Сам Бородин, к слову сказать, отдал бы предпочтение Олегу – во-первых, как более опытному, а во-вторых, как более рассудительному и организованному. Караваев имел в отделе репутацию авантюриста и работал порой на грани фола. Черта хорошая для опера, но нежелательная для руководителя. Особенно Бородина насторожил один случай.

На территории отдела произошло убийство, довольно традиционное – среди бела дня, возле кабака, из пистолета расстреляли очередного бандита. Свидетели слышали три выстрела, столько же пуль изъяли медики из тела несчастного. Но гильз на месте происшествия было обнаружено только две. Этот факт списали на банальную невнимательность эксперта, плохо, мол, искал. Раскрытием занимался убойный отдел, оперы с «земли» помогали по мере необходимости.

Спустя неделю Витька позвонил убойщикам и сказал, что может подсобить информацией.

Убойщики сразу прилетели, и Витька выложил почти весь расклад – кто стрелял и почему. На вопрос, откуда информашка, Витька усмехнулся и ответил, что работать надо, а не бумажки писать. Вместе с операми из убойного он поехал домой к предполагаемому убийце, где последнего совместными усилиями задержали. Товарищ мертво стоял в отказе, а прямых доказательств не имелось

– при бандитских разборках свидетели мгновенно наживают склероз. Прокуратура на косвенных уликах арестовывать подозреваемого не собиралась, короче, дело сыпалось на глазах.

Без особых надежд два опера-убойщика отправились на обыск – ежу понятно, что никакого «ствола» или патронов в хате не обнаружится. Какова же была их радость, когда в спальне, возле кровати, они нашли гильзу от стреляного патрона. За один день провели экспертизу. Гильза пошла «в цвет». Товарищ пускал пену, хрипел и рвал пуговицы, крича про подставы и ментовский беспредел, но это не помогло, к косвенным уликам добавилась прямая, и дорога к усиленному режиму оказалась открыта.

Откуда у кровати подозреваемого взялась эта гильза, принципиального значения не имело. Может, из брюк выпала. Бородин, правда, вспомнил, что первым на место происшествия прибыл Витька Караваев, и, когда все улеглось, вызвал его в кабинет для конфиденциальной беседы. Витька искренне развел руками и побожился, что к истории с гильзой никакого отношения не имеет. «Точно?» – «Да точно, Михалыч! А чего ты переживаешь? Убийца должен сидеть в тюрьме!» – «Ты уверен, что он убийца? „Я всегда уверен“. На этом разговор и закончился. В конце концов, убийство раскрыто, преступник наказан, налицо торжество справедливости…

Сейчас оперы возвращались с совещания в райуправлении, где им в очередной раз напомнили про чистые руки, режим секретности и моральный кодекс. А представитель инспекторского отдела предложил всем «продавшимся» операм самим, по-хорошему, уйти из органов. Никто не ушел.

«Жигули» притормозили у светофора возле переулка, ведущего к отделу. Неподалеку потрепанный мужичок с облезлым Терминатором на полинявшей футболке изучал витрину ларька, торговавшего спиртосодержащими продуктами.

– Поработаем? – обращаясь к Олегу, Валера кивнул на мужика.

– Начинай.

– Значит так. Социальный статус – ниже среднего. Гопник, но не бомж, жилплощадь имеет, одну комнату, не больше. В коммунальной квартире.

– Да. Разведен, детей нет. Тяготеет к лирике. Страдает открытой формой туберкулеза.

– Согласен.

– Три ходки.

– Пожалуй, четыре.

– Согласен. Последняя – за изнасилование несовершеннолетней.

– Малолетней, мой мальчик, малолетней.

– Согласен. Не работает, но мечтает о деньгах и выпивке, любит кошек, их у него три штуки. А в целом мудак. Полный.

– Согласен.

Обласканный мужичок почесал Терминатора и, подобрав хабарик, скрылся в кустах.

– Ну вы, пацаны, даете! – восхитился Караваев. – Прямо индукция.

– Ага, она самая. Электромагнитная.

Дали зеленый, машина тронулась.

Здание отдела милиции было типовым двухэтажным сооружением из серого кирпича. Рядом, за металлическим ограждением, располагалась стоянка служебных и изъятых автомобилей, напротив зеленел небольшой сквер со скамейками.

В сквере заботливый отделенческий завхоз-старшина разбил грядки с картошкой и морковкой, а чуть подальше, в кустах, возвел два парничка, где выращивал помидоры и огурцы. Дежурный наряд, таким образом, мог полакомиться свежими овощами, не тратя время на беготню по магазинам. Старшину за инициативу поощрили грамотой, и он, воодушевленный успехом, сейчас доставал материал для сооружения маленькой свинофермы. Своих денег у старшины, естественно, не имелось, он носился по руководству, выбивая материальную помощь и доказывая, что, не поевши свежей свининки, сотрудник вряд ли сможет качественно реагировать на преступления. С ним соглашались и давали деньги. В настоящий момент старшина, засучив рукава милицейской рубахи и сдвинув кепку с кокардой на затылок, трепетно окучивал культуру.

«Жигули» миновали небольшой разлинованный плац для строевых смотров и, зарулив на стоянку, остановились.

На пороге отдела мирно курил сержант, несший вахту по защите личного состава от нападений террористов и бандформирований. На солнцепеке он испытывал явный дискомфорт: бронежилет и каска – это не маечка и не пляжная панамка, но приходилось терпеть. И не потому, что террористов очень уж боялись, а ввиду возможного и неожиданного появления проверяющих.

– Как служба, Серега? – подмигнул на ходу Олег.

– Мух много, достали. – Сержант зевнул и поправил висящий на плече автомат.

Кабинеты уголовного розыска располагались на втором этаже, рядом с паспортным столом, за дверью с кодовым замком.

Караваев подниматься наверх не стал, а сразу завернул в дежурку узнать обстановку. Паспортный стол не работал, девчонки-паспортистки разбежались по магазинам, но в холле-приемной сидело несколько человек. Ни Олег, ни Валера не обратили на них никакого внимания, люди в паспортном сидят постоянно, могли прийти к кому угодно и ждать предпочли не на жаре, а в прохладной приемной.

Но как только Олег набрал код и открыл двери, три молодых человека мгновенно поднялись со своих мест и быстро подошли к операм.

– Минуточку, Степанов вы? – обратился парень лет тридцати в сером костюме к Олегу.

– Я, – кивнул Олег.

– Нам хотелось бы поговорить с вами с глазу на глаз. У вас в кабинете кто-нибудь есть?

– С удовольствием, но можно узнать, с кем именно я буду говорить? А то придушите еще.

– Не придушим, – улыбнулся парень и достал из нагрудного кармана красную книжечку на цепочке. – Отдел по очистке рядов, коллега.

– Взятку шить будете? – хмыкнул Олег, пропуская визитеров и указывая на дверь своего кабинета.

– Нет, незаконное производство аборта.

– Вы извините, у нас не прибрано. Надо было позвонить, я бы распорядился, девочка прибрала бы. А то пыли много. Аллергией не страдаем?

– Не страдаем.

– Извольте, – Олег отпер замок и вошел в кабинет, – располагайтесь. Слушаю.

Последний гость прикрыл за собой дверь, и оставшийся в коридоре Валера так и не узнал, зачем его друг понадобился отделу по очистке рядов. Может, обед принесли? Сардельку в тесте и пивка. Настораживала показная вежливость борцов за чистоту совести. Неуместная вежливость порой опаснее явной грубости. К тому же Валера мог поклясться, что последнего зашедшего он раньше видел, но запамятовал, где и когда. Причем товарищ не имел к службе очистки никакого отношения. Симпатичное, однако, времечко. На земле работать некому, а спецслужб – как фантиков у придурка, полные карманы. Отдел собственной безопасности, особая инспекция, теперь еще отдел по очистке рядов какой-то. Все чистят. С блеском, как «Коммет». Борьба с жиром.

Впрочем, чего раньше времени паниковать? За Олега Валерка был спокоен, кроме зарплаты и редких премиальных Степанов ничем себя не зарекомендовал, избегал даже охранной халтуры. Не говоря уже о предательстве или взятках. Олег был «ментом в законе», по крови и по сути. В душу, конечно, не заглянешь, но душа – отражение поступков. Скорее всего, ребятки пришли насчет Вадика Дубова, Олежкиного соседа по кабинету. Этот милый юноша точно нуждается во внимательной опеке.