— А для чего ты его сделал?
— Это — опытный образец, — ответил Хобин. — А еще потому, что когда-нибудь здесь, на Юге, начнется настоящее восстание. Графы не могут вечно угнетать людей. Так что я подготовился. Я надеялся, что ты проявишь терпение и тоже будешь готов. Ну, что ж. Твоя куртка на лестнице, там же найдешь и мой ремень, чтобы подвесить к нему ружье.
Митт пошел к двери на лестницу. И действительно, там оказались его старая куртка и ремень отчима.
— Ты... ты все это приготовил... — смущенно проговорил он.
— А чего ты ждал? — откликнулся Хобин. — Иногда мне кажется, что из меня вышел бы лучший борец за свободу, нежели из вас всех. Я хоть немного головой работаю. И я дам тебе совет. Не уходи на Флейт.
Митт замер, не успев застегнуть ремень Хобина.
— А?
— А? — передразнил его Хобин. — Вы все одинаковые. Делаете то, что делали до вас другие. У тебя же есть мозги, Митт! Сообрази! Тебя будут ждать на Флейте. Если ты туда отправишься, то тебя поймают уже завтра к обеду. Лучше иди вдоль берега и попробуй раздобыть лодку в Хоу или Малом Флейте. Или посмотри в Западном затоне.
— За теми грязными канавами? — возмутился Митт.
— Тебя это не убьет, а он ближе всего. Но я не знаю, как яхты охраняются. Посмотри, как все пойдет. И если ты попадешь в Кандерак или Уэйволд, где есть оружейники, то иди к ним и говори, что тебя послал я. Меня все знают. Ну, идем, — заключил Хобин. — Я подсажу тебя на стену.
Митт засунул ружье за пояс и надел куртку.
— Но что ты скажешь, когда они придут — шпионы?
— Для начала заколочу гвоздями это оконце, — ответил оружейник. — Тогда ты, может, и пытался сюда вломиться, но не смог. Я буду очень огорчен и разочарован в тебе, Митт. Тебя больше в мой дом и на порог не пустят.
Хотя при этих словах Хобин чуть улыбнулся, Митт понимал, что, скорее всего, больше никогда не увидит отчима. И, идя за ним по двору, Митт неожиданно почувствовал, что это его ужасно огорчает. Он никогда не отдавал Хобину должное, никогда не думал о нем так, как следовало. Ему хотелось попросить прощения.
Но времени на разговоры не было. Хобин уже переплел пальцы рук, чтобы мальчик мог на них встать. Митт вздохнул и поставил на них ногу.
— С днем рождения, — прошептал Хобин. — Счастлив корабль и берег.
За всем случившимся Митт совершенно забыл о том, что у него день рождения. Ему хотелось поблагодарить Хобина за то, что он об этом вспомнил. Но отчим подбросил его вверх. Митт оказался на стене. Он успел только мельком улыбнуться Хобину — и сполз на другую сторону.
Похоже, его никто не заметил. Митт отправился к самой низкой части Холанда, которая находилась между насыпной дорогой к Западному затону и дюнами. До нее было недалеко. Улица Флейт располагалась на западной стороне города. И Митт понял, что Хобин был прав, когда велел ему идти в эту сторону. Ему попался всего один отряд солдат, и мальчик легко спрятался от них в дверном проеме.
Пока солдаты проходили мимо, он осторожно ощупывал свое толстенькое ружьецо и думал: «Лучше не приближайтесь. Хобин сделал мне ко дню рождения подарок, который вам не понравится».
Солдаты прошли, не заметив его. Митт двинулся дальше. Город перешел в пустошь, на которой стояли хибарки, построенные из обломков лодок. Кругом никого не было видно. Митт и чайки были на берегу одни. Митт порадовался, что надел куртку. Резкий ветер срывался с дюн по левую руку от него и дул с моря, которое тянулось за дюнами до самого горизонта и казалось выше суши. Впереди начинались зеленые заросли: там через дюны проходила сеть канав с солоноватой водой. Митту нужно было пройти через них, чтобы попасть к молу Западного затона. Эта идея по-прежнему ему не очень нравилась. Но за черной стеной мола показались мачты — несколько сотен прогулочных яхт, больших и маленьких, ждали Митта.
«Спасибо, Хобин!» — подумал Митт, хлюпая ногами по болотистой почве пустоши.
А потом начались канавы. Это были серо-зеленые мутные протоки, слишком широкие, чтобы через них можно было перепрыгнуть. Они бежали по пропитанному водой зеленому участку перед молом сложным узором вроде тех, что Мильда вышивала для дворцовых занавесок. Когда-то это был просто заболоченный берег моря, а теперь в них отводили дворцовые сточные воды. Поскольку шел отлив, то вода в них затхло пузырилась и отступала к морю, оставляя на берегу полосы серой грязи. Митт брезгливо выдохнул и бросил отчаянный взгляд на насыпь, гадая, не стоит ли решиться пойти по ней. Однако там были люди — он видел, как их силуэты мелькают между деревьями. И снова этот ужасный, непривычный страх охватил его. Он не решался пошевелиться. «Лучше мне дождаться темноты», — подумал он.
Однако люди — кто бы они ни были — продолжали сновать между деревьями. Дрожащими руками Митт вырвал старый кол и ткнул им в ближайшую канаву. Отвратительная вода была ему только по колено.
«Попробую!»— решил Митт. Он соскользнул в прокисшую, соленую жижу.
— А, дрянь! Экая гнусь! — прошептал Митт.
Он прошел через нее и вылез на другой берег. Через десяток шагов проходила вторая канава.
— Побереги ружье, — предостерег он себя. — Вторая, — добавил он, съезжая в нее с содроганием. — А теперь, — добавил он, вылезая, — еще одна.
Он как раз выбирался из этой канавы, когда на насыпи раздались крики. Между деревьями забегали люди, а потом неохотно начали прыгать с насыпи на пустошь — зеленые фигуры, более темные, чем болото. Харчад подумал и о Западном затоне. Митт спустился в следующую канаву и вылез из нее быстрее, чем крысы, снующие по отбросам на берегу. Он переправился через следующие две, а солдаты еще только добирались до первой. Стремительно соскальзывая с очередного берега, Митт увидел, как они остановились — всего в нескольких сотнях шагов от него.
Он решил, что солдаты не сразу решатся зайти в канаву. До мола тоже оставалось всего сотня-другая шагов. Митт понял, что не успеет до него добраться. Это было безнадежно. Он пригнулся и побежал вдоль канавы, хлюпая и поднимая брызги, прижимая одной рукой куртку над ружьецом.
«Надо, чтобы оно не намокло. Может, одного-двоих удастся подстрелить», — сказал он себе.
Канава повернула и слилась с другой. Когда Митт выглянул из нее, то увидел, что затон стал заметно ближе. У стены виднелся контрфорс, по которому он смог бы на нее вскарабкаться. Но чтобы до него добраться, придется вылезти из канавы. Митт выскочил на берег и понесся по влажной зеленой траве.
Что-то пронзительно взвизгнуло у его уха и с резким хлопком вошло в берег ближайшей канавы.
Митт обнаружил, что бежит, выпрямившись. От страха ему было так худо, будто он подцепил какую-то жуткую болезнь: ноги болели, Дышать было трудно, голова кружилась. Вокруг визжали и хлопали пули. Куренок тоже бегает со свернутой шеей, подумал Митт. Он был совершенно уверен в том, что уже умер.
«Эге!» Митт вдруг обнаружил, что оказался на краю очередной канавы. Взи-и-и — бах! Он вскинул обе руки, повернулся и упал. Но на лету он успел передернуть ремень так, что ружье оказалось у него за спиной, в безопасности. Он упал лицом на холодный соленый дерн и позволил телу соскользнуть вбок, в пузырящуюся жижу в канаве. Он почти не заметил вони.
Вдали послышались крики, потом их сменило сосредоточенное молчание.
«Отлично!» — подумал Митт и на карачках пополз по канаве.
— Там очень много народа, — тревожно сказал Йинен, когда они с Хильди прошли половину насыпи. — Кажется, солдаты. У ворот затона.
Брат с сестрой растерянно остановились и оттащили мешки с пирогами на обочину, под прикрытие деревьев.
— Наверное, это восстание, — предположила Хильди. — Как ты думаешь, нас пропустят, если я дам им золотой? При мне есть одна монета.
— Не знаю. Их ужасно много.
Они медленно двинулись вперед, не выходя из-под деревьев. Было трудно решить, что делать. Возможно, солдаты и не стали бы их останавливать. С другой стороны, на кухне дядя Харчад велел охранникам, чтобы беглецов привели к нему. Он вполне мог передать этим солдатам такой же приказ.
