Хинзар послушался телохранителя: с ним вместе выбежал из лабиринта, вскочил в седло заранее приготовленного коня, а на воротах сказал, что просто собирается прогуляться.

Затем, уже в городе, Иршиз протянул ему флягу.

— Это напиток для бодрости: нам ехать долго и без остановок. Предатели скоро пустятся в погоню.

Он снова подчинился, но вместо бодрости напиток явно принес что-то другое. Сделав несколько глотков, Хинзар больше ничего не помнил. Зато очнулся в темноте, в ящике…

Ой, как же много теперь вопросов!

— Где мы?

— На корабле, мой принц.

Корабле? Ну да, пол под ногами и впрямь ходит…

— Что?! Куда мы едем, зачем? Почему я оказался в ящике?

— Тебя похитили, мой принц.

— К-как? Кто? Ведь ты… ты собирался спасти меня от какого-то предательства… Нас догнали? Тогда почему ты не связан? Почему выпустил меня из… ящика? Как тебе позволили?

— Тебя похитили, но… не предали. Наоборот, — телохранитель ниже опустил голову. — Прости, но и я в этом замешан. Корабль везет нас в равнинные земли. Там, мой принц, ты станешь императором.

— Чего?! — Хинзар понимал все меньше. — Император — мой брат.

Иршиз вскинул взгляд, но с колен так и не поднялся.

— Твой брат и есть предатель. Он не истинный император! Это он убил твоего отца! Вот я и подумал…

— Твое дело не думать, а служить! — крикнул Хинзар: помнится, отец часто говорил эту фразу, и подданные сразу стыдились. — Как ты смеешь говорить такое о моем брате-императоре? Да ты изменник и лжец!

Глаза снова на мокром месте. Но нельзя плакать, нельзя! Однако спокойным быть не получается…

— Бесчестный лжец! — снова воскликнул Хинзар и отхлестал телохранителя по щекам.

Тот покорно это выдержал и повторил:

— Я верен тебе, мой принц, навсегда верен… Я охранял тебя с младенчества, и я приму от тебя любое наказание… Я солгал тебе лишь единожды: тогда, в лабиринте, когда сказал, что во дворце смута. Смуты не было… Но будет. Потому что твой брат убил твоего отца, многие об этом говорят, ты не мог не слышать.

Хинзар слышал, но не верил в клевету врагов. Неужто и Иршиз на стороне врагов?

— Неправда! Мой брат хороший, он никогда бы так не сделал, он…

Хинзар запнулся, вспомнив, как неласков отец был с Ашезиром и какие взгляды Ашезир бросал в спину отца. Нет… все равно это не может быть правдой…

Он так не хотел плакать и все же расплакался, да еще как маленький — громко, навзрыд. Заикаясь, сквозь всхлипы, повторял:

— Мой брат хороший… х-хороший… он бы никогда…

Иршиз обнял его, прижал к груди и, поглаживая по спине, приговаривал:

— Ну-ну, мой принц, успокойся. Тяжело, я понимаю, но…

Дальнейшей речи Хинзар не слышал, а точнее, не прислушивался. Сейчас непонятно, кому верить: то ли брату, то ли телохранителю. Раз так, он будет верить себе и только. По крайней мере, пока все не прояснится… А если не прояснится? Тогда что делать, что думать? Ведь и телохранитель, и Ашезир всегда были к нему добры, он даже не знал, кого больше любит. С одной стороны, брата, конечно… С другой, с Иршизом он проводил куда больше времени, и тот до сегодняшнего дня ни разу не обманывал.

Великий Шейшуриз не сомневался бы, а сразу понял, где правда, а где ложь. Хинзар же оставит сомнения на потом. А сейчас выяснит то, что можно выяснить. Вроде его везут на земли дикарей… Вот об этом и надо спрашивать.

— Поднимись, Иршиз! — телохранитель послушался. — Теперь скажи, что будет дальше? Равнинные земли огромны. Куда именно меня везут?

— К наместнику Хашаруту, мой принц. Он желает видеть императором тебя, а не твоего брата.

— Меня не волнуют его желания, — Хинзар пытался произнести это твердо и с достоинством, а получилось, что пискнул.

Дальше вести себя с достоинством тоже не получилось. Точнее, в мыслях-то достоинство было, но как его покажешь, если зубы стучат, губы трясутся, а по телу бегают мурашки?

— Мой принц! Вот! — воскликнул Иршиз и набросил на него шерстяной плащ, подбитый какими-то шкурами. — Клянусь, ты не замерзнешь! Для тебя такое место приготовлено, что жарко станет! Позволь проводить?

Хинзар кивнул. Телохранитель повел его между ящиков… Ящиков? Вот почему его в нем заперли: чтобы сделать незаметным на случай, если береговая охрана решит проверить «товар». Ну конечно, невелика вероятность, что откроют «тот самый».

Взойдя по короткой, в три ступени лестнице, Хинзар оказался на палубе. Ледяной мокрый ветер бил в лицо, холодными щупальцами пробирался под плащ.

— Идем дальше, мой принц, — сказал Иршиз.

Он привел его в надстройку на корме. В ней лежали шкуры, много шкур. Одни из них служили ложем, другие — одеялом. Хинзар не спорил и лег, зарывшись в мягкую овчину.

До чего чудесно! Уютно, тепло, веки слипаются, несмотря на страхи и тревоги.

Несколько мгновений, и Хинзар, обессиленный, уснул под завывания ветра и плеск волн.

В молочной дымке всплыла, словно из ниоткуда, серая полоска земли, а Хинзара заставили переодеться. Все прозвучало как просьба, да только ясное дело, что на самом деле это приказ. То ли наместник, то ли еще кто-то передал его устами Иршиза, а уж телохранитель облек повеление в мольбу.

— Мой господин, это ради тебя! Враги не должны узнать в тебе принца. Пожалуйста, извини, что прошу о таком…

Хинзар не противился и покорно переоделся: вместо подбитого мехом плаща и добротной шерстяной одежды — поеденные молью лохмотья и тонкая накидка, вместо теплых сапог — драные ботинки. Уже через несколько минут зуб на зуб не попадал, а спасения не было. Он мог отказаться, но кто поручится, что тогда его снова не заперли бы в ящике? Нет уж, лучше померзнуть, зато услышать и увидеть как можно больше и, если повезет, узнать, с кем и чем имеет дело.

Порт встретил возгласами береговой охраны и криками озябших чаек. То есть это Хинзару казалось, что птицы озябли, потому что сам чуть с ума не сходил от холода. Как, наверное, и две дюжины мужчин и женщин, среди которых он стоял.

— Предводитель береговой охраны Унрун, — поднявшись на палубу, представился на дурном шахензийском лысый черноусый великан. — С чем в Адальгар пожаловали?

Вперед выступил Иршиз.

— Мы из Шахензи, уважаемый. Вот, должников везем на поселение, — он кивнул на группу оборванцев, среди которой был и Хинзар. — Хотя… если честно, мы их просто заодно прихватили. Вообще же маслами разными торгуем, с ними и приехали.

— Больших торжищ и ярмарок по зиме нет, а ради мелких море пересекать… — воин недоверчиво фыркнул.

— О, у нас свой покупатель. Наместник Хашарут. Осенью к нему не успели, так хоть теперь… Иначе весны ждать, но тогда он нам точно головы оторвет.

— А дорожный указ есть?

— А то как же! Вот! — Иршиз протянул стражу запечатанный кожаный футляр.

Унрун сорвал печать, достал пергамент и уткнулся в него взглядом. Судя по выражению лица, прочел въедливо. Подняв глаза, пробормотал: — Масла, значит…

— Ну да, — Иршиз улыбнулся открыто, наивно, затем махнул рукой в сторону. — Вон там ящики. Видишь? Все кувшины стоят в них. Хочешь, проверь, мне скрывать нечего.

— Проверю, — пообещал великан и тут же выполнил обещание.

Он вскрыл три ящика, из каждого откупорил по два-три кувшина, понюхал содержимое, затем обмакнул туда палец и попробовал на вкус.

— Вроде все нормально, — сказал предводитель охраны, но потряс пергаментом. — Однако здесь не указан покупатель. Кто он? Точно ли Хашарут?

— Раньше не требовалось указывать…

— То раньше. Теперь — другое. Новый князь — новые правила.

— О, уважаемый! — взмолился Иршиз. — Не заставляй нас возвращаться ни с чем по зимнему морю! Ну хочешь, отправь к Хашаруту своего человека! Клянусь, наместник подтвердит мои слова. А до этого мы на корабле побудем, на берег и шага не сделаем.

— Вот еще! — скривился воин. — Буду я в такую непогодь своих людей гонять! Наместника сейчас ищи-свищи…