Наемница не дрогнула - стала только бледнее мела.
- Пускай сначала расплатится, а потом убирается на все четыре стороны! - лениво бросил в их сторону помощник харчевника, рослый дебелый парень, протиравший столы.
Наемница пошарила рукой у талии, вытащила прибранную за пояс монетку, бросила ее на стол и, повернувшись, направилась к выходу. Раздался гогот и улюлюканье. Монетка, прокатившись по столешнице, провалилась в шелку между двумя досками...
Менестрелька, выскочившая из харчевни, не поспешила удрать, хотя именно так и надо было поступить. Вместо этого она остановилась, все еще обеими руками прижимая лютню к себе, с тревогой взглянула в дверной проем, увидела, что наемница тоже уходит, и от сердца отлегло. Она повернулась, чтобы пойти дальше...
Наемница шагнула через порог. Только краем глаза она заметила, что бородач жестом подозвал харчевника, и тот мгновенно оказался рядом с ним, словно только и ждал его знака. А потом позади раздался тяжелый и скорый топот, и поравнявшихся друг с другом девушек щедро окатило помоями. Под оглушающий хохот посетителей харчевни стряпуха плаксиво запричитала:
- Ой, простите, не заметила вас, уж темно на дворе-то!
Менестрелька обернулась, стиснув крохотные кулачки, и хотела прокричать что-то в ответ, но наемница крепко схватила ее за локоть.
- Идем, - только и сказала она.
Идем, конечно. На ночь глядя, вдвоем, неизвестно куда... Не очень похоже на хорошую идею. Но выбирать не приходилось.
Харчевня стояла на обочине, и свет ее окон быстро скрылся за зарослями калины и ирги, но хохот еще долго раздавался в ночи, волнами докатываясь до двух уходящих по дороге девушек.
- Тебя как хоть зовут? - спросила наемница.
- Кеолинн. Можешь называть меня Кела.
- Из благородных? Да ладно...
Менестрелька насупилась, отвернулась.
- Ладно, меня зовут просто Кела. Не из благородных.
Наемница улыбнулась невидимой в темноте улыбкой.
- Меня зовут Кира. Тоже не из благородных.
Помолчали. Потом любопытство менестрельки все-таки взяло верх:
- Откуда ты, Кира?
- Я?.. - наемница будто очнулась от сна - а может, и в самом деле успела задремать на ходу. Как лошадь. - Из этих мест, - ответила она неопределенно, кивнув куда-то в сторону. - Я возвращаюсь домой. А ты, Кела?
- А я ушла из дома, - гордо заявила менестрелька.
Наемница с недоверием скосила глаза.
- И давно?
- Что давно?
- Из дома давно ушла?
Менестрелька позагибала пальцы на руках, шевеля губами, а потом ответила:
- Четыре недели назад.
Кира с шумом выдохнула.
- Это плохо.
- Почему?
- Это значит, что ты живешь где-то далеко отсюда. Ты не сможешь быстро вернуться домой.
- Но я не хочу возвращаться домой! - возмутилась Кела. - Я свой выбор уже сделала, и не смей меня отговаривать!
Наемница остановилась, менестрелька остановилась тоже. Кела уперлась кулаками в бока; одной рукой, правда, приходилось держать лютню, это было неудобно, но оно того стоило. В темноте глаза наемницы блеснули сухо и ясно.
- Это лучшее, что ты можешь сделать, поверь мне. Но вообще-то я не собираюсь тебя уговаривать. Какая разница, куда идти, правда? Можно и в ту сторону. Пошли...
Она повернулась и сделала несколько шагов вперед. Потом остановилась, обернулась, посмотрела на менестрельку, не двинувшуюся с места. Кела смотрела себе под ноги, в темную пыль дороги.
- Знаешь, я могу тебя проводить, - миролюбиво и как-то устало сказала Кира. - Я не настаиваю, просто предлагаю...
Кела вдруг высоко вскинула голову и с какой-то злой бодростью зашагала вперед.
- Нет у меня родителей. И дома собственного тоже нет. А туда, где я жила, я не вернусь, хотя это и не правильно.
Обогнав наемницу, она пошла вперед одна. Кира пошла следом. Вскоре порыв Келы иссяк, и она зашагала медленнее. Кира сделала усилие и догнала девушку. Теперь они снова шли рядом.
Стрекотали цикады, из ближайшей лощины доносились трели соревнующихся соловьев. Воздух, прогретый за день, остывал. С луга тянуло сыростью.
- Тут где-то озеро, - вслух подумала Кела.
- Зачем тебе озеро?
- Помыться хочу. Воняет же, как от помойной ямы.
- С ума сошла? - Беззлобно отругала ее наемница. - Ночи холодные. Одежда не высохнет. Ты простудишься, заболеешь и умрешь. Ты этого хочешь?
Менестрелька повернулась и посмотрела на спутницу расширившимися вдруг глазами.
- Иногда, - призналась она. Но, отвернувшись, бодро добавила: - Все высохнет, мы костер разведем. Найдем каких-нибудь дровишек и разведем.
- Ты умеешь?
- Ну... так, средне. Ты же умеешь?
- Допустим. А дрова искать как ты будешь?
Менестрелька снова остановилась и в упор посмотрела на наемницу.
- Ты зануда.
Та только покачала головой и опять пошла вперед.
- Я просто не четыре недели по дорогам брожу.
- А сколько? - догнала ее менестрелька.
- Два года.
- Ух ты... Наверное, ты здорово дерешься!
Кира покачала головой - нет, мол. И, кажется, заметно погрустнела.
- Но ты же вступилась за меня!
- Но я не стала драться.
- А стала бы, если бы пришлось?
Наемница не ответила. Но Кела не отставала:
- А почему ты вступилась за меня?
- Мне песня понравилась. Та, которую ты пела.
- Тебе нравятся горы?
- Я никогда их не видела.
- А хотела бы?
- Да, - наемница ответила твердо. И, помолчав немного, добавила: - Я мечтаю увидеть их.
Кела растроганно вздохнула.
- А я мечтаю... - начала она и вдруг осеклась.
Несколько шагов было сделано в молчании.
- И о чем же ты мечтаешь? - спросила Кира.
- Ты не поймешь... Ты же хочешь вернуть меня домой.
- Не знаю. Может, у тебя и в самом деле была веская причина для того, чтобы уйти. Расскажи, а я подумаю.
- Ну... - Келла замялась, почувствовав, что стесняется. В то же время внимание наемницы льстило ей. - Я ничего не знаю о своих настоящих родителях, - начала она. - Но меня вырастила очень хорошая семья. Они много для меня сделали, я им благодарна, я люблю их, и... Я хочу, чтобы они были счастливы. Но я не могла больше жить с ними. Понимаешь?
- Пока не очень, - честно ответила Кира.
Кела смутилась.
- Я подкидыш. Я ничего не знаю о своей настоящей семье.
- Но это же не проблема. Родители - это не те, что, может, разок-то и встретились, а потом ты появилась. Родители - это те, что воспитали.
- Да знаю я! - воскликнула Кела. Выяснялось, что ее случайная спутница не просто зануда - она еще и мудрствовать любит. Это немного раздражало...
- А раз знаешь - чего из дома ушла?
Хм. Не немного.
- Я не могла с ними больше оставаться, - повторила Кела. - Слушай, я тебе расскажу. Меня оставил при нашем деревенском храме какой-то странный человек. Он ничего не сказал, даже не заплатил настоятелю. Просто дождался, пока попадется кому-нибудь на глаза, положил меня прямо на землю, потом вскочил на лошадь и умчался. Никто его больше никогда не видел, - Кела вздохнула. - Мне даже не рассказывали, как он выглядел.
- Почему?
- Он никак не выглядел. Был закутан с ног до головы, одни глаза, говорят, сверкали. И это притом, что было лето!
- Ну, может, он не хотел, чтобы его узнали.
- Да, наверное...
- А что было дальше?
- А дальше настоятель храма и деревенский староста определили меня в семью. У моих родителей - ну, тех людей, что вырастили меня, - своих детей не было.
- Такое редко бывает, - заметила Кира.
- Ага. Ну... Не получалось у них что-то, не знаю. В общем, они меня приняли и заботились обо мне. Они... - голос Келы дрогнул, - Они хорошо обо мне заботились. Они меня очень любили... И я очень люблю их, понимаешь? Но так не могло продолжаться.
- Почему? - осторожно спросила наемница.
Менестрелька покачала головой:
