— Закройте дверь, сеньорита, — сказал он, затягиваясь сигаретой и ставя рюмку на стол. Тони вздрогнула.

— Мне кажется, нам не о чем говорить, сеньор граф, — тихо проговорила она.

— Как раз напротив. — Он посмотрел на нее насмешливо и, обойдя ее, закрыл дверь ногой. — Говорят, вы чувствуете себя гораздо лучше?

— Интересно, кто вам это сказал?

— Конечно, Франческа. Кто же еще? Я также слышал, что вы с ней становитесь друзьями.

— Франческа… но как? Она не могла!

— Не могла чего? Говорить о вас? Но это у нее почти единственная тема разговора. Вы произвели на нее очень большое впечатление, сеньорита.

Тони опустила голову, чувствуя, что силы ее вдруг покинули. Она думала, что нравится Франческе, что та смотрит на нее, как на друга. Но, очевидно, она позвонила отцу и сказала ему, что Тони собирается уехать завтра, иначе почему он приехал так неожиданно поздно ночью?

— Я не хочу ничего обсуждать с вами, сеньор, — сказала Тони, чувствуя, что сейчас заплачет. — Я знаю, что вы думаете обо мне и что хотите со мной сделать, но я здесь не останусь, и вы не сможете меня заставить.

— Нет, я думаю, что смогу, сеньорита. Тони смотрела на него широко раскрытыми глазами.

— Как же вы это сделаете? Граф улыбнулся, налил в рюмку еще виски и отошел от нее.

— Когда Поль уезжал отсюда несколько дней назад, я дал ему небольшую сумму денег.

— Да?

— Да, я сделал это по двум причинам. Во-первых, чтобы отделаться от него, а во-вторых, чтобы вы остались здесь.

— Я вас не понимаю, сеньор. Как то, что Поль уехал, может заставить меня остаться?

— Подождите, сеньорита, я сейчас вам все объясню. Дело в деньгах. Мне будет совсем нетрудно поставить в известность полицию в Англии, что Поль украл эти деньги.

— Что вы говорите!

— Можно очень легко доказать, что деньги украдены.

— А почему вы думаете, что меня это беспокоит? — воскликнула Тони сердито.

— Да потому, сеньорита, что в душе вы очень сентиментальны. Я о вас кое-что знаю. Мне известно, что вы раньше были хорошо с ним знакомы, что вы были почти помолвлены, почти, но не вполне, что свидетельствует в вашу пользу, я полагаю. По крайней мере, вы не станете умышленно причинять вред его репутации.

— Но вы ему этот вред причините!

— Да, я это сделаю.

— Но почему? Почему?

— Я вам уже однажды говорил, что в вас есть определенная — как бы это лучше сказать — притягательная сила. Вы отличаетесь от наших португальских женщин, как в свое время отличалась и моя жена. И вдобавок, вы женщина без предрассудков. Вы попытались разрушить семью моего друга. Вы играли роль невесты, позволяя вашему псевдожениху ухаживать за вами за деньги; так почему вы решили возражать, когда я говорю, что я считаю вас привлекательной? Конечно, не так, как я любил и уважал бы женщину, на которой я бы собирался жениться, но лишь в физическом смысле. Меня это вполне устраивает. — Тони не могла поверить своим ушам. Она была в ужасе. — К тому же, вы можете быть гувернанткой, а Франческе нужна гувернантка…

Тони отреагировала мгновенно, в гневе дав ему пощечину, не обращая внимания на то, что ударила его по изуродованной щеке. Он поднес руку к лицу, и на мгновение Тони почувствовала жалость, но тут же услышала голос графа:

— Мне очень жаль, что мое предложение так потрясло вас, сеньорита, и, возможно, мысль быть любимой человеком с таким безобразным шрамом вызывает у вас отвращение, но это мне не важно. Мне безразличны ваши детские выходки. Вы — такая, какая есть, а я не такой человек, который смиряется с неудачей.

— Вы сошли с ума! — выдохнула она.

— Вовсе нет. Я в своем уме. Но вы, конечно, имеете право думать обо мне все, что хотите.

— Но вы не имеете права так обращаться со мной! Если бы я была такой женщиной, как вы меня считаете, почему бы я стала беспокоиться о Поле? — Она вся дрожала, и голос ей плохо повиновался.

Он пожал широкими плечами.

— Как знать? К тому же, я не считаю, что вы совершенно потерянная женщина, и не думаю, что вы позволите, чтобы человек, которого все считают вашим другом, попал в беду.

Тони сжала руки в кулаки.

— И вы ожидаете, что я уступлю вашим… вашим притязаниям из-за Поля!

— А почему бы и нет? Я не думаю, что вам будет со мной так уж неприятно.

Тони почувствовала, что она не может дышать и опять испытывает слабость, как раньше. Граф делла Мария Эстрада поставил свою рюмку на поднос и решительно шагнул к ней. Тони отрицательно покачала головой и стала отступать назад, пока не уперлась в дверь, неподвижно застыв на месте. Граф остановился почти рядом с ней и стал смотреть на нее с высоты своего роста своими темными глазами. Шрам придавал его лицу мрачное выражение, и ее затрясло от ужаса.

— Не бойтесь, — проговорил он мягко, и она почувствовала его руку у себя на шее под тяжелой копной распущенных по плечам волос. — Я не причиню вам боли, Тони. — Его слегка иностранный выговор, когда он произнес ее имя, лишил Тони самообладания. Он стоял так близко, а она трепетала от ужаса перед той властью, которую граф имел над ней.

Она почувствовала, как его рука напряглась. Со стоном он притянул девушку к себе, и их губы слились. Его руки ласкали ее, пробуждая чувства, о существовании которых она даже не подозревала. Все ее существо стремилось ответить на его ласку.

Невероятным усилием воли она заставила себя оставаться неподвижной и не отвечать ему, а он все более сильно и страстно сжимал ее в своих объятиях.

— Тони, — пробормотал он, — поцелуй меня.

— Нет, никогда! — Тони старалась освободиться и, наконец, сумела оттолкнуть его.

Он отступил назад, и его глаза сверкнули от гнева.

— Хорошо, сеньорита, — проговорил он угрожающе. — Я готов дать вам немного времени.

Тони прижала руки к горящим щекам. Она чувствовала, что ее губы и тело все еще томились от страстного поцелуя.

— Ради Бога, — проговорила она в отчаянии, — отпустите меня! Не заставляйте меня здесь оставаться.

Он повернулся и налил себе еще одну рюмку.

— Можете уезжать, — медленно проговорил он. — Если вы этого хотите.

— А… а Поль?

— Предоставьте это мне.

— А вы предоставите его правосудию, — усмехнулась она.

— Я уже сказал: предоставьте это мне. Тони вздохнула с отчаянием.

— Сеньор, прошу вас, поверьте, я не могу остаться. Я не могу притворяться гувернанткой Франчески.

— Почему же нет? Ведь вы притворялись невестой Поля.

— Это совсем другое дело.

— Но в чем же?

— Тогда это меня ни к чему не обязывало.

— А со мной это не так?

— Вы ведь все понимаете! — Она еле сдержалась, чтобы не разрыдаться. — Вы ведете себя отвратительно. Вы позорите свою семью! Как может человек имеющий такую власть над людьми, вести себя как… как варвар?

Граф слегка улыбнулся.

— Все мужчины довольно примитивны. Внутренне мы все одинаковы. У нас есть потребность, желания — довольно низкие. То, что меня влечет к вам, вовсе не причина для отчаяния. Многие женщины — я не хочу хвалиться — завидовали бы вам.

— Тогда обратите свои взоры на них, — произнесла она в отчаянии.

— Идите и ложитесь спать, сеньорита, — произнес он, отворачиваясь. — Уже поздно, и вы устали. Завтра вам все покажется совсем другим.

— Нет, нет, никогда! Пожалуйста, позвольте мне уехать домой.

— Домой? А где ваш дом? Унылая комнатушка на окраине. Да, да, сеньорита. Я знаю о вас все. Я знаю, что у вас нет близких. Никто не будет беспокоиться, что с вами произошло. Это, конечно, печально, но для меня очень кстати.

— Мне гораздо лучше находиться в моей унылой комнатушке, чем здесь с вами, — вырвалось у Тони.

Он опять улыбнулся.

— Это правда? Вам не нравятся шелковые простыни на постели, солнце, отдых? Что ж, сеньорита, посмотрим. Вы увидите, что я умею быть очень убедительным.

Тони не сомневалась в этом. Даже сейчас, когда она с ним разговаривала, нарисованная им картина действовала на нее чарующе. Она представила себе, как он выглядит рано утром, лежа на этих самых шелковых простынях, и осыпает ее страстными поцелуями. Но тут она опять вдруг вспомнила его презрение и насмешки и то двусмысленное положение, которое он ей предлагал — нет, не предлагал, заставлял принять!