При слове «закусочная» в танке воцарилась напряженная тишина. Уловив витавшую в воздухе мысль, Дитрих распорядился:

– Если я правильно понимаю, нам прямо.

– Так точно, господин Морунген! – грянул дружный и повеселевший хор.

– Клаус, гони на полной вперед. Поглядим, что у них подают к ужину.

Вечерело. Танк весело подлязгал к покосившемуся строению на обочине дороги и сбавил скорость до минимальной. Никакой реакции. Никакого шевеления. Это насторожило значительную часть экипажа.

– Какие будут приказания, – после паузы спросил Клаус.

– А никаких, – потер руки Морунген, – мы сюда приехали с мирным намерением немного перекусить.

– И как довести этот факт до сознания местного населения? – хмыкнул Ганс.

– А если стрелять начнут? – уточнил осторожный Вальтер.

Майор предвкушал горячий ужин, и спустить его с этих небес на землю было делом сложным.

– Попросим официанта накрыть столик прямо в танке. Тебе что заказывать, Вальтер?

– А если из пушки врежут или зажигательными бутылками забросают? – не унимался неумолимый скептик.

– Вальтер, те, кто из пушки палит и бутылки швыряет, уже давно поели и спать легли, теперь наша очередь прочитать меню.

Этого брызжущего оптимизма не выдержал даже Генрих:

– А если действительно, господин майор, там нас засада ждет, какой у нас план?

– Ладно, Клаус, – поскучнела надежда нации, – останови, я вылезу наверх.

С биноклем наперевес Дитрих высунулся из люка, пренебрегая элементарными предосторожностями. Что-то подсказывало ему, что здесь он в безопасности. Увиденное он комментировал вслух:

– Опять то же самое – ни единой живой души. Правда, пахнет…

– Чем?! – выкрикнули четыре голоса.

– Не люблю пригоревшего, – меланхолично поведал майор. – А пахнет именно им. Дыма не видно, огня тоже. Ладно, поехали, может, перекусим чего-нибудь.

Вблизи «харчевня» выглядела еще более неприглядно, нежели из башни танка, – задымленная, полуразваленная, она совершенно не производила впечатления жилого здания. Ее оконца, не знавшие стекол, таращились на немцев удивленно-испуганными черными провалами.

– Да что здесь у них творится? – осерчал Морунген. – Они что, решили нас голодом уморить?

Он запнулся, уставившись на валявшееся в кустах тело. И не то чтобы майор никогда не видел мертвецов или боялся их (хоть и никак не мог привыкнуть к зрелищу чужой смерти), но этот покойник явно выбивался из общего ряда.

Генрих, следовавший за командиром со своим неразлучным пулеметом, подошел поближе к телу, присел возле него на корточки, вгляделся повнимательнее.

– Он мертв уже несколько часов, господин майор. Рана колотая, нетипичная.

– А вот еще один!

Глаза у Дица широко открылись от изумления: Морунген озадаченно вертел в руках пустые ножны и расколотый деревянный щит.

– Чертовщина какая-то. Не снимали же здесь кино про Римскую империю?

– И никаких следов бомбежки или перестрелки. Они погибли в рукопашной схватке.

– Рукопашная рукопашной – рознь. Может, у них в тылу орудует диверсионная спецгруппа СС?

– Все равно это не объясняет, почему они так странно одеты.

– Ни за что не поверю, – твердым голосом сказал Дитрих, – что у Сталина не хватило стрелкового оружия для всех солдат. Хотя бы самого устаревшего. И вообще, это ножны короткого меча.

Генрих указал на отдаленное дерево:

– Я не ошибаюсь, господин майор? Там действительно торчит стрела?

– Да, действительно стрела. Давай подытожим: у нас в активе обломки щита, допотопные ножны от допотопного меча, стрела и парочка оборванных покойников. Я вот о чем думаю – кому могло потребоваться их имущество? Сам посуди, зачем, например, нам с тобой русское рыцарское оружие?

Генрих посмотрел на командира, как на сумасшедшего, и утвердил очевидное:

– Затем, чтобы после войны привезти его домой и развесить на стенах в гостиной вашего родового замка, господин майор.

– А ты прав как никогда, Генрих. Но зачем мне в гостиной столько… Хотя, ладно, твоя взяла – я бы не удержался при виде таких трофеев.

Пока они обсуждали сию животрепещущую тему, их товарищи окончательно поскучнели и проголодались. Клаус вынырнул из башни и издал душераздирающий вопль:

– Ну, что там, господин Морунген, есть в меню цыплята табака?!

– Нету ни черта. Коммунисты все сожрали до нас, так что придется самим добывать пищу.

– На самом деле, – забеспокоился Ганс, – что вы там так долго разглядывали?

Флегматичный Генрих не нашел причин, по которым должен был бы умолчать о находке:

– Так, пару несовременных трупов да сгоревший омлет по-русски.

– Нас явно здесь не ждали, – сказал Дитрих. – Клаус, съезжай-ка в лес, надо готовиться к ночевке. Ганс, ты наблюдаешь за дорогой. Вальтер, Клаус, замаскируете машину и разведете костер. Фон Морунген идет на охоту с Генрихом. В случае нападения… А, да что там…

Обнаружив, что Генрих присовокупил к пулемету еще и гранаты, Дитрих перевел взгляд на скромный пистолет в своей руке и счел уместным задать вопрос:

– Генрих, ты зачем пулемет взял?

– На всякий случай, господин майор, – невозмутимо откликнулся Диц. – Кто его знает, что может встретиться в этом лесу.

– А гранаты?

– Пригодятся, – лаконично ответил Генрих.

– Мы же шли на охоту? Гранаты на охоте неуместны – логично?

– Ага, только я уже видел рыбу, которая тут водится. Так вот, на рыбалку, господин Морунген, вы меня и с бомбой не уговорите пойти.

Уразумев, что подчиненного необходимо подбодрить, Дитрих изобразил на лице нечто, что искренне посчитал широкой улыбкой.

– Да брось, Генрих, нам бы что-нибудь некрупное подстрелить – и айда к шалашу, на вкусный ужин.

Надежды не оправдались. Генрих стал еще более подозрительным.

– Видел я уже это ваше некрупное. Хорошо, если вдвоем отобьемся.

– Ни один приличный охотник, кроме ружья, ничего с собой в лес не берет, – забубнил наставительно майор. – Вот так-то, Генрих.

Здоровяк Диц слегка обиделся, но уступать не собирался:

– К дьяволу приличия! Я теперь в любую мирную избушку соглашусь войти только не вылезая из танка и не снимая гусениц.

– Тс-с-с… – перебил его Морунген. – Тихо. Смотри, вон там, видишь? Кажется, это кабанчик в земле роется.

– А вон там – еще один.

– Какой пухленький! Цып-цып-цып…

– Тише, не спугните.

– И вон еще, и справа. Да здесь их целое стадо! Дай мне на минутку твой пулемет.

– Кто-то говорил, что на охоте это неприлично.

На минуту фон Морунгену показалось, что железная германская дисциплина, не выдержав тягот испытаний, ослабла и начинает падать. В иное время он бы пресек это в зародыше, но теперь упитанный кабанчик был несравнимо важнее.

– Генрих, – прорычал он грозным шепотом. – Не до шуток сейчас, давай сюда свою пушку. – И, уже щурясь в прицел, добавил: – Мы с тобой на военной охоте. Надеюсь, эти несчастные свиньи нас простят.

Мирную тишину, нарушаемую только идиллическим похрюкиванием питающихся кабанчиков, разорвал тяжелый рокот длинной пулеметной очереди. С душераздирающим визгом кабанчики заметались по поляне, а затем стремительно вскарабкались вверх по стволам деревьев и исчезли в пышных кронах.

– Мы это видели? – уточнил Дитрих сипло.

– Что?

– Ну, это… И-и-и-и-и-и, и – и-и-и, а потом – по деревьям.

– Я – видел.

– И как?

– Ну и кабанчики у них.

– Шустрые, – с трудом выдавил из себя майор. – Но это, наверное, были не кабанчики. Хотелось бы надеяться.

– Да, я того же мнения, господин Морунген, – облегченно вздохнул Генрих. – И то сказать, – где это видано, чтобы приличные свиньи по деревьям скакали? Они вообще могут быть несъедобные.

– И вредоносные. Ладно, держи пулемет. Пойдем посмотрим, поищем что-нибудь еще.

– Может, не стоит? – уточнил осторожный Генрих.

Майор сунул указующий перст в надраенную пуговицу подчиненного: