Королева-тетя, в юности близко знакомая с наемным убийцей (состоявшем на службе у ее отца, короля Шетта и Зейдерзейских островов), была полностью согласна с его неизменным принципом: «Если ты хочешь что-то сделать хорошо, делай это сам».

Поэтому неугомонная труженица и разогнала ошалевших конюхов и перетащила соломенный тюфячок в грузовой трюм, отринув с негодованием пуховые подушки и перины и даже тончайшие шелковые одеяла, положенные ей по статусу. Гедвига полагала, что наследники славы Хеннертов и Зейдерзеев должны быть чужды комфорта и уметь отдыхать даже на гвоздях. Правда, поспать она любила и никогда в этом удовольствии себе не отказывала. Зная маленькую слабость обожаемой королевы, слуги старались не будить ее до полудня, а буде в этом возникала необходимость, прибегали к помощи нучипельского звонаря, который мог и мертвого поставить на ноги.

Звонарь устроил в королевском фортике отдельную башенку, где понавешал столько колоколов, что их звон мог привлечь внимание даже Всевысокого Душары, который, как известно, после сотворения мира несколько утомился и прилег почивать до тех пор, пока… Поскольку во всех летописях и скрижалях после «пока» находилось внушительное пустое место, выходило, что Создателю Вольхолла почивать еще очень долго.

Существо королевской крови – наместник Душары на земле. И спит почти столько же.

Вот почему никого не удивил тот факт, что, утомленная хлопотами о своих четвероногих питомцах, Гедвига проспала не только нападение тум-тумских пиратов, не только отчаянную погоню, но и позорное поражение славного Вихочи. Перегруженный конями корабль на сей раз не выдержал гонки и на четвертый час был догнан и взят на абордаж.

Нужно ли говорить, что как раз в этот момент королеве-тете снился какой-то особенно сладкий и упоительный сон. Кажется, она выдавала Оттобальта за скромную и работящую принцессу с большим приданым и несомненными организаторскими способностями. Пропустила она и увлекательную программу разграбления судна и пленения всех его пассажиров и матросов, а также торжество по случаю исполнения давней клятвы, которое закатил было пиратский капитан Мервалт.

Она открыла правый глаз только в тот момент, когда пираты с целью инвентаризации закатились в трюм, дабы подробнее узнать, что именно им досталось на сей раз. Впоследствии они с ужасом вспоминали, что так им не доставалось никогда.

Завидев прямо над собой плохо выбритые ухмыляющиеся физиономии наглых захватчиков, королева немного удивилась. А переведя взгляд на нечищеные сапоги и неглаженые манжеты кровожадных пиратов, преисполнилась благородного негодования.

Пираты были не менее удивлены зрелищем столь представительной и, со всей очевидностью, глубоко положительной особы в столь не подходящем месте. Поначалу они слегка обалдели, зато решительная Гедвига не растерялась и, надавав серьезных тумаков искателям фортуны, схватила наиболее приглянувшегося за волосы и с диким воплем «Лошадок моих обижать!? А ну все за борт, гады! Ща глотки начну пилюкать!» приставила свой любимый шеттский кинжал к горлу хрипящего заложника.

Пират извивался и брыкался, головорезы стояли вытаращив глаза, а Гедвига по пунктам перечисляла, за что их следует немедленно казнить самым жестоким образом. Первым пунктом в список прегрешений попала заляпанная илом и песком обувь, неряшливая внешность и отсутствие пристойных манер.

Пираты не смогли решить эту задачу психологически, потому как никогда сами в заложниках не бывали. Тем более по-дурацки они ощущали себя после удачного штурма торгового судна, где никто не предполагал встретить столь жестокое сопротивление непредсказуемого противника, выбившего их из колеи совершенно нетипичным поведением. Да и знаменитое хеннертское чутье Гедвигу не подвело, и она верно сделала выбор: в ее руках оказался капитан пиратской команды, и они не знали, что делать – не то спасать его, не то выполнять приказ сумасшедшей дамы.

Дама поняла, что вот-вот наступит момент трагического перелома. А в поединке бывает только один победитель. Поэтому, бешено сверкая глазами, она завопила: «В критические дни я сумасшедшая! Я чувствую себя слишком уверенно! Я едва себя контролирую! Сигайте в воду быстрее, не то, не то, не то я не знаю, что сейчас сделаю! Считаю до трех!»

Пираты не поняли значения слов «критические дни», но именно в силу необразованности им привиделось нечто ужасное, наподобие проказы, чумной лихорадки или конца света. Тем более фраза «глотки начну пилюкать», вырвавшаяся сама собой у Гедвиги, возымела отдельное действие на бандитов: это был их родной язык, но из уст знатной дамы такое услышишь не каждый день. Да и картина, когда главарь с приставленным к горлу нешуточным ножиком корчился от боли после удара ногой в пах и хлопка по ушам, нанесенного нежными женскими руками (разве мы не упоминали, что Гедвига очень любила в свободное время позаниматься рукопашным боем?), говорила сама за себя. Вконец ошеломленные пираты с криками «Да она ненормальная!» стали прыгать за борт.

Последним был капитан; с фразой «Этот корабль уже занят!», вошедшей во все исторические труды современности, она выпихнула главаря в набегавшую волну.

Неизвестно, какую репутацию Гедвига приобрела впоследствии среди пиратов, но ходили слухи, что ее посчитали за свою, за флибустьерку, и из чувства локтя (вор у вора не ворует) перестали терроризировать бравого Вихочу. В Нучипельсе она бесспорно стала живой легендой, примером для подражания и в довершение всего основала орден рыцарей Бесумяков, происходящий от названия островов (Бесумякские), у берегов которых и разразилась эта беспрецедентная морская баталия.

Жители Нучипельса были безгранично признательны за спасение ценного груза, не говоря уже о том, что уровень их жизни с каждым днем поднимался: ведь пираты более не нападали на торговые суда в их водах, а срочно подыскивали себе новую штаб-квартиру. В центральном соборе состоялась церемония, на которой Гедвигу посвятили в рыцари и официально нарекли Нучипельской Девой-Избавительницей, закатили пышные празднества, после которых королевским указом в календаре был отмечен новый выходной. В городе был также возведен бронзовый памятник работы неизвестного скульптора, который самой Гедвиге не нравился из-за малого портретного сходства.

Грандиозная пышнотелая Нучипельская Дева, стоя в бушующих волнах, голыми руками откручивала голову неизвестному Морскому Змею. При чем был змей, никто не знал. Не то художник таким образом олицетворил пиратство, не то отдал дань моде на художественное изображение драконов, которых в ту пору лепили где угодно.

Но все это уже детали. Самым же главным и невыносимым для его величества Оттобальта Уппертальского явился именно факт возросшего авторитета драгоценной тетушки. Гедвига и сама по себе была грозной силой, но Гедвига в качестве Главного магистра ордена рыцарей Бесумяков – это нечто за гранью добра и зла.

Нет, не зря бесновался сейчас в подвале замка безумный лесоруб Кукс, гремя цепями и требуя, чтобы его немедленно отправили на рудники или в страшную Пухскую тюрьму, которая пустовала вот уже три с половиной века.

Кукса успокоить удалось довольно быстро.

А вот с безутешным повелителем дело обстояло гораздо сложнее, и лекарь Мублап ощущал свою полную профнепригодность и абсолютно детскую беспомощность. Эх! Был бы он хоть на десятую долю зигмундом, может, ему было бы чуток полегче.

Вот почему он и крался теперь по коридорам замка, держа в объятиях огромную сумку, набитую флаконами, баночками, горшочками и пучками сушеных трав.

Короля он нашел в картинной галерее, где благородный монарх не без интереса рассматривал портреты своих предков как по мужской, так и по женской линии. Женщины рода Хеннертов, к которому относилась и знаменитая тетя Гедвига, славились своим мужеством, но нельзя не признать, что они проявили чрезвычайную, более того – небывалую, смелость, заказав художнику свое изображение. Особенно третья, седьмая, девятая и та, что висела сразу за углом.