Это приглашение — произведение искусства.

Я всегда гордилась тем, что мне легко заводить подруг. С друзьями мужского пола было посложнее, но вот с девушками — пожалуйста. В школе нас было четверо: я, Жанна, Настя и Настя Царицына, которую все называли Царек, чтобы как-то отличать от Насти номер один. В университете я подружилась с Леной и Яной. И на работе у нас образовалась своя женская компания. Я уже не говорю о бесконечных языковых курсах и волонтерских организациях.

В общем, по моему скромному мнению, женщины — это лучшее, что случилось с планетой Земля. Пока, конечно, эти самые женщины не собираются выходить замуж.

То, что каждую свадьбу мне как подруге надо серьезно потратиться — это ерунда. Что будущий супруг будет теперь у подруги на первом месте — тоже. Я рада многочисленным деткам, с которыми могу понянчиться за милую душу в любое время дня и ночи.

Нет, самое грустное — это когда свадьба идет за свадьбой, а я на ней по-прежнему та самая одинокая подруга, которая, похоже, никогда не выйдет замуж.

Сначала я воспринимала это как шутку и смеялась вместе с остальными. Куда еще? Я только закончила универ. Знаете ли, на работе столько дел. Муж что, будет ждать меня после танцев и маникюра?

Так и появился образ независимой одиночки Маши Гаврилиной, вытеснив романтичную барышню, которая только и мечтала о том, как бы по уши влюбиться.

Подруги знакомили меня с парнями, не подумайте. Но… мне все как-то не везло. Отношения в реальности оказывались совсем не такими, как я их представляла. И со временем я свыклась с мыслью, что быть «тетей Машей» для двоих с половиной детей Жанны например (третий был на подходе), меня вполне устраивает.

А то, что в октябре мне стукнет тридцатник, так это ерунда. Наверное.

И то, что у меня, скорее всего, никогда не будет вот таких потрясающих свадебных приглашений, тоже.

Недолго думая, я набираю Настю и сразу же после гудков кричу в трубку под звонкую соседскую дрель:

— ЦАРЕК, ЭТО ОФИГЕННО!

— Я ЗНАЮ! — орет мне подруга в ответ, и мы обе смеемся. — Ты заметила золотую фольгу? Боже, эта женщина из агентства пыталась уговорить меня на зеленую.

— Это не та же, что пыталась уговорить тебя на платье «русалочий хвост»?

Царек вздыхает.

— Нет, но той почти это удалось, если ты помнишь.

Я ставлю чайник, достаю из шкафа белый шоколад в виде треугольничков и нарочито громко шуршу фольгой.

— Ах ты, ведьма… — шипит подруга. — Знаешь же, что мне нельзя.

— О чем ты? — Я строю из себя святую невинность. — Это картофель в мундире.

— Я превращусь в картофель в мундире, если ты не прекратишь дразнить меня сладким!

— Почувствуй себя на моем месте, — смеюсь я.

Да, когда-то мне пришлось взяться за себя по-серьезному, но время ограничений давно прошло.

Настя же на диетах всегда превращается в монстра.

Я надкусываю кусочек и стону от блаженства.

— Но вы же все дразните меня своими идеальными парнями! — возражаю я. — Ничего, как-то держусь.

— Машка, я тебе в миллионный раз повторяю: просто скачай себе приложение или сходи на «быстрые свидания». С твоей внешкой любой парень будет твой — только помани.

— Но я не хочу любого, — говорю я и достаю из коробки с чайными пакетиками зеленый с лимонграссом. — Я хочу, чтобы было как в сказке.

— Ты думаешь, у нас у всех сказка? — принимается за старое Настя. — У нас — жестокая реальность, где приходится мириться с самыми разными недостатками. Вот Мишка, он…

— Тратит на тебя слишком много денег, — подсказываю я.

Чай оказывается слишком горячим, и я тут же прикусываю слегка обожженную нижнюю губу. Вот и моя карма за шоколадку.

— Тратит слишком мало на себя! Я когда-нибудь выкину эту его синюю футболку, в которой, если верить его маме, он ходил еще в девятом классе. Но так да, что-то в голову пока больше ничего не приходит.

Настин жених — шеф-повар в дорогом ресторане. Он подстраивается под каждую из ее диет, отчего Царек даже не понимает, как ей удается не срываться.

— Короче, ты искала медь, а нашла золото, — вздыхаю я.

И так у всех моих подруг — один мужчина краше другого. После того, как они установили планку так высоко, сложно найти кого-то такого же достойного.

Я еще раз смотрю на приглашение, но на этот раз с небольшой грустью. Настя — наша Настя — выходит замуж. Эта пацанка, которая даже на выпускной пришла в брюках, теперь наденет белое платье и возьмет фамилию мужа… Так, стоп.

— Царек, ты, кстати, собираешься брать Мишину фамилию?

Господи, пусть она скажет нет.

— Конечно. — Настя фыркает. — Смирнова — не такая уж плохая фамилия.

Но дело совсем не в этом.

— Но… как же ты тогда будешь Царьком? — В моем голосе звучит вселенская грусть. Даже шоколадки больше не хочется.

— Маш, тебе пять лет, что ли? Как моя фамилия в паспорте влияет на то, как вы меня называете?

Но ей не понять. Паспорт — это официально. И паспорт — это надолго, а скорее всего и навсегда.

Теперь вместо Маши Гаврилиной, Жанны Агарян, Насти Зайцевой и Насти Царьковой будут совсем какие-то другие женщины плюс Маша Гаврилина. Просто не пришей кобыле хвост.

— Это… печально как-то, — признаюсь я.

— Не грусти, подруга. Мы обязательно кого-нибудь тебе найдем. Миша сказал, что у него двоюродный брат года два как развелся…

И мы обе смеемся, прекрасно понимая, что разведенный двоюродный брат, вероятно, будет отвергнут мной в течение трех минут после знакомства.

Если вы психотерапевт или достаточно хорошо разбираетесь в психологии, то обязательно спросите: «Маша, у тебя наверняка была какая-то травма?» Мою основную травму зовут Илья. Я его, правда, не видела уже почти тринадцать лет и вряд ли увижу. Мы разминулись так, что вряд ли теперь пересечемся.

Конечно, были парни после него, но все они были не такие. Первая любовь не забывается и остается в памяти, как первая медаль на соревнованиях или первые заработанные деньги.

Я нравилась Илье, несмотря на лишний вес и тихий характер. И нет ощущения прекрасней, чем осознание того, что ты нравишься кому-то такой, какая ты есть.

Наш первый поцелуй был как в кино. Он написал мне записку, в которой пригласил в пустой класс во время большой перемены. Сказал, чтобы я села на парту в полной темноте при опущенных жалюзи, закрыла глаза и не подглядывала.

Прикосновение его губ вызвало во мне трепет такой силы, что я потом еле дошла до кабинета немецкого.

— Так, Маша, — командует Настя, вырывая меня из пучины воспоминаний, — завтра финальная примерка платьев подружек невесты. После нее бери свои шоколадки и запирай в сейф. Если хоть кто-нибудь потом не влезет, я вам устрою.

— Да, ты можешь, — хихикаю я и возвращаюсь к уже подостывшему чаю.

Мне нужно подождать всего месяц, а там выдам последнюю подругу замуж и успокоюсь. Никаких больше свадеб, приглашений, банкетов и тостов. Все вернется на круги своя.

— И, Маш, это… — неуверенно начинает подруга, после чего я чувствую: пахнет жареным.

В смысле, котлеты подгорели!

— Ой, Насть, пять секунд! У меня тут катастрофа.

Я уворачиваю огонь и второпях переставлю сковороду на холодную конфорку. Слава богу, ничего не подгорело — корочка овощных биточков находится на грани характеристики «очень аппетитно».

— Так, — командую я Насте, — я снова с тобой. Продолжай.

Но подруга не отзывается.

— Насть? Что-то со связью?

Бывшая одноклассница прокашливается. В конце концов она выпаливает:

— Слушай, я знаю, что вы друг друга недолюбливаете, но я решила пригласить Даниила. Все-таки это моя свадьба, и мы с Даней до сих пор хорошо общаемся. Обещаю, что это последний раз, когда ты его увидишь…

Но дальше я уже не слушаю. В ушах громко стучит кровь, руки резко перестают слушаться. Перед глазами встает самовлюбленная рожа этого придурка, который находится у меня на втором месте после бывшего в списке «убью и закопаю под забором».