В 1945 году именем крестьянского предводителя и революционного мученика назвали милицейский футбольный клуб и один из центральных проспектов Будапешта, а еще через шесть лет на улице Дьёрдя Дожи появился памятник Иосифу Сталину, подарок к семидесятилетию советского лидера. Восьмиметровую скульптуру с надписью “Вождю, учителю и лучшему другу венгерского народа” отлили из бронзы ставших ненужными в “народной республике” памятников “буржуазной эпохи”. Фигура генералиссимуса возвышалась над трибуной, с которой коммунистические лидеры Венгрии вплоть до 1989 года приветствовали трудящихся и солдат во время демонстраций и парадов. Чтобы освободить пространство для этого монумента, потребовалось взорвать построенный незадолго до Второй мировой войны собор Пресвятой Богородицы. Бронзовый Сталин простоял в Будапеште всего пять лет: в первые же часы восстания против просоветского режима памятник низвергли, оставив на пьедестале только сапоги вождя. Теперь площадь, пару лет своей биографии носившая имя Сталина?[48], посвящена героям и мученикам революции 1956 года. Крест на площади напоминает о разрушенном храме Божьем, а новый, авангардистской манеры монумент – о народном единении, непременном факторе борьбы с любым тоталитаризмом. В новом контексте табличка с фамилией Дожи на дорожных указателях выглядит вполне уместной.

Казнь Дьёрдя Дожи. Литография.

Крестьянскую смуту 1514 года усмирили, Крестовый поход не состоялся, королевская власть ослабла из-за притязаний магнатов. Отчасти и поэтому (что подтверждает в числе прочих историков Жигмонд Кемень в работе “О причинах и несчастье Мохача”) всего через десятилетие венгерскую армию наголову с пугающей легкостью разбило войско Сулеймана Великолепного. Эту скоротечную битву (солнце венгерской славы погасло за пару часов) в Будапеште называют “могилой национального величия”, а придунайский городок Мохач вошел в школьные учебники как “венгерское Ватерлоо”. Двадцатилетний король Лайош (Людовик) II Ягеллонский, сын Уласло, бежал с поля брани и, обряженный в тяжелые доспехи, по-глупому утонул в болоте. Отряды главного палача Дьёрдя Дожи, князя Яноша Запольяи, по неясным причинам участия в сражении не приняли. Этот князь и стал последним венгерским монархом, под властью которого хотя бы формально находилась вся территория королевства; на деле ему подчинялась только Трансильвания, право управлять которой даровал Запольяи великолепный султан.

После “пира на кровавых полях Мохача” армия Сулеймана заняла Буду, в 1541 году оккупировала этот город и на полтора столетия превратила его из столицы Венгерского королевства в провинциальный административный центр. Западные и северные районы Венгрии (на том основании, что бездетный Лайош-Людовик был женат на австрийской принцессе) достались Габсбургам. До сих пор, когда венграм не везет, они говорят себе в утешение: “Tobb is veszett Mohacsnal”, “Под Мохачем было еще хуже”. Вопрос о том, когда же наконец прервется открывшаяся в 1526 году череда поражений, для Венгрии, пусть и не в актуальном политическом смысле, злободневен до сей поры. К 450-й годовщине великой сечи у местечка Саторхей, где, собственно, и произошло злосчастное сражение, открыли мемориал скорби. Силы победителей и побежденных представлены на Мохачском поле черными истуканами языческого обличья. Там, кстати, по-прежнему болотисто.

Тиса – один из самых протяженных и самый полноводный левый приток Дуная. Некогда Tisza называлась еще и “самой венгерской рекой”, потому что все без малого полторы тысячи километров ее русла помещались в обширные пределы мадьярского королевства. Тиса, как и прежде, берет истоки на склонах Раховских гор и горного массива Горганы в Закарпатье, но теперь эта река протекает по землям пяти стран: вдоль границы Украины и Румынии, заворачивает к Словакии, пересекает с севера на юг всю Венгрию, а в Дунай впадает в Сербии, напротив местечка Стари-Сланкамен?[49].

В любом современном справочнике указано, что протяженность Тисы составляет 966 километров. Куда же подевалась целая треть реки? В среднем и нижнем течении Тиса пересекает Альфёльд (Великую равнину), восточную часть Среднедунайской низменности, занимающую примерно половину территории нынешней Венгрии. Этот лишенный вертикального измерения край с плодородными почвами, распаханными под зерновые культуры и виноградники, является ярким примером географической монотонности. Мне доводилось путешествовать по Альфёльду, про который венгерские поэты сложили свои не просто самые тоскливые, но отобранные из самых тоскливых песни. Так, вероятно, и должно выглядеть бывшее дно доисторического Паннонского моря: на горизонтальных просторах Тиса, в силу давно объясненных учеными особенностей гидрографии, выходила из берегов по три раза в год, превращая огромные пространства в болота и заливные луга, извивалась бесконечными кудрявыми полукольцами, образовывала многочисленные заводи и озерца.

Все эти земли лежали в зоне естественных затоплений, и такие затопления приходили раз за разом, повергая в уныние не только местных крестьян, но и певцов национального духа. “Будут ли реки отечества всегда с безграничной яростью затапливать его самые плодородные края, будут ли миазмы его болот бесконечно питать венгерские нищету и смерть? – вопрошал в 1831 году горюющий публицист. – До каких пор… скалы Дуная будут препятствовать нашему общению с миром? Неужели венгры навсегда останутся неизвестным народом? Нет, нет! Наша страна, заслуживающая лучшей доли, должна отвергнуть убожество этих пороков, достойных презрения”. И здесь география перемешана с политикой, словно это вода смывает национальную мечту о “европейской известности” в реку истории. Борьба со стихией, таким образом, обращается в сражение за венгерские свободу и достоинство, дает венграм шанс реванша за Мохач.

В середине XIX века неутомимый реформатор граф Иштван Сечени, чтобы положить предел наводнениям, предложил упорядочить сток расхода Тисы, достигавший 800 кубических метров в секунду. Обуздание “самой венгерской реки” граф рассматривал как часть громадного инженерного проекта, осуществление которого позволило бы империи Габсбургов цивилизовать Дунай от Вены до самого моря, куда Сечени, напомню, так и не смог дотянуть канал имени турецкого султана. Тем не менее кое-что из начинаний графа удалось претворить в реальность.

Tisza szabalyozasa, “регулировка Тисы”, по объему и идеологии работ, уверены в Будапеште, не уступает подвигу голландцев, отвоевавших у моря значительную часть территории своей страны. Габсбургской Венгрии пришлось без устали побеждать реку: сорок пять лет укрепляли берега, спрямляли русло (в итоге протяженность Тисы сократилась почти на пятьсот километров), осушали болота, подсыпали дамбы, рыли каналы, перенаправляли потоки. С 1880 года Тиса, уже ни на что второстепенное не отвлекаясь, струится прямиком в Дунай.

Подробные и очень сложные схемы земноводного устройства Альфёльда я изучал в музее Дуная в Эстергоме, в нескольких кварталах от адальбертовой базилики. Только-только отстранившись от речного берега, древняя венгерская столица утрачивает редкие признаки величественности. Дунайский музей, впрочем, исполнен с приличным размахом. В его впечатляющих техническими подробностями гидрографических картах, которыми, как гобеленами, увешаны стены нескольких выставочных залов, дано разобраться лишь специалистам. Главный автор геодезических и математических расчетов, положенных в основу “кампании против Тисы”, инженер словацкого происхождения Пал (Павол) Вашархей скончался, едва началось водное преображение его родины. Время posthumous подтвердило точность выкладок Вашархея; они используются до сих пор, поскольку работы по совершенствованию гидросистемы не прекращаются. В 1990 году завершено занявшее почти два десятилетия заполнение водами Тисы одноименного с рекой искусственного озера с гладью в сотню квадратных километров, приятного для туристов и полезного для мелиораторов.