В руках у старухи блеснул нож. Сильным и точным движением Евфания полоснула себя по запястью. Ахнув, Эши подскочила к ней и зажала рану, чувствуя, как между пальцев течёт кровь лекарки. Боль снова толкнулась в её ладонь, но от страха Эши даже не заметила её.

«Евфания сошла с ума, она сейчас истечёт кровью, прямо у меня на глазах! Только бы успеть перетянуть руку».

Губы Эши сами собой зашептали заговор от кровотечений.

— Посмотри-ка сюда, детка, — вдруг раздался спокойный голос лекарки, — и разожми пальцы, не бойся. Ну, что зажмурилась?

— Но как же…

Старая лекарка неторопливо стирала с кожи кровь. От страшного пореза осталось лишь тонкая светлая полоса.

— Ты и теперь не веришь, детка?

Эши с ужасом взглянула на свои испачканные руки.

— Как ты могла? Зачем…

Тихий смешок не дал ей договорить.

— Ты должна была поверить, Эши. У тебя Дар.

— Дар?!

— Я ничего не подмешивала к той мази.

Евфания слабо улыбнулась, аккуратно вытерла и убрала нож.

— Не понимаю! — отчаянно прошептала Эши. Липкая кровь не желала оттираться.

Лекарка словно маленькую погладила её по голове и протянула кувшин с водой. Эши молча вымыла руки. Убедившись, что огромный тёмный зал по-прежнему пуст, Евфания тихо заговорила:

— Никто не ведает, что такое Дар. Знания о нём передаются от лекарки к лекарке. Мне рассказала о нём моя тётка, ей — мать. Каждая лекарка знает о Даре, и каждая из нас мечтает встретиться с ним, но большинство умирает, так и не увидев его ни разу в жизни. В своде тайных наук упоминание о Даре стоит рядом с магическими заклятиями. Нельзя открыто говорить о нём. Запомни, Эши: никогда никому не говори о своём Даре.

— Почему?!

— Я хочу предостеречь тебя. Порой люди бывают глупы, порой жестоки… Они жаждут чуда, а когда наконец видят его, то решают, что оно послано тёмными силами. Тогда они обвиняют лекарку в ведьмовстве и тащат её на костёр. Вдруг, вместо того чтобы лечить, ведьма будет насылать порчу? Так погибла не одна лекарка…

— Что ты говоришь?

— Я знаю, о чём говорю, — горько сказала старуха. — Я видела, как жгли лекарку. У неё не было Дара. Её вина была лишь в том, что она умела больше, чем остальные. Но ты должна твёрдо знать, Эши: твой Дар не проклятье, а благословение Небес. — Евфания помолчала, словно собираясь с силами. — Дар жесток и капризен. Он не передается от матери к дочери. Он выбирает того, кому будет служить сам. Он испытывает избранницу и может сломать её. И тогда несчастная всю оставшуюся жизнь будет чувствовать чужую боль, но уже никогда не сможет никому помочь…

Раз появившись, Дар будет расти и крепнуть. У кого-то он проявляется сразу, многие ждут его всю жизнь…

Кажется вот-вот, ещё немного — и ты что-то почувствуешь, ещё чуть-чуть — и оно придёт к тебе. Я тоже ждала. Мне не довелось, хотя мои руки и чувствовали то, что не чувствовали руки других. Я была хорошей лекаркой, но у меня не было Дара. И когда я поняла, что мне не на что надеяться, я вздохнула с облегчением. Люди боятся неизвестного, поэтому ты обречена всю свою жизнь скрывать свой Дар. Повторяю, детка, никому не открывай его. Даже другим лекаркам… — Евфания глубоко вздохнула. — Вот почему я велела не снимать повязку со спины раненого. Человеческой коже нужно время, чтобы зажить, и мы должны выждать… Да, надо быть очень осторожными.

Эши колотила дрожь.

— Тебе страшно, я знаю, — ласково продолжала лекарка. — Сейчас твой Дар управляет тобой, но очень скоро ты сама начнёшь управлять им. Это великая сила. Считают, что она той же природы, что и магия. Я многого не знаю, многое забыла, но главное помню. Я научу тебя. Раньше не знала, можно ли. Теперь вижу — можно. Это у тебя в крови… — Евфания тихонько засмеялась. — Мне бы, старой, догадаться сразу… Вот почему выздоровела ткачиха, умиравшая от грудной болезни… Она была обречена, Эши, но ты хотела, чтобы она выжила.

— Всем сердцем!

— Вот-вот, — кивнула старуха. — И она послушалась тебя… Было ещё много мелочей… Великие Небеса, где были мои глаза? Впрочем, — побормотала она, — даже если бы я поняла раньше, всё равно ничего не изменилось бы… Всему своё время, и оно пришло. Мне нужно многое успеть рассказать тебе.

Рано утром в ткацкую пробралась Кассия. В подол её фартука был завёрнут огромный кусок свежевыпеченного хлеба.

Ноздри Эши затрепетали, и в ту же минуту желудок ответил голодными спазмами.

— Откуда? — только и смогла вымолвить она. Кассия хихикнула:

— Господин надзиратель очень боится брюшной болезни. Хлеб прислал он. Велел Евфании сегодня весь день готовить отвары и поить женщин. Даже нужной травы прислал. Она в келье, целая охапка… Велел ещё кому-нибудь вам на помощь идти. Вот я и вызвалась. Да вы ешьте, ешьте, ведь без ужина вчера легли, я и воды принесла.

Евфания широко улыбнулась и, ловко разломив хлеб на три части, подмигнула Кассии.

Предсказания Евфании сбылись: не сразу, постепенно, но Эши научилась управлять своим Даром. Боль, которую она ненавидела и боялась раньше, неожиданно превратилась из врага в союзника, помогавшего определить, где в человеке затаилась болезнь. Тайные знания, в которые посвящала её лекарка, преподавая науку о смерти и ядах, научили Эши мысленно обращаться к сознанию умирающих, приказывая им вернуться.

Теперь она знала, какая болезнь медленно убивает Евфанию. Эши могла многое. Она не могла только одного: уговорить её лечиться. Старая лекарка угасала на глазах. И наконец наступил тот день, когда она не смогла подняться со своего места.

Заскрипела открываемая решётка.

Эши подняла голову. В проёме двери стоял стражник.

— Там, внизу, кого-то придавило, — хмуро сказал он. — Мне приказано привести лекарку.

— Она больна, — тихо ответила Эши. — Она не сможет пойти.

Евфания слабо пошевелилась.

— Иди одна, детка. Кому-то очень плохо, если за нами прислали ночью.

— Я должен привести лекарку, а ты, старуха, подсовываешь мне неизвестно кого, — раздражённо возразил стражник.

— Протри глаза, — неожиданно резко вмешалась Кассия, — она — ученица Евфании.