Большой катер лениво покачивался на волне.

Утреннее солнце золотило верхушки холмов, его лучи падали на маслянистую поверхность безветренного моря и, отражаясь от нее, до боли слепили глаза.

Берта Кул, крепкая и упругая, как моток стальной проволоки, сидела на палубе на складном стуле, уперев ноги в леер и твердо удерживая бамбуковое удилище. Ее серые, алмазного блеска глаза спокойно-настороженно в ожидании первой легкой поклевки устремлены на леску – туда, где она входила в воду.

Берта полезла в карман свитера, вытащила сигарету, поднесла ее ко рту. Не отводя глаз от лески, спросила:

– Спички есть?

Я прислонил свою удочку к лееру, удерживая ее меж колен, зажег спичку, прикрывая пламя ладонями, и потянулся с огоньком к Берте.

– Спасибо, – бросила она и глубоко затянулась.

Из-за болезни Берта похудела фунтов на двадцать. Когда силы вернулись к ней, она стала заниматься спиннингом. Спорт на свежем воздухе сделал ее крепкой и загорелой. И хотя она все еще тянула на сто шестьдесят с гаком, – но теперь – сплошные мускулы.

Мужчина, сидевший справа от нее, – грузный, большой, он и дышал с хрипотцой, – поинтересовался:

– Как идут дела?

– Ничего, идут, – ответил я.

– И давно вы здесь сидите?

– Да.

– Поймали что-нибудь?

– Кое-что.

Некоторое время мы удили в молчании, затем он сказал:

– Не важно, поймаю я что-нибудь или нет. Но это счастье побыть там, где можно расслабиться, подышать соленым воздухом, уйти от адского шума цивилизации.

– Согласен, – кивнул я.

– По мне, звонок телефона звучит как взрыв бомбы. – Мужчина рассмеялся почти виновато и повернулся ко мне: – Вчера, только вчера я, знаете ли, наблюдал за телефонным аппаратом примерно так, как сейчас смотрит на удочку ваша... Извините, эта миссис – ваша жена?

– Нет.

– Я решил сперва, что она – ваша матушка. Но потом подумал, что в наши дни ни в чем нельзя быть уверенным. Во всяком случае, она наблюдает за леской, как я за телефоном, – будто гипнотизируя, стараясь что-то внушить.

– Адвокат? – спросил я.

– Врач. – Помолчав, он добавил: – Вот так и бывает с нами, врачами. Мы так заняты здоровьем других людей, что пренебрегаем своим собственным. Врачевание, знаете ли, тяжелая, непрерывная и однообразная работа. Операции по утрам, затем телефонные звонки в больницу. Присутствие – каждый день. По вечерам визиты, и обязательно по вечерам. Люди весь день носят с собой свою боль, а потом, когда уляжешься поудобней в кровати, непременно позвонят и попросят приехать.

– В отпуске? – спросил я доктора.

– Нет, просто улизнул. Пытаюсь делать это каждую среду. – Доктор поколебался, прежде чем доверительно сообщить: – Я должен так поступать... По предписанию моего врача.

Я взглянул на этого очень тучного мужчину. Веки у него заметно припухшие. Казалось, если он сейчас закроет глаза, то открыть их ему будет трудно. Кожа бледная. Было в нем нечто, что заставляло вспомнить о тесте, которое вот-вот взойдет на дрожжах и вылезет из кастрюли.

– Ваша подруга выглядит отлично.

– Да... Она мой босс.

– О!

Может быть, Берта Кул прислушивалась к нашему разговору, возможно, и нет. Ее глаза оставались прикованными к леске, словно у кошки, наблюдавшей за крысиной норой. Когда Берта чего-нибудь хотела, ее желание ясно прочитывалось на лице. Сейчас она хотела поймать рыбу.

– Вы сказали, вы работаете у нее?

– Да.

Доктор был, видимо, озадачен.

– Она возглавляет детективное агентство, – объяснил я. – «Б. Кул. Конфиденциальные расследования». Мы взяли выходной – между делами.

– Ах вот как.

Взгляд Берты стал еще настороженней. Она слегка наклонилась вперед, замершая, выжидающая.

Кончик ее удилища согнулся. Берта стиснула правой рукой ручку катушки. Драгоценности ослепительно сверкали в утреннем свете. Удилище снова напряглось, прогнулось, леска заметалась в воде.

– Смотай живо свою леску, – приказала Берта. – Освободи место для подсечки.

Я начал было сматывать свою леску, но что-то сильно дернуло за нее, словно пытаясь вырвать удилище из моих рук. Леска со свистом ушла под воду.

– О, превосходно! – воскликнул доктор. – Я ухожу с дороги.

Он поднялся, но тут и его удилище согнулось почти пополам. Его веки затрепетали. Лицо исказилось возбуждением.

Я пытался удержать свое удилище. Берта воскликнула:

– Сматывай катушку. Ну же, тяни!

В зеленой глуби воды я уловил серебристые отблески: рыба металась, сопротивляясь леске.

Берта напрягла все свои силы. Ее плечи то поднимались, то опускались от усилий. Большая рыбина выскочила из воды, и Берта удачно использовала этот момент, ухитрившись перебросить ее через леер, как бы в продолжение ее броска, рыба ударилась о палубу, шлепнулась, словно кусок сырого мяса, и начала бить хвостом по доскам.

Доктор вытянул свою рыбу.

Моя сорвалась.

Доктор улыбнулся Берте Кул.

– Ваша больше моей, – объявил он.

Берта сказала:

– Ага.

– Скверно, что ваша сорвалась, – сочувственно обратился ко мне доктор.

– Дональду это все равно, – заметила Берта.

Доктор взглянул на меня с удивлением.

– Я люблю свежий воздух, – сказал я, – физический напряг, чувство праздности. Когда я занимаюсь делом, все это полностью исключено. Время от времени необходимо отдохнуть.

– То же самое бывает и со мной.

Берта посмотрела на доктора скользящим взглядом – с головы до ног.

Из камбуза до нас донесся запах горячих сосисок.

Доктор обратился к Берте:

– Не хотите ли перекусить?

– Не сейчас. Клев еще не кончился, – отмахнулась она.

Профессиональным движением Берта сняла рыбину с крючка, бросила ее в мешок, насадила новую наживку и вновь забросила спиннинг. Я стоял и наблюдал за Бертой и доктором. Через тридцать секунд она сменила приманку. У доктора хорошо клевало, но рыба сорвалась. А Берта опять вытащила рыбину. Потом повезло доктору: превосходный экземпляр. Берта снова обошла его. На этот раз, правда, она поймала маленькую.

Клев закончился.

– Так как насчет сосисок? – спросил доктор.

Берта кивнула.

– А вы? – Он повернулся ко мне.

– О’кей.

– Я принесу, – сказал доктор. – Мы должны отметить успех. Вы продолжайте удить, присмотрите только за моим спиннингом.

Солнце поднялось. Горы теперь пылали снизу доверху. Утренний туман рассеялся. Стало видно, как по дороге, вдоль берега, движутся автомобили.

– Кто он такой? – спросила Берта, по-прежнему не сводя глаз с лески.

– Врач, который много и напряженно работает, мало отдыхает. Его собственный доктор предупредил его, что такой режим опасен для жизни... Я думаю, ему что-то нужно от нас.

– Ты, кажется, открыл ему, кто я. Я не ослышалась?

– Нет. Я подумал, что мое сообщение заинтересует его.

– Ладно... И впрямь невозможно предвидеть, где тебя ждет работа... А ему, видно, действительно что-то нужно от нас, это верно.

Доктор вернулся с шестью горячими сосисками на поджаренных булочках, солеными огурцами и горчицей. Одну сосиску он уже почти уничтожил. Крупная рыбья чешуя, приставшая к ладоням, не лишила его аппетита.

Кивнув на меня, доктор сказал Берте:

– Вот уж никогда не принял бы его за детектива. Я представлял себе детективов крупными, здоровыми ребятами.

– Вы бы удивились, получше узнав его. – Берта скользнула по мне взглядом. – Дональд реагирует мгновенно, бьет как молния. Ну и мозги в нашем деле тоже кое-что значат.

Глаза из-под припухших век, казалось, прощупывали меня. Затем веки опустились.

– Ну, так что у вас на уме? Выкладывайте! – вдруг воскликнула Берта.

Он изумился:

– Что? Почему вы решили?.. Ведь я не... – Внезапно плечи его затряслись от смеха. – Ладно, вы выиграли! Я и сам горжусь, что могу поставить диагноз по походке пациента. Правда, мне и в голову не приходило, что кто-то может раскусить и меня. Как вы догадались?