– Я так и понял вас. Вы, конечно, можете его опубликовать, меня даже несколько удивило, почему вы его принесли мне.

– Об этом и будет речь!

– Понял, Я только позволю себе задать вам ряд вопросов по содержанию. Вы не возражаете?

– Пожалуйста.

– Первый вопрос. Вы упоминаете Каупони. Это какой Каупони? Владелец кинематографических фирм?

– Да!

– У вас есть основания? Насколько нам известно, Каупони весьма уважаемый человек, своего рода крупный меценат, жертвующий большие средства на университеты. Я опасаюсь, что у вас будут крупные неприятности. Он в конце концов подаст на вас в суд и выиграет его. Вы знаете, чем это для вас может кончиться? Крупным штрафом, который поглотит все ваше теперешнее состояние. Может быть, вам лучше изменить имя основателя этого вашего, ох, простите, не так хотел сказать, ну, словом, вы меня понимаете, фашистского мирового государства? И второе, – он жестом дал понять, что ещё не все сказал, – вы пишете о церкви как союзнике неогуманистов. Откуда вам это известно? Не спорю, церковь выступает за общедоступность СС. Но это же естественно. Почему вы пишете о заговоре церкви и неогуманистов? Это может стоит вам ещё больших неприятностей.

Словом, моё мнение, если оно вас интересует (а оно так и есть, иначе бы вы не принесли мне вашу рукопись) – вам следует внести некоторые незначительные изменения в ваш роман. Вы согласны со мной?

– Вот об этом я и хотел с вами поговорить. Дело в том, что роман написан не мною…

Северцев посмотрел на Сергея с крайним удивлением.

– Позвольте! Но ведь здесь, – он перелистал страницы, словно хотел убедиться, что не ошибся, – стоит ваша фамилия и имя? Ничего не пойму! Кто же автор и почему вы поставили своё имя? Это как-то…

– Неэтично? – вы хотите сказать. Автор уступил мне право, вернее, он просил меня поставить своё имя. Что касается первой части вашего вопроса, то это и является главным предметом нашего разговора.

– Я внимательно слушаю.

– Автором является СС! И это не роман, как вы изволили заметить, а модель. Причём, модель большой достоверности. СС теперь, как вы знаете, сама вводит в себя информацию. Я вам об этом сообщил, когда вернулся в общий зал после контакта с СС. Ей, очевидно, известно больше о скрытых процессах в нашем обществе…

Он не договорил, так как Северцев, несмотря на свойственное ему самообладание, не выдержал и, вскочив, чуть ли не закричал:

– Ради бога! Не шутите! Это вы серьёзно?

– Более, чем когда-либо. Сядьте и успокойтесь. Я вам все объясню. Дело в том, что СС не только вводит в себя информацию, но имеет недоступные нам и пока нашему пониманию каналы, по которым она черпает информацию. Вы это можете допустить?

– Вполне допускаю. Мы уже поняли раньше, а после вашего с ней контакта окончательно убедились, что СС стала самостоятельной. Вы заверили, что это не грозит человечеству, вернее, передали её заверения в этом. Откровенно говоря, мы чувствуем себя довольно неуютно, но со временем привыкнем.

– Ну так вот! По данным СС, человечеству грозит сейчас именно то, что я, простите, она, описала в «романе», вернее, будем точны, в модели. Экстремистские группы отнюдь не разгромлены, как вы тут себя самоуспокаиваете, а набирают силы. Разве вас не настораживает рост наркомании, террористических актов, похищения людей? Во главе всей организации стоит известный вам Каупони. Организация глубоко законспирирована. Арест Каупони ничего не даст…

– Да мы и не сможем его арестовать. На основании чего, каких фактов? Этого романа?

– Естественно, нет!

– Скажите, а сама СС не может вмешаться?

– СС не будет непосредственно вмешиваться в социальные процессы. И это она объясняет тем, что могут произойти необратимые изменения в худшую сторону в ней самой, да и человечество тогда потеряет свободу социального развития, что приведёт к его деградации.

– Понятно! Следовательно, – догадался Северцев, – СС избрала вас своим посредником.

– Совершенно верно! Но разрешите продолжить. Союз неогуманистов с религиозными группами, поймите, я выражаюсь осторожно, не хочу бросать тень на всю церковь и её служителей, среди которых большая часть честных людей, союз этот уже можно считать свершившимся фактом. Экстремистские группы и связанные с ними группы церковников, спекулируя на заветном желании каждым человеком бессмертия, собираются, используя систему выборов, добиться власти. Впрочем, об этом пишется в романе. Если можно было бы обнародовать факт выхода СС из-под контроля…

– Исключено! – быстро возразил Северцев. – Непредвиденные и непредсказуемые последствия всеобщей паники…

– Разрешите закончить. Если это было бы возможно, то можно было бы снизить накал страстей, вызванный всеобщим желанием доступности СС. Сама СС проанализировала такой вариант и не отвергла его. Во всяком случае, такое сообщение требует длительной и тщательной подготовки.

Северцев задумался и долго молчал. Сергей не мешал ему думать. Наконец его собеседник прервал затянувшуюся паузу.

– Если бы кто-то другой, кроме вас, Сергей Владимирович, сообщил бы мне такое, я бы принял его за… – он замялся, подыскивая слово, – мягко говоря, за фантазёра.

– Вернее, сумасшедшего. Охотно верю.

– Теперь я вижу, что все изложенное в романе приобретает ужасающую реальность. Должен сказать, что мы так и не нашли пока выхода из генетического кризиса. Между тем в романе он решается, но какой ценой!

– Вот именно! Какой!

– У вас, – Северцев посмотрел на Сергея с надеждой, – есть предложения?

– Сложный вопрос. Однозначного решения здесь нет. Вы сможете изменить законодательство, ввести чрезвычайное положение и поставить экстремистов вне закона?

– Увы, нет. Такое вообще не предусмотрено законодательством. Не говоря уж о том, что все это можно провести только через референдум. Скорее всего, он бы не состоялся. Необходимы неопровержимые факты, а у нас их нет. Мы не имеем даже возможности добыть такие факты. Наше демократическое законодательство чётко охраняет права каждого члена общества, в том числе и преступника, до тех пор, пока суд не докажет, что он преступник. Я понимаю, это величайшее достоинство демократического общества, но одновременно и его слабость. Однако, если взвесить на весах то и другое, то достоинства превышают слабость, ибо, если отказаться от гарантий, которые даёт общество каждому его члену, то гарантии исчезают и в отношении самого общества. Вы меня поняли?

– Прекрасно понял. Я и не ожидал другого ответа.

– Как добыть факты? – задумчиво проговорил Северцев. – Это в вашем романе только мнемограмма снимается быстро и безболезненно. В принципе, мы уже близки к такому решению. Но пока это удаётся только при введении в мозг электродов и электрической его стимуляции. Применение мнемограммы при допросе для получения доказательств исключено сейчас и, возможно, никогда не будет разрешено.

Сергей усмехнулся.

– Да это я так, – сказал он, заметив недоуменный взгляд Северцева. – Представьте себе такую картину. Вы находитесь на краю пропасти. Вас медленно подталкивает в пропасть ваш случайный спутник. Он слабее вас, и вы одним ударом кулака можете свалить его. Но вы этого не делаете, так как бить человека —не в ваших принципах…

Северцев улыбнулся впервые за все время их разговора.

– Аналогия подходящая. Но здесь один нюанс. В вашем примере я точно знаю, что меня толкают в пропасть. И тут уж я могу изменить своему принципу. Здесь же толкают в пропасть все человечество, и оно должно это знать. Все человечество должно это знать. Вы понимаете?!

– Вот о чем я и говорю, к чему все это и веду!

– Но позвольте, как же оно узнает? Мы опять возвращаемся на круги своя, к самому началу, где и как мы добудем факты?

– Давайте по порядку. Во-первых, это роман. Пусть он посеет тревогу. Учтите, что общество должно быть подготовлено к восприятию фактов. Вы меня понимаете? Можно добыть факты, а психологически их не примут или отнесутся с легкомыслием. Пусть этот роман, назовём его фантастическим, читают и исподволь готовят своё сознание к восприятию фактов.