла. В его голове зародился совершенно новый вопрос, на который он даже не знал, что ответить, на который он боялся ответить, но не было другого выбора, кроме как разобраться с вопросом. Новый и очень существенный вопрос:

Что теперь?

2

Эшли была привязана к стоматологическому креслу. Несмотря на ее протесты, в рот ей снова вставили кляп. Кроме четырех прожекторов, в большом, казалось бы, пустом помещении не было ничего, кроме темноты.

Изредка между лампами мелькали тени то с одной, то с другой стороны, но она знала, что там никого нет. Она знала, что это все в ее голове. По крайней мере, она надеялась, что так оно и есть.

Все четыре прожектора были такими ужасно горячими. Все они были направлены прямо на нее, и ей от этого было не по себе, на лбу у нее блестели капельки пота. Она больше не плакала.

Может быть, из-за того, что она пробыла здесь так долго и оставалась в одиночестве с тех пор, как они остановили съемку, заставив ее сказать Мэтту, что она любит его, а может быть, из-за того, что под воздействием тепла ламп ее слезы высохли, а вместо них выступил пот.

Больше всего на свете она хотела получить свободу.

Ей хотелось выбраться отсюда и очутиться в любящих объятиях Мэтта, но она больше не пыталась избавиться от тугих ремней, которыми была привязана к креслу.

Поначалу она пыталась избавится от ремней - как только ее оставили одну, - но вскоре поняла, что это бесполезное занятие.

Такие ремни были придуманы специально для того, чтобы не позволить людям сбежать. Пока ее похитители, независимо от того, кто они, не придут и не освободят ее, она никуда не уйдет.

Эшли предприняла попытку побега, как только ее пересадили из инвалидного кресла в стоматологическое кресло.

На мгновение ей удалось освободиться от их крепких рук, но ее усилия были вознаграждены сильным ударом в живот, который выбил из нее весь дух, и она стала более податливой для этих ублюдков. Она была рада, что ее поступок не повлек за собой дополнительных издевательств с их стороны.

Удар в живот был довольно неприятным, и у нее до сих пор болел живот, но они могли не остановиться на этом, если бы захотели. Она была благодарна им за то, что они остановились, как бы глупо это ни звучало.

Она больше не пыталась освободиться от дискомфортных ограничителей - вокруг запястий, груди, бедер и лодыжек - и не пробовала звать на помощь через резиновый шар, который вынуждал ее держать рот открытым в виде буквы "О".