После расспросов выяснилось, что этот мужик появился в деревне недавно, года два назад, был хорошим охотником, да и плотником приличным. Поселился у одинокой женщины и жил себе тихо и мирно, со всеми односельчанами был приветлив и дружелюбен, поэтому никто даже предположить не мог, что он являлся оборотнем. В общем, мне было понятно, что после того, как из ближайших лесов пропала крупная дичь, спугнутая тварью, у зверя не было возможности утолить свои природные желания, поэтому он сорвался. И детали, которые сообщили местные, только подтверждали эту версию.

Первое убийство произошло случайно – злому от неудачной охоты перевертышу попался на глаза мужичок, отправившийся в лес за дровами. Наверняка к тому моменту желание убить стало таким сильным, что оборотень даже не подумал его сдерживать. Второе было уже намеренным – оборотень специально дождался, пока одна из женщин пойдет на реку стирать белье, а затем набросился на нее и перегрыз горло. Но на этот раз его заметили, поэтому вскоре все в деревне знали, что в округе появился оборотень, нападающий на людей. Целую десятицу после убийства мужик крепился, охранял деревню ночью с остальными дозорными, старательно играл роль защитника, но потом звериная натура взяла свое. Обернувшись, он проник в дом соседа, пока тот был на дежурстве, и убил его сына. На этот раз удалось сделать все тихо, поэтому гибель мальчика обнаружили только наутро, а оборотень не оставил никаких следов, и деревенские все так же продолжали думать, что он прячется в лесу. Им и в голову не пришло, что зверь среди них, ведь глупо было гадить там, где живешь.

За эту работу я не взял ни монеты, только поужинал на халяву, выслушивая благодарности жителей деревни, а потом вырубился на мягкой перине и проспал до самого рассвета. Утром же я покинул деревушку, заодно напомнив местным, что оборотничество половым путем не передается, а то они уже надумали выгнать женщину, приютившую в своем доме зверя. Кстати, детей у нее не было, поэтому несложно догадаться, отчего селянку бросил прежний муж. Ну и заодно порадоваться тому, что проблем с плодами нескольких лет жизни с оборотнем у нее точно не будет по причине отсутствия таковых.

Вернувшись на дорогу, я продолжил свой путь, а уже к обеду миновал несколько развилок и отметил, что движение стало более оживленным. Попадались всадники, деревенские телеги и даже пешеходы. Пришлось изменить свою маскировку, чтобы не привлекать лишнего внимания, и это решение было верным. Где-то через час после привала на обед я встретил одинокого путника, который окликнул меня:

– Эй, парень, ты не в Гордый едешь?

Остановив свою кобылку, я посмотрел на странника, с удивлением отметив на его правой руке серебряный перстень, метательные ножи на перевязи, небольшую сабельку на поясе, и ответил:

– Да, в Гордый.

– Подвези, будь другом! – попросил охотник. – А то я боюсь до закрытия ворот не успеть.

– Залезай! – ответил я, радуясь возможности узнать об охотниках, как говорится, из первых уст.

Путник схватился за протянутую ему руку, забрался на кобылу и, устроившись за моей спиной, сказал:

– Я Дашок Легкий.

– Алекс, – представился я в ответ. – А почему именно Легкий?

– Прозвище у меня такое, – пояснил охотник. – Я ведь на подъем легкий, могу, не раздумывая, сорваться с места и отправиться в какую-нибудь даль, откуда прислали пустяковый заказ. Друзья посмеиваются, говорят, что на подобных делах я не заработаю даже на новые сапоги. Но я-то знаю, что как раз на этих заказах можно неплохо жить, не боясь погибнуть в схватке с какой-нибудь тварью вроде гныха или навра. К тому же меня уже давно во всех окрестных деревнях знают, всегда накормят и обогреют. А все потому, что какая-то крупная нечисть может забрести к ним раз в цикл, но, к примеру, сокры заводятся постоянно. А знаешь ли ты, как можно быстро извести сокров? О, брат, это целая наука, которую я освоил в совершенстве…

Легкий был ужасно болтливым и всю дорогу до города трещал без умолку. Мне лишь оставалось направлять его словоизлияния в нужное русло и слушать. Так я узнал, что договоры – это совсем не удостоверения личности, а самые обычные пустые бланки контрактов, которые заполняются заказчиками на месте работы. Понял, что прозвища охотникам даются не просто так и далеко не всем, они являются предметом гордости и даже могут заменять имя. Выяснил, что у охотников очень суровая организация, которая может за халтуру очень сильно наказать.

К примеру, был в Гордом такой охотник Левет, который специализировался на фашках – мелкой нечисти, представляющей собой нечто вроде помеси хомячка и лягушки, которая на людей не нападала, но зато портила запасы в деревенских погребах. Так вот этот Левет наловчился прогонять фашек специальными травами, убивая при этом десяток и демонстрируя хозяевам, чтобы те не скупились на оплату. Но вся фишка с этими фашками заключалась в том, что спустя пару десятиц запах трав из погреба выветривался, грызуны возвращались и снова начинали портить продукты. Именно поэтому хитрый охотник умудрялся до трех раз собирать деньги с одного и того же заказчика. Когда же эту махинацию раскрыли обеспокоенные однотипными жалобами гильдейцы, Левета примерно наказали. Связали хорошенько и бросили в еще не очищенный подвал. А фашки свежее мясо тоже любят, да и зубки у них острые. В общем, хитрый охотник оказался загрызенным источником своей наживы, а Гильдия еще долго переделывала его работу, возвращала деньги заказчикам и восстанавливала свою репутацию.

С появлением попутчика дорога перестала быть скучной, время пролетело незаметно, и к вечеру мы достигли Гордого. Почему он так назывался, я выяснить у Дашока не смог. Охотник совсем не интересовался историей и только сообщил, что то ли семь, то ли восемь столетий назад, в те времена, когда Империя только начинала расширяться, здесь была какая-то большая битва. Кто с кем воевал, кто кого победил – непонятно, но, вполне возможно, именно после этой битвы город получил свое имя.

У ворот была небольшая очередь желающих попасть в Гордый, но охотник посоветовал не обращать на нее внимания и скакать прямо к стражникам, которые, увидев перстень Дашока, даже не подумали нас задерживать. Выехав на мощеные улицы города, я принялся осматриваться и вскоре признал, что гордиться этому населенному пункту особо нечем. Дома были серыми и невзрачными, архитектурным изяществом не отличались, никакой зелени вокруг не наблюдалось. Да и вообще, сам город был очень грязным. Глядя на давно не чищенные сточные канавы, источавшие неприятные запахи, кое-где покрытые плесенью стены домов, мусор, валявшийся на улицах, я пожалел о том, что решил сюда заехать.

Спустя десяток минут Дашок попросил меня остановиться, соскочил с лошади и распрощался, напоследок посоветовав неплохой постоялый двор, где можно было снять комнату. Поблагодарив охотника за компанию, я последовал его совету и снял комнату всего за серебрушку, что было весьма дешево. Однако на этом постоялом дворе не оказалось своей кухни, поэтому я отправился искать трактир, где можно было перекусить, надеясь заодно поглядеть хоть на какие-то местные достопримечательности.

После четверти часа ходьбы я обнаружил храм Единого, который был совсем непритязательным. Заходить я не стал, так как там как раз шла вечерняя служба, и лишь удивился сравнительно небольшому количеству прихожан. Если во всех деревнях, в которых я успел побывать, жители поголовно верили в Единого, а священников очень уважали, то здесь, в многотысячном Гордом, на вечерней «дойке» присутствовало всего полсотни человек. Да и святош было только двое, причем с очень слабенькими способностями. А больше в городе ничего, заслуживающего моего внимания, не оказалось, поэтому я сосредоточился на обонянии и вскоре обнаружил заведение, откуда доносились вкусные ароматы. Но когда я вошел в трактир и хотел присесть за столик в уголке, то услышал радостный возглас:

– Эй, Алекс, давай к нам!

Оглянувшись, я увидел Дашока, который сидел в компании четырех своих коллег-охотников, и, недолго думая, решил присоединиться к ним. Заказав ужин, я раскошелился на бочонок пива, чтобы обмыть знакомство, и не прогадал. Спустя полчаса мы с охотниками стали лучшими приятелями. Друзья Дашока оказались довольно интересными личностями и, несмотря на разницу во внешности, чем-то неуловимо похожими друг на друга. Ласут Оса был буквально наполнен язвительностью, и его шутки порою жалили весьма больно. Имух Зверь был большим добродушным громилой с двуручным топором, которым, по словам друзей, порубил в капусту много разной нечисти. Неизвестно, сколько тварей уничтожил Лед Бабник, но свое прозвище он явно получил не за это.