Проснулись ещё в темноте, перекусили, попрыгали, чтобы не греметь, и двинулись к станции Маньчжурия. Китайцы называют уезд Лубинь. До границы всего четыре километра, а от ближайшей железнодорожной станции на территории СССР Забайкальск шесть километров. Подошли к вокзалу уже, когда светало. Всё, как и положено, и как предполагал Иван Яковлевич. Людей согнали в вокзал, да иначе и быть не может, где ещё можно разместить и надёжно охранять сотню человек.

Наметили, как снимать часовых, и уже было совсем приготовились начать операцию, как тут на крыльцо выходит японский офицер и тащит за собой за волосы русскую девчонку лет пятнадцати с разорванным на груди платьем, и уверенно так тащит, к пристрою, где инструмент хранился, когда Брехт тут начальствовал.

Твою ж налево. Насиловать же ведёт и, судя по виду девочки, не в первый раз. Не выдержал Иван Яковлевич и всадил пулю из Кольта сволочи этой промеж лопаток.

Выматерился Светлов и тоже огонь открыл. А за ним и остальные. Десяток японцев, прохаживающихся по перрону, уложили в одну секунду. И тут разбивается окно его кабинета бывшего и оттуда высовывается ствол пулемёта. И загрохотал. Оперативно. И громко. Не в ту сторону, но это не главное, главное – громко. Если кто винтовочных выстрелов в час волка и не услышал, то теперь вся Маньчжурия проснулась.

– Я сам! – гаркнул Светлов и, выскочив на перрон, перекатом ушёл под стену вокзала. Теперь пулемётом не достать.

Иван Яковлевич, чтобы пулемётчика отвлечь на секунду выстрелил из Кольта в окно. Специально чуть повыше. Звон стекла и пулемёт замолчал на несколько секунд, а только начал опять стрекотать, как хорунжий был уже под окном и аккуратно, чтобы в раму не угодить, забросил туда самодельную лимонку. Самодельная-то она самодельная, а жахнула не слабо. Пулемёт бы выбросило из окна, если бы сошкой не зацепился. Пулемёт классный. То, чего им и не хватало. Тип 92 – японский авиационный пулемёт. С барабанным магазином на 97 патронов. Если есть запасные барабаны, то можно от роты-то легко отбиться.

Событие восьмое

Бог не на стороне больших батальонов, а на стороне лучших стрелков.

Вольтер (1694–1778) – французский философ-просветитель

Нужно сперва ввязаться в бой, а там видно будет.

Наполеон I Бонапарт (1769–1821) – император Франции

Всё было подстроено. Японцы ждали попытки освободить железнодорожников. В деревню нагнали целую кучу солдат. Нет, был бы полк со всеми их девайсами и раскатали бы в тонкий блин, даже не заметив, но теперь все было по-другому. Их было двадцать четыре человека, а японцев и китайцев было несколько сотен. Не два батальона, но близко к тому. Столько просто патронов не было, даже если разменивать один патрон на одного (А как их одним словом назвать – японо-китайца) врага. И с пулемётом облом. Всего один запасной барабан, да тот, что уже установлен – начатый. Пусть в сумме сто пятьдесят патронов.

Японо-китайцы поступили мудро. Есть у них грамотные офицеры. Поняв, что мышеловка сработала, эти бравые вояки отошли от деревни и заняли заранее подготовленные позиции с обеих сторон железной дороги. И позиции грамотно соорудили. В степи спрятаться негде, потому, натаскали штабеля шпал и новых, и б/ушных. Кучи щебёнки повыше сделали, и как только выстрелы загремели от вокзала, так офицеры солдат за эти укрепления загнали. И стали в сторону вокзала постреливать.

Вокзал сделан из древа. Из бруса. А потом ещё для красоты вагонкой оббит. Изнутри тоже доской оббит. В сумме тридцать сантиметров дерева. Пулю от Арисаки выдержит. Стоит порадоваться, что у японцев не Мосинки. Те до семидесяти сантиметров дерева пробивают. У японок калибр меньше и пороховой заряд тоже меньше, всего лишь 2,04 грамма нитроцеллюлозного пластинчатого пороха. Плюс – тупой патрон в отличие от мосинского. И из пулемёта японского обычного (ручной пулемёт Тип 11) стену вокзала тоже не пробить, там тот же патрон, только для экономии в нём ещё меньше пороха, всего – 1,9 грамма. Вчера ещё весь день дождь шёл, так что и зажигательные патроны могут не сработать.

Смешно выходило, прямо как в книжке Гайдара. Нужно день простоять и ночь продержаться. А там и Красная армия подоспеет.

Японо-китайцы отсекли русских от границы и стали весело постреливать в вокзал. Сделали они это зря, в чем через несколько минут и убедились. Всё же два десятка снайперов, это сила. Ответные выстрелы из окон вокзала быстро разъяснили супостатам, что лучше из-за укрытий не высовываться. Лишних дырок в голове не получишь. Ситуация сложилась почти патовая. Из вокзала не выйти. Только и японцы атаковать вокзал не могут. Пока патроны были у защитников. Предприняли самураи попытку обойти вокзал с торца, там нет окон, но зато на чердаке есть слуховое окно, из которого обходимцев легко, засевшая там пара диверсантов, помножила на ноль.

– Иван Яковлевич, хотел тебе затрещину врезать за офицерика японского, поломал весь план диверсионный, а теперь понимаю, что этим выстрелом ты спас нас. Начали бы мы людей выводить из вокзала, тут бы нас сыны империи Восходящего солнца и перестреляли всех, – помогая уложить на пол запаниковавших железнодорожников подполз к Брехту Светлов, – удачливый ты.

– Толку с той удачи. У нас патрон их всех перебить не хватит. Рано или поздно, один чёрт, доберутся до моего комиссарского тела, – сплёвывая грязь, ответил не обрадованный этими словами Брехт. Всё время приходилось голову к грязному полу прижимать. Стены пулю-то держали, а вот в окна они вполне себе влетали.

– Что делать будем? – поинтересовался, уложив очередную визжащую женщину, бывший хорунжий.

– Как будто выход есть, – Иван Яковлевич тоже прижал к грязному полу женщину. Экземпляр попался крупный и вёрткий, всё куда-то бежать намыливалась.

– А ну, лечь всем! – заорал во всё горло Светлов, – Лечь. Пули стены не пробивают. Главное в окнах не маячить. И тихо всем, прекратите орать! Всех спасём! Не мешайте работать!

Не сразу, но удалось людей успокоить. Выла какая-то бабка в углу, стонал раненый в плечо мужик. Добегался, блин. И совсем уже сюрреализм. Под подоконником с уцелевшим цветочным горшком, зеленеющим традесканцией, лежал на спине мужик с чеховской бородкой в железнодорожном новеньком мундире, но без фуражки и сначала негромко, но потом все громче и громче пел песню.

Народ, прямо, как громкость выключили, замолчал, даже бабка заткнулась, и не сразу, но вскоре и раненый замолк.

Брехт заслушался. Мужик выводил красиво. И песня была к месту. Когда Иван Яковлевич, уже после появления интернета, узнал, что песню сочинил австрияк, то даже не поверил, думал утка. Нет, узнал потом, точно, австрийский третьеразрядный писатель придумал. Бывает. И ещё в той же статье прочитал, что 1977 году, когда горела гостиница «Россия», то заблокированные в ресторане люди пели эту песню, сгорая заживо.

И сейчас к месту. И сам не заметил, как стал подпевать:

Черти желтолицые песню услышали, ещё бы, уже сотня глоток подпевала. Винтовочный огонь стал заглушать слова, но тут у офицера японского сдали видимо нервы, и он погнал людей в атаку штыковую. Ну, да, против пулемёта.