Дверь отделилась от стены, и изнутри вырвались клубы жесткого, мерзлого воздуха. Мортарион ощутил его морозное покалывание и испытал удовольствие от холода.
Дверь распахнулась шире, слуги в защитных костюмах отступили. Воздух здесь был пропитан биомеханическими ароматами зловонных консервирующих химикатов и морозоустойчивых энергетических ячеек. Мортарион почувствовал в воздухе что-то еще, смрад чего-то столь смертоносного, что мог позволить себе применить лишь подобный ему.
Однако оно содержалось запертым в убежищах, расположенных в самых глубоких погребах, которые были защищены еще надежнее, чем это.
— Ничего не трогайте, — предостерег Бурку, двигаясь перед Саваном Смерти, переступившим через высокий порог генного хранилища.
Мортарион обернулся к Мораргу.
— Закрой за мной дверь. Откроешь ее снова только по моему личному распоряжению.
— Мой повелитель, — произнес Морарг, — после Двелла мое место возле вас!
— Не в этот раз.
Верность долгу вынудила Морарга больше ничего не говорить. Он холодно кивнул. Мортарион повернулся и последовал в хранилище за Кораем Бурку. Как только примарх оказался внутри, тяжелая адамантиевая дверь захлопнулась.
Внутри располагалась побелевшая от мороза, отливающая серебром камера площадью в сто квадратных метров. Вдоль стен тянулись булькающие пучки криотрубок; центральный проход был образован рядами из барабанов центрифуг.
На окаймленных бронзой инфопланшетах мерцали символы и рунические сообщения о генетической чистоте. Мортарион экстраполировал ментальные схемы фрагментов генокода. Вот собрание мукраноидов, вот ванна с зиготами, которым суждено однажды стать железой Бетчера. Позади них — пузырящиеся цилиндры с глазными яблоками.
В инкубационных цистернах плавали полусформированные органы, облачка пара от гудящих конденсаторов заполняли воздух промозглой влагой, микроскопические ледяные кристаллы которой хрустели под ногами. Корай Бурку утверждал, будто атмосфера в хранилище стерильна, однако это было не так. Воздух вибрировал от силы. Силы существа, напиравшего на ткань реальности, словно рождающегося в утробном мешке.
Только он мог это почувствовать. Только он знал, что это.
Саван Смерти осторожно продвигался вперед, и Мортарион ощущал замешательство идущих. Для них хранилище было пустым, без каких-либо признаков незваного гостя, о встрече с которым говорил примарх. Его позабавила их вера в то, что генетический отец может ошибаться. Каково было воину легионов думать о подобном?
Почти так же, как и примарху, подумалось ему.
Однако они не могли почувствовать того, что чувствовал он.
Мортарион провел целую жизнь на планете, где по окутанным туманом утесам Барбаруса бродили чудовищные создания злобных генетиков и заклинателей трупов, говорящих с духами. Там ежедневно творили монстров, поистине заслуживающих этого названия. Он даже создал несколько собственных.
Мортарион узнал запах подобных тварей, но более того — учуял одного из своих.
— Видите, мой повелитель, — сказал апотекарий Бурку. — Ясно же, что здесь ничего нет. Давайте покинем генетическую лабораторию!
— Ты неправ, — произнес Мортарион.
— Мой повелитель? — переспросил Бурку, сверяясь с зернистой голограммой, парившей над перчаткой его нартециума. — Я не понимаю.
— Он здесь, просто еще не может показаться. Не так ли?
Впрочем, окончание его фразы было адресовано уже не апотекарию, а пустому воздуху. Раздавшийся в ответ голос напоминал скрежет камней в грязевом оползне, эхом отдающий со всех сторон.
«Мясо. Нужно мясо».
Мортарион кивнул, уже подозревая, что именно потому он и выбрал это место. Саван Смерти окружил Мортариона, держа наготове боевые косы. Сенсориум безуспешно искал источник голоса.
— Мой повелитель, что это? — спросил Бурку.
— Старый друг, — отозвался Мортарион. — Тот, кого я считал утраченным.
Никто и никогда не считал Повелителя Смерти быстрым. Неумолимым — да. Безжалостным и упорным — да. Но не быстрым, нет. Безмолвие превратилось в размытое пятно твердого железа. К моменту, когда клинок описал круг, все семеро воинов Савана Смерти уже были убиты: рассечены поперек живота надвое. В хранилище вырвалось апокалиптическое количество крови — блестящей, яркой жизненной влаги. Она забрызгала стены и красной волной полилась по полированным стальным плитам пола. Мортарион ощутил ее привкус.
Апотекарий Бурку попятился от примарха. Его глаза по ту сторону визора шлема были широко раскрыты и полны неверия. Мортарион не стал его останавливать.
— Мой повелитель? — взмолился апотекарий. — Что вы делаете?
— Нечто ужасное, Корай, — ответил Мортарион. — Нечто необходимое.
Казалось, в воздухе перед Мортарионом возникло что-то нацарапанное — призрачный образ человеческой фигуры, вытравленный на невероятно тонкой стеклянной пластине. Или же пикт-трансляция полуоформленного оттиска тела, очертания чего-то, чье существование было лить возможностью.
Наспех выцарапанная фигура шагнула в кровавое озеро, и растекающаяся жидкость постепенно, каким-то непостижимым образом, начала двигаться обратно. Сперва медленно, но по мере вливания жизненной влаги в призрачное тело все быстрее. И вскоре фигура начала обретать форму.
Пара ступней, лодыжки, икры, колени, мускулистые бедра. Потом кости таза, позвоночник, органы и мышцы, сплетающиеся вокруг влажного красного скелета. Кровь Савана Смерти будто заполняла некую незримую заготовку, из которой возникало могучее тело огромного воина-трансчеловека.
Напитанный кровью мертвецов и сотворенный из нее, он не имел кожного покрова. Мясницкие ломти мяса обтягивали окостеневшие ребра, укрепленные бедренные кости и подобный камню череп бесплотного выходца с того света. Из лишенных век глазниц таращились окаймленные красным безумные глаза, и хотя тело только что было создано, от него смердело гнилью. Рот твари задергался, обнаженная челюсть двигалась в костных гнездах, натягивая эластичные сухожилия.
Кровоточащий лиловый язык прошелся по только что выросшим пенькам зубов.
На кратчайший миг иллюзия перерождения была полной, однако это продлилось недолго. Красное мясо прочертили белые полосы борозд разложения, похожие на жировую ткань. Плоть задергалась, словно ее поразили пирующие черви, и над ней поднялись клубы трупных газов. Мышцы покрылись сочащимися язвами, гнойные волдыри лопались, будто мыльные пузыри, источая вязкую слизь.
Раздались треск стекла и тревожные звонки.
Мортарион посмотрел налево. Вакуумные колпаки с развивающимися зиготами один за другим взрывались от неуправляемого роста. Папоротниковая поросль стволовых клеток и образующиеся зародыши органов вздувались от буйного некроза. Покрывшись черными прожилками, они разрастались и разрастались, пока распухшая масса не лопнула, с неприятным звуком испустив зловонные пары кишечных газов.
Химические ванны в одно мгновение свернулись; их поверхность затянуло пеной нечистот, и через край перевалились клейкие жгуты. Центрифуги завибрировали. Образцы внутри них росли и мутировали со сверхбыстрой скоростью, а затем столь же стремительно погибали.
За спиной примарха апотекарий Бурку отчаянно пытался управиться с одним из приводов, вбивая код, который уже успел устареть.
— Повелитель, прошу вас! — закричал он. — Это заражение. Нам нужно убираться отсюда сейчас же! Поспешите, пока еще не слишком поздно!
— Уже слишком поздно, — произнесла влажная бескожая тварь с блестящими органами. Бурку обернулся, и его глаза расширились от ужаса при виде того, как тело чудовища покрывается склизкой тканью полупрозрачной кожи. Та росла и становилась толще, закрывая обнаженные органы. Пусть неровно и лоскутами, однако она постоянно разрасталась. Почти с той же скоростью, как кожа росла, ее поглощало разложение, и с тела осыпались хлопья почерневших от крови струпьев.
Рука чудовища рванулась вперед. Пальцы пробили глазные линзы Бурку. Апотекарий завопил и рухнул на колени, а монстр сорвал с его головы шлем. Глазницы Бурку превратились в растерзанные воронки — зияющие раны в черепе, из которых на пепельное лицо лились кровавые слезы.
