— Если вам не нравится, как я выгляжу… — От волнения я начисто забыла, что мы перешли на «ты».

— Мне все равно, как ты выглядишь, — холодно и жестко отрезал Дрейк. — Но это даст положительный результат процессу обучения и напрямую относится к тому, о чем мы только что говорили. — Его глаза сузились, рот искривила недобрая усмешка. — Кстати, обида — это негативная реакция на слова, от которой тебе придется избавиться.

— Тьфу! — только и ответила я, после чего пулей вылетела из класса, едва не сбив с ног какого-то очередного гиганта, взращенного, похоже, на тех же нитратах, что и «ежик».

— Дрейк, что это было? — раздался позади мужской голос.

— Не обращай внимания, Рен. Пойдем в другой кабинет, там удобнее говорить.

Тьфу! Я еще раз сплюнула себе под ноги и на всех парах понеслась к выходу, забыв о том, что могла бы сразу переместиться домой.

Вечерняя прогулка по Нордейлу не принесла ни морального, ни эстетического удовлетворения. Обещанный час я провела на улицах, стараясь не замечать повсеместно жующих, похрустывающих, откусывающих, вгрызающихся в плоть гастрономических изысков ртов. Булки, сэндвичи, пиццы, панини, жареный картофель в пакетиках, сосиски в тесте, куриные крылышки барбекю — чего только не было в руках идущих навстречу людей. И как я раньше не замечала такого количества жующих на улицах? Кафе и рестораны огибались мной по широкой дуге, но от них все равно долетал дразнящий ноздри запах, и рот наливался слюной, как затопленный резервуар. Желудок, не получивший с утра ни единой крохи, выводил «буль»-серенады.

Я никак не могла оправиться от брошенных Дрейком слов. Мне, конечно, и раньше говорили, что я не газель, но чтобы вот так прямо и жестко…

Усевшись в сумерках на высокий бордюр, окружавший декоративную клумбу, я смотрела прямо перед собой, не замечая людей. А они ходили мимо, смеялись, группами вываливали из кинотеатра неподалеку, громогласно обсуждая просмотренный фильм, кучковались на лавочках. Из дверей тянуло теплом и попкорном. Неторопливо темнело небо, зажигались фонари. Мимо прошла дама на высоченных шпильках, ведя на поводке собачку «лохматый шарик». Собачка обнюхала что-то у моих ног, чихнула, подняв клубок пыли и понеслась вслед за статной хозяйкой, я проводила их грустными глазами.

Не ирония ли? Впервые в кармане столько денег, а я не могу их потратить на то, что хочется. Ведь столько раз мечтала, чтобы в кармане завалялась хоть копейка.

Небо окрасилось фиолетовым с одного края и полностью потемнело с другого. Красиво. Оттенки бы порадовали глаз, если бы на душе не было так тяжело.

Что и как теперь есть? Ведь ни диет, ни подходов к этому я не знала. Конечно, на столе в гостиной стоял ноутбук, но как-то руки не дошли его даже открыть, узнать, есть ли здесь Интернет, чем он отличается от нашего. Придется что-то читать. Должны существовать диеты, ведь не у одной меня такая беда.

Две подружки лет восемнадцати на вид, заливаясь смехом, прошествовали мимо бордюра, о чем-то посовещались и свернули к лотку с мороженым на другой стороне улицы.

Может, мне тоже? Последнее, в честь завершения «коровьего» этапа жизни?

Перед глазами тут же всплыл Дрейк, жесткого выражения его лица хватило для того, чтобы ноги не понеслись через дорогу, а попа намертво приклеилась к парапету.

Я горестно отвернулась.

Хотела учиться, значит, придется терпеть и лишения. Тем более дом, машина, деньги. Наверное, мороженое, конфеты и пицца — это та самая малость в жизни, которая, возможно, легко переживется. Может быть.

Я побрела домой.

В свете фонарей на щеках предательски блестели влажные дорожки.

— Я не призывал полностью отказаться от еды! — бушевал Дрейк. Если словом «бушевал» можно было описать чуть более напористый тон его голоса, нежели обычно.

От тебя не будет толка, если сидеть передо мной с темными кругами под глазами и валиться от усталости.

Я поморщилась и отвернулась к окну.

К тому времени, когда в плече завибрировал чип, мне едва ли удалось заснуть на пару часов. Желудок терзал, мяукал, истошно вопил, затихал на минуту, а затем снова умолял о еде, в то время как мозг потерял всякий аппетит ко всему, что пахнет, хрустит или тает на языке. Метания и рев внутри утробы продолжались всю ночь, но прочно заблокировавшее рот сознание осталось непреклонным.

— Ну вот, вместо того чтобы начинать занятие, я должен тебя кормить!

Я вдруг не выдержала и взорвалась. Сказывалась бессонная ночь.

— Не нужно меня кормить! Сами сказали — «корова»! Буду исправляться.

Дрейк на подобную истерическую реакцию отозвался удивленным взглядом:

— Слово «корова» если и звучало, то только у тебя в голове, А сейчас собирайся, пойдем в кафе.

Я попыталась придать своему лицу упрямое выражение, но как только увидела, насколько жестким может стать лицо начальника, тут же осеклась.

— Не смей тратить мое время на дурость, — тихо, но отчетливо сказал он. — Встала и пошла за мной. Молча.

Я встала и пошла. Молча.

Стараясь не давиться булкой с повидлом, уже после жареных яиц, куска хлеба с маслом и сыром и фруктового салата, я слушала лекцию Дрейка о здоровом питании.

— Следить за собой не означает отказываться от всего подряд. Это определенная смена привычек, разумный и осознанный выбор качественных продуктов, вместо того, чем ты обычно бездумно давишься.

В этот момент я действительно подавилась булкой и быстро запила все чаем, чтобы не закашляться. Ощущался невероятный дискомфорт, выслушивать нравоучения подобного рода от мужчины, тем более собственного начальника, — все равно что выйти голышом на сцену во время премьеры детского спектакля.

Я отложила недоеденную булку и, набравшись храбрости, призналась:

— Я не от желания насолить не ела. Просто… понимаете…

— Мы, кажется, перешли на «ты», нет?

— Хорошо. — Называть Дрейка на «ты» теперь было равносильно тому, чтобы приласкать врага, но я справилась с внутренним сопротивлением. — Понимаешь, я никогда раньше не сидела на диетах и не знаю, какую еду нужно готовить, чтобы привести себя в форму. Плохо умею считать калории. Совсем не умею, если честно.

Щеки мои горели от стыда и унижения. Ладно бы подружке или маме признаваться в таком (и то стыд!), а тут ему. По-настоящему хотелось провалиться сквозь землю.

— Хорошо, что сказала, — неожиданно понимающе ответил Дрейк. — После занятий я пришлю к тебе диетолога. Она объяснит и поможет с рационом и деталями.

— Спасибо. — Я была признательна за реакцию без язвительности, за то, что тема на данный момент исчерпана, и за то, что диетологом окажется «она». Уж куда как лучше, чем еще один «он».

— Все, теперь обратно в класс. Время почти десять, а мы еще не начинали.

Я смела со стола крошки, бросила их в тарелку и быстро допила чай.

Это был другой класс, напоминающий мини-кинозал. Черные бархатные стены, два ряда по пять стульев и большой, свисающий с потолка экран. Дрейк вошел внутрь, указал мне на стулья, а сам плотно прикрыл дверь.

Я села в первом ряду посередине. Откуда-то всплыла неуместная фраза: «А теперь будут слайды», едва не заставив хихикнуть. У Дрейка в руках появились откуда-то два маленьких серебристых кругляшка, которые он аккуратно наклеил на мои виски.

— Что это?

— Трансмиттеры. Они будут передавать изображение из твоей памяти на экран. Посмотрим, как ты справилась со вчерашним заданием по контролю над негативными эмоциями. Я велел тебе погулять по городу, чтобы увидеть, как ты реагируешь на повседневные ситуации.

— Ой. — Представив, что вчерашний ужасный вечер сейчас во всех подробностях выйдет на всеобщее обозрение, мне стало не по себе. А еще и разбор полетов. Неужели эти штуки и вправду вот так просто смогут выудить всю информацию из головы и транслировать ее на экране?