— Не сомневаюсь, — гордо заметили Козлы. — Меня считают весьма необычным.

— Да, пожалуй. Но такого шаткого деревянного субъекта, как ты, вряд ли стоило оживлять.

— Это произошло помимо моей воли… — смутились Козлы. — Озма посыпала меня волшебным порошком, и я ожил. Я мало что стою, конечно, зато я единственная лошадь во всей Стране Оз и ко мне относятся с величайшим уважением.

— Ты — лошадь?

— Не настоящая, конечно. Их здесь вообще нет. Но я во всём похожу на настоящую лошадь.

Джим негодующе заржал:

— Взгляни на меня! Вот настоящая лошадь!

Деревянное животное вздрогнуло от неожиданности, а затем придирчиво осмотрело Джима.

— Неужели это возможно, что передо мной настоящая лошадь? — пробормотало оно.

— Не только возможно, но правда, — ответил Джим, гордясь произведённым впечатлением. — В этом легко убедиться. Взгляни, например, на мой длинный хвост, которым я легко отгоняю мух.

— Мухи никогда не тревожат меня, — сообщили Козлы.

— Обрати внимание на мои большие сильные челюсти, которыми я пережёвываю траву.

— О, я никогда не ем, — заметила деревянная лошадь.

— Полюбуйся также моей широкой грудью, которая позволяет мне глубоко дышать, — гордо сказал Джим.

— Но мне не нужно дышать, — отвечал его собеседник.

— Что ж, в таком случае ты лишён многих радостей в жизни, — с сожалением заметил Ломовой Конь. — Тебе незнакомо облегчение, наступающее после того, как смахнёшь муху, кусавшую тебя. Или удовольствие от вкусной пищи. Или радость от глотка свежего, чистого воздуха. Если ты и похож на лошадь, то на чрезвычайно несчастную.

— Да, у меня нет надежды стать когда-нибудь таким же, как ты, — вздохнули Козлы. — Но я счастлив встретить наконец настоящую лошадь. Ты, без сомнения, самое красивое существо, какое я когда-либо видел.

Похвала сразила Джима наповал. За всю его долгую жизнь его ни разу не называли красивым. Растроганный конь произнёс:

— Беда твоя в том, дружище, что ты сделан из дерева. Тут уж ничего не поделаешь, как я понимаю. Настоящие лошади, вроде меня, сделаны из костей, плоти и крови.

— Да, кости я вижу очень отчётливо, — ответили Козлы, вглядевшись в худого собеседника. — Они восхитительно выпирают наружу. И плоть я наблюдаю. А кровь, я полагаю, запрятана внутри.

— Точно, — согласился Джим.

— Это хорошо? — спросили Козлы.

Джим не знал, но не собирался признаваться в этом.

— Если я порежусь чем-нибудь, — ответил он, — кровь выступит наружу и покажет место пореза. О несчастное создание! Когда тебя ранят, ты не сможешь даже истекать кровью!

— Но меня невозможно ранить, — сказали Козлы. — Однажды я сломался, но меня легко отремонтировали и привели в полный порядок. Я никогда и никак не ощущаю, если что-то у меня ломается или отщепляется.

Джим чуть не испытал зависть к деревянной лошади, не чувствующей боли. Но всё-таки его собеседник был так нелеп и абсурден, что Ломовой Конь решил: ни при каких обстоятельствах он не поменялся бы с ним местами.

— Как ты раздобыл золотые подковы? — спросил Джим.

— Это всё Озма, — отвечали Козлы. — Золотые подковы спасают мои деревянные копыта от износа. Озма и я пережили вместе множество захватывающих приключений, и принцесса ценит и любит меня.

Ломовой Конь хотел было что-то возразить, но вдруг встрепенулся и, заржав от ужаса, задрожал, как осиновый лист. Потому что из-за угла показались два огромных диких зверя. Они ступали так легко, что подошли к говорившим прежде, чем Джим осознал это. Конь рванулся было вдаль по дорожке, но Козлы удержали его:

— Остановись, брат мой! Остановись, настоящий конь! Это друзья, они не причинят тебе вреда.

Джим заколебался, с опаской поглядывая на зверей. Один из них был огромный лев с ясными, умными глазами, пышной, длинной и хорошо ухоженной гривой и телом, словно из жёлтого плюша. Другой был большущий тигр с фиолетовыми полосками на гибком теле, мощными лапами и глазами, сверкавшими из-под полузакрытых век, словно тлеющие угольки. Гигантских размеров этих царей лесов и джунглей было достаточно, чтобы заставить дрожать от ужаса самое храброе сердце. Неудивительно, что Джим испугался встречи с ними.

Но Козлы представили пришельца спокойным тоном:

— Прошу знакомиться, благородный конь. Это мой друг Трусливый Лев, доблестный король Большого леса и в то же время преданный вассал принцессы Озмы. А это Голодный Тигр, гроза джунглей, который и желал бы глотать пухленьких младенцев, да совесть ему не позволяет. Эти царственные особы — близкие друзья маленькой Дороти. Они прибыли в Изумрудный город сегодня утром, чтобы приветствовать её приезд.

Услышав такие слова, Джим подавил охватившую его тревогу. Конь с достоинством поклонился, насколько он мог позволить себе этот жест в присутствии диких зверей. Те в ответ дружески кивнули.

— Не правда ли, настоящий конь — прекрасное животное? — поделились своим восхищением Козлы.

— Это дело вкуса, — ответил Лев. — В лесу его посчитали бы неуклюжим, потому что его морда вытянута, а длинная шея там ни к чему. Суставы чрезмерно раздуты, а мяса маловато. Да и стар он годами.

— И ужасно жёсткий, — добавил печально Голодный Тигр. — Моя совесть никогда не позволит мне съесть такое жёсткое животное, как настоящий конь.

— Я рад этому, — сказал Джим. — Видите ли, у меня тоже есть совесть. И она мне подсказывает, что не стоит сокрушать ваш череп ударом моих мощных копыт.

Если он думал напугать таким образом полосатого зверя, то ошибся. Тигр изобразил что-то вроде улыбки и медленно моргнул одним глазом.

— У вас хорошая совесть, дружище Конь, — сказал он. — И если вы уделите достаточно внимания её воспитанию, она поможет вам избежать многих неприятностей. Когда-нибудь я предоставлю вам возможность попытаться сокрушить мой череп, и после этого вы узнаете о тиграх больше, чем вам известно сейчас.

— Друзья Дороти — наши друзья, — заметил Трусливый Лев. — Поэтому оставим тему о сокрушении черепов и переведём разговор не более приятные темы. Вы завтракали, сэр Конь?

— Нет ещё, — ответил Джим. — Но здесь много отличного клевера. Если позволите, я подкреплюсь прямо сейчас.

— Он вегетарианец, — заметил Тигр, когда конь начал жевать клевер, и печально вздохнул. — Эх, если бы я мог есть траву, совесть мне была бы не нужна, ибо я не подвергался бы соблазну глотать младенцев и барашков.

Вслед за этими словами во двор выбежала Дороти, чтобы приветствовать старых друзей. Она проснулась рано и услыхала знакомые голоса. Девочка с радостью обняла Льва и Тигра. Но было заметно, что она больше знает и любит Трусливого Льва.

Разгорелась оживлённая беседа. Дороти поведала друзьям об ужасном землетрясении и её последних приключениях. Затем, возвещая время завтрака, зазвонил колокольчик. Девочка вернулась во дворец. Проходя по длинному коридору, она услыхала грубоватый голос:

— Эй! Ты снова здесь?

— Да, — ответила Дороти, озираясь вокруг и не видя ни одной живой души.

— Что привело тебя обратно? — последовал новый вопрос, и глаза Дороти остановились на какой-то рогатой голове, висящей над камином. Девочка заметила, что губы у головы двигались.

— Боже праведный! — воскликнула она. — Вот уж не думала, что чучело, висящее на стене, может говорить.

— Я, признаться, тоже, — ответила голова. — Однажды Озма оживила меня волшебным порошком. И я стал на время головой лучшей летающей машины, какую когда-либо видел свет. Мы пережили много удивительных приключений. Затем летающую машину разобрали на части, а меня снова повесили на эту стену. Но я по-прежнему могу разговаривать, когда есть настроение. Хотя это бывает не часто.

— Очень странно, — сказала девочка. — Интересно, а кем ты был при рождении?

— Уже не помню, — прозвучал ответ. — Не думаю, что кем-то очень важным. Ой, сюда идёт Озма. Я лучше помолчу. Принцессе не нравится, когда я болтаю, с тех пор как она из Типа превратилась в Озму.