Вот уже много лет я бывал в Ливерпуле только тогда, когда приезжал на ипподром в Эйнтри. Улица, на которой я когда-то жил, находилась где-то за рынком. Ливерпуль был местом, а не домом.

Фродшем, с точки зрения Мерси, имел некоторые преимущества, поскольку на севере все еще работали доки в Ранкорне, на Манчестерском судоходном канале. Один из этих доков (как мне сказали по телефону в администрации доков) был занят "Топлайн фудс". Корабль под канадским флагом выгружал там зерно для "Топлайн".

Я остановил машину там, откуда было' видно излучину реки, парящих над ней чаек и вьющиеся по ветру флаги на горизонте. Я стоял на холодном ветру, опершись о машину, дышал соленым воздухом и слушают шум дороги, доносившийся снизу.

Где эти самые корни? Я всегда любил открытое небо, но своим я считал небо над пустошами Ньюмаркета. Когда я был мальчишкой, здесь для меня не было открытого неба, только узкие улочки, дорога до школы и дождь. "Джон Сидней, умойся. Поцелуй нас". Через день после смерти матери я выиграл свою первую скачку, и в тот вечер я напился первый и единственный раз в жизни если не считать дня ареста Эллиса Квинта.

Стоя в Мерси на холодном ветру, я мрачно взирал на человека, которым стал: мешанина неуверенности в себе, способностей, страха и обидчивой гордости. Я вырос таким, каким был внутренне. Ливерпуль и Ньюмаркет не были в этом виноваты.

Сев в машину, я задался вопросом, где бы найти все эти стальные нервы, которые мне приписывают.

Я не знал, во что ввязался. Я все еще был в точке возврата и мог уйти и оставить поле битвы за Эллисом. Я мог – и не мог. Если я это сделаю, мне придется с этим жить. Я лучше просто пойду дальше, подумал я.

Я съехал вниз, нашел завод "Топлайн фудс" и въехал в его двенадцатифутовые гостеприимно открытые ворота. У ворот дежурил охранник, который не обратил на меня внимания.

За воротами рядами стояли машины. Я пристроился в конце ряда и нашел компромисс в одежде: брюки от костюма, застегнутая на "молнию" спортивная куртка, белая рубашка, никакого галстука, обычные туфли. Волосы аккуратно зачесаны вперед в молодежном стиле; в таком виде я никому не мог показаться опасным.

Завод, с трех сторон окружавший двор, состоял из погрузочных платформ, огромного главного здания и более нового офисного крыла. Разгрузка и погрузка велись под крышей, в подъезжавшие задом грузовики. Возле одной из платформ, как я заметил в просвете, двое здоровых грузчиков таскали из длинного контейнера тяжелые мешки, похоже – с зерном, и поднимали их на конвейер.

Окна главного здания располагались высоко, и в них нельзя было заглянуть снаружи.

Я прошел к офису и плечом открыл тяжелую стеклянную дверь, которая вела в большой пустынный холл, и тут обнаружил причину беспечности охраны у ворот. Все охранные дела были сосредоточены внутри. За столом сидела целеустремленная женщина средних лет в зеленом джемпере. По бокам от нее возвышались двое мужчин в синей морской форме со значками службы безопасности "Топлайн фудс" на нагрудных карманах.

– Ваше имя, пожалуйста, – сказала зеленый джемпер. – По какому делу пришли. Все свертки, пакеты и сумки должны быть оставлены здесь.

Она говорила с явным ливерпульским произношением. С тем же самым акцентом я сказал ей, что она и . сама может увидеть, что у меня нет ни сумки, ни пакета, ни свертка.

Она услышала акцент и без улыбки снова спросила мое имя.

– Джон Сидней.

– По какому делу?

– Ну, – начал я, словно был ошеломлен таким приемом. – Меня просили поехать сюда и посмотреть, де-' лаете ли вы конский корм. – Я сделал паузу и неуклюже заключил:

– Вроде того.

– Конечно, мы производим корма для лошадей. Это наш бизнес.

– Да, – серьезно сказал я ей, – но этот фермер, ну, он попросил меня заехать, когда я буду рядом, и посмотреть, точно ли у вас делают тот корм, который ему кто-то дал, он очень подошел его молодой лошади, вот, но ему корм отсыпали, дали без упаковки, и у него есть только список, из чего кусочки сделаны, а он хочет знать, не ваш ли это был корм, понимаете? – Я наполовину вытащил из внутреннего кармана лист бумаги и затолкал его обратно. Моя бессвязная речь ее утомила.

– Если бы я мог с кем-нибудь поговорить, – попросил я. – Послушайте, я обязан этому фермеру, а это все займет не больше минуты. Потому что этот фермер, он может стать вашим постоянным покупателем, если это был ваш корм.

Она сдалась, позвонила по телефону и пересказала кому-то вкратце мою невероятную историю. Затем окинула меня взглядом с ног до головы и сообщила в трубку:

– Мухи не обидит.

Я к месту изобразил слабую немного беспокойную улыбку. Она положила трубку.

– Мисс Роуз сейчас спустится к вам. Поднимите руки.

– Что?

– Поднимите руки...пожалуйста.

С удивлением я сделал то, о чем меня попросили. Один из охранников классическим образом обхлопал меня в поисках оружия. Он не заметил ни искусственную руку, ни сломанную кость.

– Ключи и сотовый телефон, – сообщил он. – Чисто.

Зеленый джемпер написала на карточке пропуска "Джон Сидней", и я прицепил ее на грудь.

– Подождите у лифта, – сказала она. Я подождал.

Двери наконец разошлись в стороны, пропустив молоденькую девушку со светлыми волосами, которая сказала, что она и есть мисс Роуз.

– Мистер Сидней? Пожалуйста, сюда.

Я поднялся с ней в лифте на третий этаж. Она ободряюще улыбнулась и провела меня по устланному ковром коридору к кабинету с броской табличкой на открытой двери "Связь с покупателями".

– Прошу вас, – гордо сказала мисс Роуз. – Садитесь, пожалуйста.

Я сел в довольно удобное кресло скандинавского стиля.

– Боюсь, я не совсем поняла суть ваших затруднений, – доверительно сказала мисс Роуз. – Если вы объясните еще раз, я найду человека, с которым вам нужно поговорить.

Я оглядел ее приятный кабинет, в котором не было ни единого признака того, что в нем работают.

– Вы здесь давно? – спросил я (безобидный ливерпульский акцент, совсем как у нее). – Приятный офис. Вас здесь, должно быть, много. Ей это польстило, но она ответила честно:

– Я здесь первую неделю. Начала работать в понедельник, и вы – мое второе поручение.

Ничего удивительного, подумал я, что она позволила мне прийти.

– А у вас все кабинеты такие же шикарные? – спросил я.

– Да, – с энтузиазмом отозвалась она. – Мистер Йоркшир любит, чтобы все было красиво.

– Это ваш босс?

– Это наш директор-распорядитель. – Она говорила немного скованно, как будто только что заучила эти слова.

– А приятно у него работать, а? – предположил я.

– Я с ним еще не встречалась, – призналась мисс Роуз. – Я, конечно, знаю, как он выглядит, но... Я ведь здесь недавно, я же сказала.

Я с сочувствием улыбнулся и спросил, как выглядит Оуэн Йоркшир.

– Он такой высокий, – радостно поведала она. – У него большая голова и такие красивые вьющиеся волосы.

– Усы? – предположил я. – И борода?

– Нет, – хихикнула она. – Да он и не старый. Совсем не старый. У него с дороги все убираются.

Это верно, подумал я.

– Миссис Доув, моя начальница, – продолжала девушка, – так она говорит, что не стоит его сердить, что бы я ни делала. Она говорит, что мне надо просто делать свою работу. У нее такой милый кабинет. Она говорит, что мистер Йоркшир работает там как в своем собственном.

Мисс Роуз, выглядевшая взрослой женщиной, болтала как ребенок.

– У "Топлайн фудс" дела должны идти хорошо, раз у вас такие шикарные кабинеты, – с восхищением сказал я.

– Завтра придут с телевидения готовить съемки на понедельник. Они утром принесли цветы в горшках и расставили кругом. Миссис Доув говорит, что мистер Йоркшир всегда заботится о рекламе.

– Цветы делают офис красивым и домашним, – сказал я. – А какая это телекомпания, вы не знаете?

Она покачала головой.